33 простых способа создания зон здоровья и счастья у вас дома и на даче
Шрифт:
Если бы не пропала фиолетовая фишка, то я был бы очень рад тому, как продвигается наше виртуальное путешествие: мы давно обнаружили деда Вахрамея и узнали про курумчинских кузнецов. Мы, совершенно очевидно, опережаем вас, друзья!
Это я пишу не к тому, что вам надо спешить — спешка как раз до добра не доводит. Пишу я вам об этом, чтобы вы со всем вниманием отнеслись к моим словам! Берегите себя и особенно Мишеля! Мы любим вас и нежно целуем, особенно Алексию!
Ваши
Полька,
Колька,
Петрович».
Да,
Часть 3
На пути к знанию
Дедушка Вахрамей все-таки не выдержал нашего напора и рассказал, что и сейчас живут в Алтайских горах древние Хранители, потомки тех самых курумчинских кузнецов, которые населяли Беловодье — как он был уверен, совершенно реальное, а не мифическое. По словам деда Вахрамея, Хранители живут очень долго, не одно столетие, по крайней мере, одна Хранительница, которая помнит его покойного прадеда еще мальчиком. Признаться, нас не слишком удивил рассказ алтайского пасечника о долгожителях — потомках древнейшей цивилизации. Я уже писал о том, как мы встречались с потомками древних атлантов, невероятно долго живущих на свете.
Даже по лаконичному описанию курумчинских кузнецов нам стало понятно, что они потомки прародителей атлантов и лемурийцев, так что продолжительность жизни их потомков вполне логична.
И нам очень хотелось познакомиться с потомком загадочных кузнецов, тем более с Хранительницей. Нам было весьма любопытно узнать, что она именно хранит — а вдруг это окажутся тайны курумчинских кузнецов?
Дед Вахрамей отказался открыть нам имя Хранительницы, однако указал, как до нее добраться, хотя и весьма приблизительно.
Серая пещера
Несмотря на все предупреждения, мы чувствовали себя бодрыми: мы вышли на след, и теперь нас вряд ли могли остановить зайчики и лисички Алая. Впрочем, они и не пытались, только следили за нами. Кроме тех странных лисицы и зайца мы еще встретили одинокого волка, который не сводил с нас внимательных желтых глаз минут пятнадцать — и все это время мы стояли, не двигаясь с места. Потом волк, как и предыдущие звери-соглядатаи, скрылся в чаще.
— Коллеги, а вам не кажется, что эти звери не следят за нами, а ведут нас? — спросил Белоусов.
— С чего вы взяли, Александр Федорович? Пока, кажется, мы идем к нашей цели самостоятельно, так, как объяснил дедушка Вахрамей.
— Вот-вот, а дедушка указал нам прямой путь, путь, которым шли все наши предшественники из них, а Петрович предупреждал об опасности, между прочим, угрожающей именно вам, Мишель.
Напомню, что возвращались далеко не все.
— Но как звери могут влиять на наш путь?
— Алай — дух, он может воздействовать на нас ментально, появляясь рядом в образах разных животных. Звери с их внимательными взорами действуют нам на нервы, мы становимся беззащитными перед духом. Что вы думаете об этом, Рушель?
— Признаться, господа, я не верю, что Алай представляет реальную опасность для нас. Пусть он дух, но в нем нет ничего жестокого. Алексия, вы видели его, когда были внутри картины Антверпьева. Вы согласны со мной?
— Наверное, да, Рушель, согласна. Мне не показался злым старичок-лесовичок в грибной шляпе. Но… пока мне кажется, что мы для Алая — нежеланные гости.
— Алексия права, Рушель. Зло и добро, как писал поэт, тесно слиты друг с другом…
Так, задумчиво переговариваясь, мы шли своим путем, и хотя нам не очень нравилась его прямизна, мы продолжали идти, потому что знали — это наш путь. Да и что мы могли сделать?
Буря в горах
Буря началась внезапно — только что светило солнце, щебетали птицы, и вдруг стало темно, как ночью, и воцарилась абсолютная тишина. Мы схватились за руки — невозможно было разглядеть друг друга в этой тьме. Страшно было нарушить эту тишину, только руки друзей и их тихое дыхание помогали не потерять мужества.
И тут ударил гром, и огненная молния разрезала напополам черное небо. Хлынул мощный ливень, точно сами небеса обрушились на землю. Порыв дикого ветра согнул высоченную сосну чуть не до земли, дерево жалобно заскрипело, но выдержало — распрямилось. А вот ее молоденькую соседку этот же порыв ветра свалил наземь.
Нас прижало к скале, ветер не давал сделать ни шагу.
— Спасаемся, друзья, бежим — обвал! — Белоусов вовремя увидел потоки воды, несущие осколки камней с горы.
«Неужели это все?!»
Что проносится в голове человека в миг смертельной опасности? Кто-то думает, что вся жизнь, кто-то — что самые главные грехи, кому-то до слез жаль себя, а кто-то просто ничего не понимает в панике. И лишь немногие молятся, хотя это кажется самым логичным. Как ни печально, но и мне в тот момент не пришла в голову молитва. Почему-то я подумал о Насте Ветровой — у нее же скоро свадьба, как же так!
Белоусов дернул меня за руку, и я свалился на пол. На совершенно сухой пол! «Мы — в пещере! Мы спасены!»
Александр Федорович силился сдвинуть с места каменную глыбу, чтобы закрыть ею вход в наше убежище. Я присоединился к нему, а когда и девушки приложили свои усилия, камень наконец сдвинулся, и стало тихо. Там, за стеной, бушевала буря, а у нас было тепло, сухо и спокойно. «Благодарю Тебя, Господи!» — подумал я наконец.
— Коллеги, где Мессинг?
Радоваться было рано: Александр Федорович спас наши жизни, он же первым заметил, что нашего друга нет с нами.
— Пап'a! Пап'a! Где ты? Отзовись! — вопль Алексии, многократно усиленный пещерным эхом, прозвучал так страшно, что я похолодел: «Неужели это оно? Потерянная Полькой фиолетовая фишка… Где ты, Мишель?»
Сначала мы кричали, звали Мессинга, и у нас была надежда, что все обойдется. Потом, измученные и абсолютно несчастные, просто молча сидели, прижавшись друг к другу. Настя тихо плакала, у Алексии было абсолютно белое лицо, Белоусов сжимал и разжимал кулаки… Что делал я? Не знаю. На меня нашло какое-то оцепенение.