33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине
Шрифт:
23 июля, Цинанфу. Вероятно, в августе выступим в поход.
Хорошо было бы, пора уже, а то застоялись.
При нашем отряде в Цинанфу устраивается госпиталь, которым будет ведать доктор Парфенов, только что приехавший на службу в отряд из Харбина. Кажется, он специалист по женским болезням, но парень – славный, не дурак выпить и больше всего предпочитает коньяк. Я заходил сегодня вечером в штаб и встретил его там. Он, полковник Николаев, Танаев и я пошли в китайский ресторан, где ели китайский чифан, выпили какого-то коньяку, наверное поддельного, и затем пили пиво. Говорили о Харбине, о России, о том, когда кончится большевизм и удастся ли нам когда-нибудь еще увидеть Родину.
29 июля, Цинанфу. Нестерпимая духота, все время перепадают дожди, на улицах слякоть, всюду грязь и сырость, белье и платье – все мокрое, чернила расползаются по бумаге.
Жалование выплачивают, но не всегда аккуратно.
2 августа, Цинанфу. Перед 12 часами, когда я уже кончал ротное учение, пришел Костя Нечаев, посмотрел на него и потащил с ним обедать. Пьет Костя здорово. Жена его – настоящая кавалерийская дама – пьет, не отставая, а потом кроет Меркулова, Михайлова и других, так прямо трехэтажным матом. И друг с другом – тоже не стесняясь, так и режут. Она верхом проделала весь Сибирский поход, а потом в Харбине, когда Костя стал извозничать, чистила лошадей, запрягала и мыла экипаж.
3, 4 августа, Цинанфу. Всего теперь в русской группе, если считать со всеми нестроевыми учреждениями и штабами, будет до четырех тысяч человек. Если бы была сплоченность да если бы не ругались и не интриговали между собой, могли бы держать в своих руках чуть не пол-Китая. Ведь куда мы только не ходили и где только не воевали, каких только городов не брали! И потом, Нечаев тоже напрасно нас ведет всегда впереди и китайцы на наших трупах делают свое дело и победы. Наша группа должна быть вроде как специальной части «особого назначения», только для того, чтобы служить примером для китайцев и посылать их в бой, а самим, оставаясь в тылу, подталкивать их, заставляя держаться. Вместо этого деремся мы, несем потери, наши люди погибают, ради кого и чего? Вот скоро мы выступим, сменим китайские части, стоящие на линии Таянфу, чтобы развить дальнейшее наступление. Как только наступление – так пожалуйте, русские! Тут бы, конечно, дело Меркулову и Михайлову поставить все как следует, но первый думает лишь о наживе. Второй же – форменный лакей Меркулова, а сам Костя – отчаянная голова, не жалеющий ни себя, ни других. Ему что! Пойти бы в атаку! Винтовок нет – возьмете у противника. Его пулями осыпает, а он так и прет на пулеметы.
10 августа, Цинанфу. Вызывали в штаб дивизии. Спрашивали насчет довольствия людей и снаряжения, запросили списки. Говорят, что наша бригада скоро выступает, т. к. получены сведения о скоплении войск У Пэйфу.
15 августа, Цинанфу. Дубань и Меркулов поехали в Тянцзин. Ждем их приезда, после чего выступаем. Меркулов – большой бабник, просаживает на женщин большие деньги.
Заходил в штаб Тупан-гуншу, посидели и выпили потом с Танаевым водки. Подошли Николаев и майор Меркулов. Последний с утра до вечера пьян, делать ему нечего, да кажется, он больше ни на что не способен. Потом меня проводили за ворота, по дороге смотрели, как кормят в пруду нашего Дубаня огромных сазанов и, кажется, лещей. Эти рыбы считаются неприкасаемыми и чуть ли не священными и только в особо торжественных случаях вылавливаются к столу самого Чжан Цзучана. Пруд – довольно большой, вокруг огороженный вымощенным тесаным диким камнем в виде плит. Над прудом склонились густые вековые криптомерии. Звонко и даже оглушительно в тяжелом неподвижном воздухе трещат цикады. Дворец Дубаня, как и все китайские дома – все обнесены большой высокой стеной. Ворота, первый двор, вымощенный камнем. Слева и справа – два строения в китайском стиле, с типичными крышами, окнами и пр. За этими домами слева – ворота и опять двор – тут пруд, на противоположном конце которого – большой дом, по бокам которого – меньшие, и так опять ход через этот дом, и новая стена, и новый, еще больший дом – уже сам дворец. У китайцев чем выше по статусу лицо, тем больше дворов и домов, пока доберешься до его главного жилища. В богдыханском дворце так там без конца надо проходить дворы, ворота и пр., пока дойдешь до главного помещения.
18 августа, Цинанфу. Завтра выступаем в составе бригады и кавалерийского полка Бартеньева. Впереди пойдут броневики Косторова и батарея артиллерии. Маршал тоже идет с нами, с ним впереди выступает его сотня с Танаевым во главе. Служили молебен. Меркулов, конечно, говорил речь, на которой присутствовали Чжан Цзучан и весь штаб группы.
27, 28 августа. Идем походным порядком. Кругом китайские поля и фанзы. Дорога узкая-преузкая, таким образом, китайцы экономят место. Это не то что у нас в России, тут уже двум арбам не разъехаться. Ночуем на воздухе, в китайских фанзах уж больно противно пахнет. Люди веселые, поют песни, шутят, звучат прибаутки. Нечаев с Квятковским едут впереди верхом. С сумерками останавливаемся, выбираем место и располагаемся на ночлег. Из гаоляна и сухой травы разводим костры, после чего подъезжают обозы и кухни. Китайцы все-таки нас боятся и прячутся, но некоторые выходят и с любопытством нас окружают. Быстро-быстро лопочут на своем гортанном языке. Тут говор, не имеющий ничего общего с пекинским или тянцзинским диалектами или «нашим» маньчжурским. У китайцев чуть не столько наречий, сколько провинций. Север с югом могут говорить только через переводчика, да и пекинцы с другими провинциями, но зато пишут все одинаково, иероглифы понятны всему Китаю.
31 августа. В среднем идем походным порядком каждый день по нормальному переходу, то есть 25 верст. Наши броневики продвигаются вперед, конница Бартеньева ушла от нас на полтора перехода. В авангарде – 3-й батальон. Я со своей ротой состою в резерве командующего Нечаева.
2 сентября. В Таянфу мы сменили китайские части и бригаду Бао с тем, чтобы продвигаться затем дальше, если обнаружится противник. Произошел следующий случай во 2-й роте 3-го батальона. Какой-то молодец, не разобрав, что ли, изнасиловал китаянку-старуху. Прямо скандал! Вся китайская семья пришла к Нечаеву и стала ему жаловаться. Тот сначала ничего не мог понять, пока не нашелся переводчик. Тут же оказался и сам Дубань. Нечаев немедленно назначил военно-полевой суд и сказал, что, вероятно, виновный будет расстрелян. Действительно, суд вынес смертный приговор и Нечаев приказал тут же привести его в исполнение, но вмешался Дубань и ни за что не захотел, чтобы солдата казнили. Он сказал, что расстреливать можно китайцев, т. к. их много, а русских нельзя, их мало. Так и отстоял солдата. Тот прямо плакал от счастья, клялся, что все произошло спьяна, что ханшин подействовал и что он исправится. Нечаев сказал, что посмотрит, как он будет вести себя в походе, иначе после него в Цинанфу посадит его в тюрьму.
5 сентября, Таянфу. Сменили китайцев на железнодорожной станции Тай-фын. Предположительно, будем продвигаться дальше на Кайфын, где, по данным разведки, стоят главные силы У Пэйфу. Наши броневики завтра пойдут дальше. Жарко. В походе было лучше, потому что в поле кругом открытое место, тут же – опять смрад и грязь китайского города.
10 сентября, Таянфу. За Таянфу три дня вели бой. Части У местами пытались перейти в контрнаступление. Их отбросили с большими потерями. Дубань – храбрый китаец, все время находится с Нечаевым впереди и огня не боится. У нас – трое человек убитых и восемь раненых. Костров двигается вперед и громит своими броневиками противника.
16, 17 сентября, Таянфу. Стою со своей ротой в резерве. Наши части – впереди. Пришел приказ: «срочно выступать». Поступили сведения, что Костров окружен и находится в критическом положении.
18 сентября. Спешно идем на выручку. Как и следовало ожидать, Костров зарвался. Он еще 10-го числа оторвался от главных сил и пошел прямо на Кайфын. Там он, по-видимому, встретил главные силы У Пэйфу, которые побежали, охваченные паникой. Он гнал их, брал сотнями пленных, еще больше кося из пулеметов, пока китайцы не догадались, что броневики идут одни, без всякого прикрытия. И вот числа 14-го один отряд отстал и оказался в тылу, взорвал в нескольких местах железнодорожное полотно, а затем броневики были яростно атакованы. Тут выяснилось, что два небольших железнодорожных моста – впереди и в тылу – сожжены. Когда броневики взорвали, то оказалось, что китайцев – туча. Они принялись расстреливать наших со всех сторон. В числе первых погибли Костров, командир бронепоезда полковник Букас, майор Репчанский и более 200 нижних чинов были убиты или тяжело ранены и оставлены противнику. Пробиться удалось 137 нижним чинам броневых команд во главе с майором Ганелиным.
20 сентября. Весь бронедивизион погиб. Прорвавшиеся сегодня присоединились к главным силам. Говорят, что всем оставленным раненым китайцы рубили головы, предварительно мучая – выкалывали глаза и выворачивали члены. Дубань рвет и мечет, говорит, что каждому пленному китайцу будет лично рубить голову. Наступаем на Кайфын.
25 сентября, Кайфын. После двухдневных боев с главными силами У Пэйфу, которых, по нашим сведениям, здесь не менее 20 тысяч человек, мы разбили наголову и заняли Кайфын. Наши потери – небольшие: 10 человек убитых и 36 раненых, из которых трое – тяжело. Ранены, в том числе два младших офицера. Печальное зрелище представляют останки наших взорванных бронепоездов. Взяли много пленных, которых Чжан Зу-чан передал в руки своих китайских войск. О том, как с ними распорядились, лучше не говорить.