33 стихотворения

Катулл Гай Валерий

№ 26

Фурий, разве поверил бы твой предок, Только что заложив фундамент дома, Что его ненаглядные потомки Не фундамент, а целый дом заложат За каких-то пятнадцать тысяч двести? [1]

№ 27

Мальчик-кравчий, наполни эти чаши Неразбавленной горечью Фалерна: Так сама председательница пира, Так хмельная Постумия велела. Недруг Вакха — вода, ступай отсюда, Уходи к людям трезвым, строгих нравов; Мы же пьем чистый сок пьянящих гроздьев.

1

Данный

перевод не вошел в изданный сборник из 33 стихотворений и добавлен позже.

№ 32

Ипситилла, любовь моя, восторг мой, Разреши мне прийти к тебе сегодня — Отдохнуть от полуденного зноя. Разрешишь? Если да, то сделай милость, Присмотри, чтобы дверь никто не запер, И сама никуда не отлучайся, Обещаю тебе, не пожалеешь, Мы с тобой девять раз подряд сольемся. Так не медли, зови меня сейчас же: Я так сытно позавтракал, что лежа Брюхом кверху, вот-вот прорву одежду!

№ 35

Лист бумаги, скорей зови в Верону Моего дорогого стихотворца (Это я про Цецилия, конечно) — Пусть оставит свой Новый Ком и Ларий И летит: я хочу, чтоб он услышал Планы некие нашего с ним друга. Догадается — кинется стрелою, Сколько б нежная дева ни молила Задержаться, ни обвивала шею Белоснежными тонкими руками. Говорят — если только это правда, — Без ума влюблена в него бедняжка: Прочитала начало «Диндименской Госпожи» — и с тех пор ни днем ни ночью В сердце девы огонь любви не гаснет. Впрочем, это простительно, о дева, Превзошедшая Сапфо: ведь начало «Диндимены» действительно прелестно!

№ 38

Корнифиций, Катуллу очень худо, И чем дальше, тем хуже, бог свидетель. Что же, друг мой, ты медлишь с утешеньем? Разве это так трудно? Непохоже. Или наша любовь так мало стОит? Я сержусь на тебя. Приди, скажи мне Два-три слова, в которых больше грусти, Чем в томах Симонидовых элегий.

№ 41

Амеана, истасканная в стельку, Десять тысяч с меня за что-то клянчит, — Да, та самая, с непомерным носом, Содержанка формийского ворюги. Эй, родные, опекуны бедняжки! Собирайте друзей, врачей зовите! Девка явно больна: сначала бредит, А очнувшись, еще и денег просит!

№ 42

Где вы, гендекасИллабы? — бегите Все ко мне, сколько вас ни есть, скорее! Надо мной потаскуха шутки шутит, Не желает вернуть мои бумаги! Разве можно стерпеть такую наглость? Все за ней, и потребуем вернуть их. Как узнать ее? — это та, что ходит, Как на сцене, и деланно смеется, И похожа на галльскую собаку. Окружайте ее, кричите громче: «Проститутка, верни мои бумаги, Отдавай мне бумаги, проститутка!» Как об стенку горох! — ах ты скотина, Тварь заразная! — нет, и это слабо! Что ж, продолжим. Усилий не жалея, Постараемся выдавить румянец На бессовестной морде этой суки. Три, четыре! Орите во все горло: «Отдавай мне бумаги, проститутка! Проститутка, верни мои бумаги!» Нет, не действует. Что ж, изменим способ И тогда, может быть, достигнем цели: «Ты чиста, непорочна и достойна Уваженья. Верни мои бумаги».

№ 43

Эй, красотка с неимоверным носом, У которой ни взгляда черных глазок, Ни изящной ноги, ни длинных пальцев, Ни лица, ни изысканной беседы, Содержанка формийского ворюги! — Это ты здесь считаешься красивой, И с тобой нашу Лесбию сравнили? О деревня! О век бездарный, жалкий!

№ 46

О

как пахнет весной и теплым ветром, Как безропотно бури равноденствий Уступили весеннему Зефиру! В путь, Катулл! От фригийских гор и пастбищ, От Никеи с ее тяжелым зноем И роскошной землей — лети к великим Городам славной Азии! Как сладко Бьется сердце в предчувствии свободы, Как по странствиям ноги стосковались! До свиданья, друзья мои. Мы вместе Уезжали — а возвратимся порознь, И по-разному, и — боюсь — нескоро.

№ 49

О речистейший из потомков Рема, Сколько б ни было их сейчас и в прошлом, Сколько б ни было в будущем, — Марк Туллий! Глубоко и сердечно благодарен Вам Катулл, самый худший из поэтов, В той же степени худший из поэтов, В коей вы — всех прекраснейший защитник.

№ 50

О Лициний, вчера мы так чудесно Развлекались изысканной забавой, Подобающей просвещенным людям: Сочиняли стихи, играя метром, Выгибая его то так, то эдак, И шутили, и пили, и смеялись, — И когда я ушел, душа горела, Очарованная тобой, Лициний! Я извелся. Кусок не лез мне в горло, И заснуть я не мог, как ни старался — Сон не шел; я ворочался в постели, Дожидаясь рассвета и мечтая Снова встретиться, снова быть с тобою; И теперь, обессиленный, разбитый, Полумертвый, истерзанный тоскою, Я пишу тебе, милый, эти строки, Чтобы ты оценил мои страданья. Так что, свет мой, не будь высокомерным И не смейся над просьбами моими, Опасайся прогневать Немезиду: Покарает сурово и жестоко!

№ 51

Тот в моих глазах божеству подобен, Тот — дерзну сказать — превосходит бога, Кто сидит с тобой и спокойно смотрит, Как ты смеешься; Я же — горе мне! — я не в силах слышать Этот сладкий смех: глохну и немею; Стоит мне тебя, Лесбия, увидеть — Разум теряю И, ни жив ни мертв, чувствую, как пламя Лижет мне гортань; ничего не слышу — Так звенит в ушах; ничего не вижу — Так бьется сердце. До чего, Катулл, праздность-то доводит! От нее весь вред, от нее все беды! Знаешь, сколько царств и царей счастливых Праздность сгубила?

№ 53

Заседание вышло презабавным: Там мой Кальв выступал с блестящей речью О Ватинии и его злодействах; Вдруг из публики раздается голос: «Ростом с хрен, а гляди, какой оратор!»

№ 56

Ты послушай, Катон, какая штука, Так смешно, что смешней и быть не может! Ты сейчас посмеешься над Катуллом — Просто смех, до чего смешная штука! Я застукал раба-мальчишку с девкой И пристроился, в честь Дионы, третьим: Он ее, я его, гуськом — умора!!!

№ 60

Не львица ли в ливийских скалах? — нет, / хуже! — Не страшная ли родила тебя / Сцилла С такой безжалостной душой и злым / сердцем, Что ты мольбу о помощи в беде / можешь Оставить без ответа, не моргнув / глазом!

№ 72

Ты говорила когда-то, что лишь о Катулле мечтаешь, Даже Юпитер — и тот мил тебе меньше меня. Как ты была дорога мне! — не так, как плебею подружка, Но как родному отцу дороги дети его. Лесбия, я прозрел. И пусть я горю все сильнее — Знай, что с этих пор я презираю тебя. Спросишь — как так? — отвечу: влюбленный в ответ на обиду Не перестанет любить, но перестанет ценить.