34 города
Шрифт:
После сотрясающих подвеску возмущений мы выворачиваем из ада обратно на магистраль.
Московские видеопродакшены почему-то любят прятаться где-то в труднодоступных окраинах. Наверное, потому что им стыдно за то, что они производят, ведь где-то в Богом оставленном офисе-фабрике за тремя заборами их грехи не заметят.
В офисе мы собираемся в небольшой комнатке, кругом люди, которых я вижу впервые. Мы обсуждаем, как будем снимать, на что, где, с кем. Я – как ласка, съежившаяся от ветра чужих мнений, но отстаивающая свое. Среди тех, кто поддерживает меня в дискуссиях, – Дэн, мой продюсер, которому я еще
– Антон, вы не едете на Дальний Восток.
Медведи, чукчи, сахалинские маяки гибнут под громящими словами шеф-редактора.
– Вы едете на Кавказ.
Глава 5
Шереметьево. Толпа пытается улететь от замучившего всех года. По дороге к Дэну я сталкиваюсь чемоданами с каким-то арабом.
– Салам алейкум.
– Ууууалейкум асалам, – протягивает он, наслаждаясь словами, как сочной конфеткой.
Я иду к Дэну. Араб почему-то меня преследует. Я сердито озираюсь, араб улыбается. Я здороваюсь с Деном, араб тоже здоровается.
– Парни, знакомьтесь, Антон, это Омар, наш оператор.
Я удивленным сурикатом смотрю на Омара и протягиваю руку. В шутку Омар называет себя растаможенным азербайджанцем, потому что родился в Дербенте, а потом переехал в Москву. На голове Омара «врожденная папаха» – шикарная кучерявая шевелюра цвета Багиры. Он улыбчив и похож на пушистого кота, что не говорит, а мурчит себе что-то в нос. Мы выпиваем на дорожку у посадочного трапа, Омар и Дэн – вино, я – какой-то рыжий лимонад. Оставляем коптер в кафе. Дэн бежит обратно через рукав за секунды до конца посадки.
– Антон, с нами ты не пропадешь, – ухмыляется Омар.
Я зажат на сидении между моей новой командой и ворчанием внутреннего контрол-фрика. Выдыхаю. Включаю книжку об эволюции человека. Самолет летит в Махачкалу.
Глава 6
Махачкалинский воздух, его чувствуешь с первой ступеньки трапа самолета. Он будто что-то обещает, и ты начинаешь гадать, что же это. Грузимся в такси, высокий водитель окидывает нас взглядом: «Ну щас понедельник, ничего такого не будет».
– Чего такого? – интересуется Дэн.
– Ну дикого центра.
– В плане гонок? – явно со знанием дела спрашивает Омар.
– Ну да, полный центр озверелых «Приор», никто правила не соблюдает, гоняют за сотню. Я, как с Москвы приезжаю, месяц переучиваюсь под местный стиль езды.
Во мне ерзает подросток, которому только что сказали, что Need for speed Underground 3 существует. Мне хочется орать – посадите меня в такую «Приору» прямо на переднее сидение и катайте всю ночь!
Мы проезжаем сквозь центр, полный абушек и ахишек, тусующихся у разбитых тольяттинских машин. Внутри я дико хочу вырваться к ним, расспросить обо всем, но нас везут за город. Фонари остаются в прошлом, кругом темнеет. Съезжаем с трассы, качаемся по кочкам, выходим. Кругом молочная темнота, вдалеке гремит Каспий, его холодный воздух нагло залезает под футболку и ощупывает, как охранник большой тайны. Силуэт нашего отеля сложно разглядеть даже в приборе ночного видения. В районе отключили свет, Дэн остается искать хозяина.
Я бросаю чемодан в темноте у забора и иду на грохот моря. За мной увязывается беспородный песель, смесь какого-то бойцовского зверя с вислоухим добряком. По дороге, полной луж, я выбираюсь на пляж. Залезаю на песчаный холмик, песель ложится рядом. Мы зависаем и молчим. Огромная луна заливает пенные барашки, мчащиеся к нам, как к своим спасителям. Махачкала огнями тянется вдоль берега куда-то в бесконечность. Мокрый песок хочет втянуть нас в себя и, щекоча, обнимать, пока мы не разбудим спящие в темноте горы своим смехом.
– Антоооооон! – Каспий пытается заглушить крик Дэна, но у него не получается.
Я нехотя возвращаюсь к отелю, продираясь сквозь темноту фонариком телефона и чутьем песеля.
– Мы сваливаем, у них хрен пойми что со светом, – Дэн загружает наши вещи в новое такси.
Наш новый отель – большой дом у гремящей трассы. Радушная хозяйка угощает нас абрикосовым вареньем и чаем. «Бисмиллях» – хозяйка открывает консервную банку. «Бисмиллях» – значит, во славу Аллаха. И это не слова, это внутреннее состояние, что, все что ты делаешь, – во славу Бога и с Ним. Моя московская подруга-мусульманка рассказывала мне, что не выходит из дома без этого состояния «Бисмиллях». «Я всегда чувствую, что Батя рядом», – говорила она. Вот бы мы тоже делали все с этим настроением внутри. Подписывали контракты, заказывали кофе, жали руки – быть может, у нас было бы меньше бед?
В большом номере на троих я долго ворочаюсь, непривычно спать рядом с людьми, которых видишь впервые. На левый бок, на правый бок, на левый, на правый – вот все, кажется, я расслабился и готов исчезнуть из этого мира. Мое тело обмякло, мышцы полностью выключились, разум отбросил все лишнее, я перднул. Громко, очень громко.
Я застыл, будто суслик в горах, невольно выдавший свои координаты коварному орлу социального порицания.
– Ты это слышал? – Дэн снял наушники.
– Да, – Омар отвлекся от сериала.
– Сходи проверь дверь.
Я прощен вселенной, я уснул.
Глава 7
Утро режет глаза, мы несем свои тушки с техникой в придорожное кафе. Едим местные лепешки с мясом и зеленью – чуду. Их тут готовят по-разному, иногда тесто тонкое, а иногда пышное, и получается почти бабушкин пирог. Объелись – едим в Буйнакск. Перекатываемся через перевал, что нависает над Махачкалой, и мчим по огромному плато. Издали за нами приглядывают горы, их имена – хитрая вязь из глубоких звуков, сплетенных в строгий узор местных ковров.
Буйнакск – большой город, но в стороне от исфотканной туристами Махачкалы, поэтому на приезжих там оглядываются чаще. Мы бредем по тихим улочкам среди панелек. Мне очень уютно. Я слушаю шорох простыней, нашедших свою передышку на балконах. Изредка тишину взрывает рев «Приор». Мы дошли до подъезда, тут живет наш герой – борец Абдул (ой, ну конечно, в Дагестан поехал, напиши нам тут про борцов).
Абдулу 18, а он уже чемпион почти всего, медали и кубки весят больше, чем он сам. Скромный высокий парень, приветствует нас и ведет в подвал, там зал, где тренируется Абдул и его команда. Нас встречают крепкими рукопожатиями, борцы смотрят с любопытством, особенно на мои татуировки на арабском.