№3
Шрифт:
и получает неслуженно службу;
водит любови за стенкой домов,
новой интригой ломая, калеча
вечну доверчивость душ и умов;
стадом идущие в мнимое вече;
кто обучает дам в крик, кулаком;
кто шкуру, душу мужичьи терзают
ревность-изменами, иль тумаком
высшие рангом; кто меры не знает.
Ох,
близких могильников не навещает,
кто клоунадит с экранов в умы,
рабство труда насаждает, вещая;
девы забывшие скромность и стать,
давшие рубль, что в страхе нищают,
и не забывшие с бедного взять…
Может, кого-то и я злю, печалю.
Красные дни
Месяц прошёл, выливайся
чашей двуручной, смелей!
Вызволить розовь пытайся,
ту, что уж стала спелей.
Дата потока желанна,
чтоб был он вольно излит.
Крась воду, краешки ванны.
Нёбо в волненьи кислит.
Лаской согрею и речью.
В боли не плачь, не тужи.
К ране, начавшейся течи
тесно бинты приложи.
Рядом тихонько побуду.
Как минет буйство крови,
голодно, нежно приступим
к новым этапам любви.
Вселенский закон
Удобный пруд стеклянный.
Зверь топчет зоосад.
Бетонный рай желанный
для расы всей людят,
что ищет сон, уютность,
бесслёзность, пир и смех.
Отдав за деньги юность,
душой оплатит мех.
Уходит в высь иль мели.
Хранит себя дикарь
в окопе тёплой кельи.
Могила тоже ларь.
Весь мир, как соты, гроты,
склады, участок, цех.
Невольный дом природы
для каждого и всех.
Memory
Память – скопление хлама,
выжженный выплеск, салют,
прошлых затей панорама.
Вкусом с дешёвейший брют
нынче, что было изыском
с ранних, цветастых годов.
Будто побитую крыску,
тихо мусолю котом,
явно седым и беззубым,
чуть озираясь назад.
Правила жизни так грубо
рушат ухоженный сад
думок и дел, заселяя
тлёю сомнений, жуком,
что селит тьму, облысяя
мыслей цветенье кругом.
Сводит в единое краски
красный закат, позже ночь.
Сохнет надежды вся смазка.
Вянет ума свет и мощь.
Карточки фото, веселье
ил будоражат, печаль.
Смерть входит в серое тело,
в дух, что измучен и чал…
Великая глубинка
Дырявая ватника ветошь.
По крышам солома и толь.
Гляди на селянскую немощь,
вдыхая поганую смоль
сигарки, дымящей порханьем
из властихвалящих газет.
Морозит холодным дыханьем
за садом древесный клозет.
Дороги разрытые шиной,
где кашица, топь, непролазь.
Поля и макушки с плешиной.
Лишь брага – от быта, дум мазь.
С управой глухой поединок.
Натёртый язык, сбитый плуг.
Подковы на паре гвоздинок
в копытах, как сбитый каблук.
Заезжены шеи. Баб роты
без женскости. Беден массив.
Прелестен лишь облик природы,
который лишь летом красив.
Стада, как худобные рейки.
И гниль, недовес ячменя.
Навоз пропитал телогрейки.
И брань даже тут от шмеля.
А взоры уставше-бесправны.
Сор, сытость даёт огород.
Мне город по телу и нраву,
хоть в нём погряз…нее народ.
Познавшие Бога
Познавший Бога знает,
что нет других богов;