4-05. Finale spiritoso
Шрифт:
По ходу дела психиатры обменивались тихими непонятными словами. Под конец Ренато даже вытащил из-за кресла приличных размеров чемоданчик, водрузил его на стол и торжественно открыл. Внутри оказалась приборная панель с кучей кнопок, верньеров и циферблатов. Штуковину воткнули в стенную розетку, водрузили девушке на голову резиновую шапочку с кучей проводков и принялись изучать кривые линии, прыгающие на крохотном мерцающем зеленым дисплее.
– Бред какой-то...
– наконец недовольно заметила монашка.
– Не бывает таких графиков, дэй Сальва. То ли прибор не работает, то ли...
Она замолчала, разглядывая Фуоко.
– Тесса, у меня невозможно снять энцефалограмму, - стараясь контролировать раздражение, ответила та.
– Я же объясняла, у меня внутри энергоплазма. Повсюду, в голове в том числе. Она полностью экранирует биоэлектрическую активность нервов, а вместо нее шумы и наводки дает. Даже паладары сейчас ни энцефалограмму, ни кардиограмму поверхностными электродами снять не могут. Уже много декад так. Видите контактные площадки?
– она провела пальцем по телу вдоль одного из рядов блестящих кругляшков.
– И здесь, - она сдвинула электродную шапочку на голове.
– Видите? Электроды напрямую в нервы вживлены, только через них и можно, и то не всегда.
– Да, мы помним, вака, - сухо сказала монашка.
– Но попытаться все равно следовало. Дэй Сальва, у мальчика, как мне помнится, та же история, так что аппарат можно убрать.
– Убрать так убрать, - доктор безразлично пожал плечами.
– Все равно не более чем праздное любопытство.
Он аккуратно снял с Фуоко шапочку с электродами, уложил ее в чемодан вместе с проводом питания и закрыл крышку.
– Одевайтесь, дэйя, - он жестом показал на стул с блузкой и шортами.
– Кулон не забудьте. Ну, что я могу сказать... Не вижу ни малейших проблем с вашей нервной системой. Мышечная координация и рефлексы отличные, чувствительность кожи слегка ослаблена, но в пределах нормы, никаких существенных отклонений и синдромов не наблюдаю. Если бы я не имел полного анамнеза от дэя Дзии и не увидел самолично следы травмы, я бы даже и не заподозрил, что с вами что-то не так. Тесса?
– Свое мнение я изложу письменно, - холодно ответила монашка.
– Теперь ты, вака, - она посмотрела на Кириса.
– Да пожалуйста, - тот поднялся, сдернул майку, потом резким энергичным движением спустил шорты вместе с трусами и повернулся к ней.
– Так?
На его лице играла презрительная полуулыбка.
– Я так понимаю, вака, ты ожидаешь, что я при виде голого мужчины завизжу и в обморок упаду?
– иронично прищурилась Венуста.
– Извини, разочарую - я все-таки врач. Но учти, что все происходящее здесь записывается и может быть предъявлено другим экспертам для анализа. Не хочешь надеть белье?
Кирис явно поскучнел, разочарованный неудавшейся провокацией.
– Да мне пофиг, - буркнул он.
– Валяйте, записывайте.
– Как скажешь.
Кириса мучили в два раза дольше. Стрелки часов над дверью успели отмерить полноценные полчаса, а Фуоко откровенно заскучала. Наконец психиатры сжалились.
– Одевайся, вака, - сказала монашка.
– Да, коллега, перемежающаяся потеря чувствительности кожи - действительно интересный феномен. Даже и не припомню ничего подобного по специальной литературе. Придется, видимо, новый термин изобретать.
– Да-да, - кивнул доктор Сальва, задумчиво поигрывая молоточком и наблюдая, как Кирис натягивает шорты.
– И вы обратили внимание, тесса, что потеря чувствительности никак не связана с утратой тонуса мускулатуры? Я не раз сталкивался с повреждениями нервов, но они всегда приводили к атонии, а зачастую и к мышечной дистрофии. И смещение участков с пониженной чувствительностью, тем более такое быстрое - крайне интересный феномен. Словно зайчики от зеркала по коже бегают, н-да. Вот, кстати, и заготовка для термина - синдром солнечного зайчика. Юноша, я бы с большим интересом понаблюдал за вами, а заодно бы провел обследование в нормальных условиях... впрочем, наверное, обычная аппаратура окажется не более эффективной, чем энцефалограф.
– Уже все?
– нетерпеливо спросила Фуоко.
– Можно идти?
– Идти?
– удивился Ренато.
– Моя прекрасная юная дэйя, все только-только начинается. Считайте, что мы закончили разминку и теперь приступаем к самом интересному - удовлетворению моего... э-э, нашего любопытства насчет того, что происходит в вашей прелестной головке.
– Но ведь мы же уже разговаривали...
– Ну, дэйя!
– доктор развел руками.
– Для старичков вроде нас одно дело - телеэкран, пусть даже такой совершенный, как новая техника паладаров, и совсем другое - поговорить вживую. Присаживайтесь, присаживайтесь!
Он шустро сдвинул два кресла и указал на них рукой. Для себя и монашки он поставил еще два кресла, но не напротив, а лицом друг к другу, боком к Фуоко с Кирисом. Венуста даже в глубоком мягком кресле сидела на самом краешке, прямая как шомпол, с руками, чинно сложенными на коленях. Ренато же, напротив, утонул в своем кресле почти полностью, вытянув ноги и блаженно откинувшись на мягкую спинку.
– Возраст!
– пожаловался он.
– И остеохондроз замучил. Вроде и сам прекрасно знаю, как лечиться, а вот на ж тебе! Ох, молодые люди, старость не радость... Дэйя Деллавита, можно нескромный вопрос? У вас над левой грудью старый шрам, вроде как от ожога. Откуда он?
Поколебавшись, Фуоко рассказала об инциденте пятилетней давности, когда стая волют внезапно появилась возле их прогулочной яхты в открытом море и начала тщательно зондировать людей - то есть тогда это выглядело как обстрел шаровыми молниями, взрывавшимися при контакте с предметами. Один матрос погиб на месте с разнесенной головой. Несмотря на то, что Джион успел утащить ее, брыкающуюся и вопящую от ужаса, в каюту, волюты проломили борт своими молниями и проникли и туда. Один из плазменных сгустков взорвался совсем рядом с головой с трудом увернувшегося Джиона. Даже наполовину оглушенный взрывом, телохранитель сумел расстрелять волют из пистолета, однако один из заполыхавших сгустков энергоплазмы все-таки упал ей на грудь. Фуоко тоже потеряла сознание и очнулась только в больнице. Но все обошлось, остался лишь небольшой ожог.
Доктор слушал, сочувственно кивая и задавая вроде бы мелкие и незначащие вопросы. Девушка не успела опомниться, как рассказала ему про способности эйлахо, проявившиеся два года спустя и медленно прогрессировавшие - ничего особенного поначалу, просто тепло и мелкие, но постепенно увеличивающиеся электроразряды вокруг рук, про то, как она с ужасом скрывала их от всех, в том числе от родителей. Жизнь в родительском доме, навязчивая опека слуг и телохранителей, властная безапелляционность матери, снисходительное терпение отца, сносившего ее капризы и даже согласившегося отправить ее в обычную школу, первая встреча с Кирисом - взаимная нелюбовь и яростные пикировки - появление Карины Мураций в роли Рисы Сереновой, инцидент на Косом пляже, где Кирис закрыл ее собой от волюты...