4 шага к богатству, или Храните деньги в мягких тапочках
Шрифт:
Ну а правила невезения и ошибки обычно бывают типичными – это мы знаем еще по школе. Не поленитесь, прочтите несколько поучительных историй. Как известно, умные учатся на чужих ошибках, а глупые – на своих. Не будьте глупыми! Будьте в «умных рядах» – учитесь на ошибках других, тем более что их ошибки уже случились.
Читайте, смекайте, запоминайте. Глядишь, прочтя о чужих ошибках, свои совершать не придется!
Часть третья
Поучительные истории о том, как поступать не надо
Глава 10
Горе
А от чего еще бывает горе? Как известно, глупость – не простуда, лекарствами не лечится. «Глупому что ни давай, ничего взять не сможет», – говорят испанцы. Впрочем, частенько глупость – понятие специфическое. Это в книжках – глупость, она и есть глупость. А в жизни – все, что угодно. И хитрость может обернуться глупостью, и расчетливость, и даже слепая вера своему собеседнику. Недаром же англичане говорят: «Глупыми бывают все: и дураки, и умные». Впрочем, у умных великое преимущество. Они, как известно, учатся на чужих ошибках, а не на своих. Так что читайте про чужие глупости, учитесь и не повторяйте.
История первая
Ручки загребущие
Отец и сын лаялись не хуже собак прямо в комнате полицейского пристава.
– Я тебя кормил-поил! – кричал отец. – А ты уйти задумал! Наш Осташков – городишко крохотный. А ты на столичный Питербурх замахнулся!
Сын вопил, не сдаваясь:
– Я уж три года на твоем кормлении не состою! Сам кормлюся – мясо с лотка продаю вразнос. Отпусти похорошему! Аль забыл, что мне цыганка нагадала: я аж двух императриц увижу! Отец воззвал к приставу:
– Видите, ваше благородие, что за дурья башка! Не может быть двух императриц зараз. Не давайте ему прогонной бумаги! Пропадет в Питербурхе мой Савка, собачий сын!
Пристав обмакнул перо и вывел:
– Выдана Савве… – Подумал и дописал: – Собакину.
Отец всплеснул руками:
– Какой он Собакин?! Я крещен Яковом, значит, сын мой – Яковлев!
Пристав оторвался от бумаги и вперил в старика тяжелый взгляд:
– Сам сказал – Собачий сын. Я только покрасивше записал, переписывать не стану. А в столицу ехать он волен. По новому указу императрицы Елизаветы Петровны нельзя чинить запретов торговым людям. А ты, Яков, лучше дай сыну родительское благословение. Вон образок со стены возьми.
Отец заохал:
– Как же так сразу?
– А чего тянуть! – рявкнул пристав. – Возок дорожный с утра стоит. Пускай едет!
Яков неуклюже перекрестил сына образком:
– Бог с тобой, Савка! Не пропади только в столице…
Савка облобызал родителя и, схватив бумагу, выбежал во двор.
Пристав поднялся:
– И ты иди домой, Яков! Чего на меня уставился?
Но Яков вдруг беспомощно всхлипнул, ощупывая пояс:
– Савка, собачий сын! Полтину у меня стянул!.. И тут пристав расхохотался:
– Ну точно не пропадет твой Собакин!
Юный певун
Императрица Елизавета Петровна пребывала не в духе. Выкушала всего пару чашек чаю на балконе, завешанном расшитым тюлем – и от солнышка, и от чужого глаза. Третью чашку расплескала, хотела было прислужницу по щекам отхлестать, да руки сами опустились. А все оттого, что вечор слушала новых певчих, привезенных с Малороссии, да всех забраковала. А уж так хотелось новый голос услышать – любит государыня певческое искусство…
– Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! – донеслось вдруг с улицы. И напев-то какой – свежий, сладенький…
Елизавета вскочила, опрокинув стол. Чашки покатились по полу. Но она даже не заметила – вся обратилась в слух. А на улице опять:
– Све-жа-я те-ля-тин-ка-а-а! Государыня повернулась к придворным:
– Привезти певуна немедленно!
И вот он стоит пред очами императорскими – высок, строен, молод. В сильных руках – лоток, полный свежего парного мяса.
– А ну пой еще!
От приказа императрицы Савка соловьем залился, все песни вспомнил, кои знал. Елизавета сама ему и подпела.
– Сколь хорош голос! – молвила. – Пусть гофмаршал возьмет певуна в поставщики припасов для моей кухни. А ты, певун, станешь каждое утро у меня под балконом свою телятинку расхваливать!
В свою каморку Савка вернулся ни жив ни мертв. Конечно, цыганка обещала, что суждено ему узреть императрицу, но действительность превзошла все ожидания. Уж через месяц он стал не просто Савка, а Савва Яковлевич. Телятинку свою он теперь не на лотке приносил – возом возил на царскую кухню. Важные вельможи, желая угодить государыне, ему заказы делали.
По самым богатым дворцам Петербурга «телятинка от певуна» расходилась. Денежки в карман рекой потекли. К 1760 году записался Савва Собакин в почетное купечество, а потом заплатил «комиссию в казну» да и взял на откуп таможню в Риге. На том и свой первый миллион сколотил.
Брошка с коровой
Савва Яковлевич собственноручно протер особой тряпочкой заветный футляр. Мечта всей жизни – грамота на потомственное дворянство. Правда, жалована она императором Петром III, а тот неожиданно отдал Богу душу. Теперь на троне его супруга – всемилостивейшая Екатерина II. Надо срочно к ней подход искать. Говорила же цыганка: суждено ему узреть двух императриц. И вот случай – маскарад во дворце. Надел Савка шелковую рубаху, взял свой старый лоток (без мяса, понятно), подошел к Екатерине, разодетой в костюм богини справедливости, да и затянул свою песню:
– Свежая телятинка!
А сам императрице золотую брошь с выгравированной коровой протягивает. Екатерина взглянула – красавец статный, очи блещут – да и прошептала:
– Охоч до свеженького?
– С превеликим нетерпением! – ответствует Савка.
– Вот и яви оное! – разрешила императрица и потянула красавца в боковой будуар.
А через час, оправив юбки, богиня справедливости кликнула обер-секретаря:
– Отблагодари моего вернейшего подданного за особые заслуги!
Так Савва Собакин получил бумаги на петербургский питейный откуп.