40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
Шрифт:
Это пример настоящего нарративного, в котором последовательность действий подчеркивается нанизыванием финитных глагольных форм с перфективирующими, по большой части «лексически опустошенными» приставками. Замечательно в этом примере то, что pasedi «посидит» задает инклюзивный интервал, который, так сказать, заполняется мультипликативными действиями (atsakinedama). Вместе с тем, трудно представить себе, как замкнутый интервал, который по сути дела мыслится как «нерасщепляемый» на более мелкие интервалы, может допускать при себе подчиненный предикат, который как раз этот интервал расчленяет на такие подинтервалы. Соотношение представимо как: pasedi… atsakinedama «сидит…, некоторое время отвечает на (разные) вопросы». Русские деепричастия подобного (а также обратного, см. ниже) соотношения принципиально не допускают.
Как бы обратную сторону того же явления представляют случаи,
(12) Kartais trumpais teptuko prisilietimais jis dejoant kartono stora dazu sluoksni, pazaisdamasSviesos efektais, lyg prisimindamas jaunystes bandymus. Koloritas, palyginti su Lietuvos laikotarpio tapyba, tapo sviesesnis. (Z. Zemaityte «Adomas Varnas: Gyvenimas ir kuryba»)
«Иногда быстрыми прикосновениями кисти он намазывал[букв, „клал“] на картон толстый слой краски, играя/поигрываясветовыми эффектами и как будто вспоминая опыты юности. По сравнению с творениями литовского периода колорит стал светлее».
Здесь pazaisdamas — сопровождающее действие, которое происходит каждый раз, когда производится «главное» действие (dejo «клал»). В этом соотношении можно увидеть коинциденцию, но на нее накладывается обозначение нелокализованного во времени попутного действия («время от времени, иногда»). Здесь можно было бы употребить также полулричастие от производящего глагола zaisti, причем именно в функции коинциденции, но оно уменьшало бы образность рисуемой картины, поскольку утрачивается функция временн'oй делимитации, внесенной здесь приставкой ра-. Благодаря ей pazaisdamas, в отличие от zaisdamas, производит эффект «экземплярной наглядности». Этот эффект был бы свойствен и финитной форме того же глагола в наст. вр. (pazaidzia): dejo… pazaisdamas «клал/накладывал… каждый раз поиграв». Из такого сопоставления полупричастий обоих парных глаголов вытекает, что в полупричастиях не теряются те функции, которыми характеризуются и отличаются друг от друга соответствующие глаголы в финитном употреблении.
То же различие между полупричастиями от бесприставочного непредельного глагола и от приставочного его «делимитати-ва» можно отметить в следующем примере:
(13) Turi nusipirkes desros, duonos ir mineralinio vandens. Paskui atsiguls didziajame kambaryje i sudedama lovele, susikis rankas po galva ir gules, galvodamas, kas i galva ateina— gal ka prisimindamas, gal apie ka pasvajodamas— ir klausysis tylos, kaimo tylos, kurios jis taip ilgejosi gyvendamas miesto blokuose (R. Granauskas «Raudoni miskai»)
«У него уже куплено немного колбасы, хлеба и минеральной воды. Потом в большой комнате (он) ляжет на складную кровать, подсунет руки под голову и будет лежать, думая, что придет/приходит в голову— может быть, что-то вспоминая/вспомнив, может быть, о чем-то мечтая/помечтав— и будет вслушиваться в тишину, в тишину деревни, по которой он так тосковал, живя в городских блочных домах».
Полупричастие от глагола pasvsjoti «помечтать» служит как будто бы аппозитивным уточнением того, что названо финитным глаголом (kas) i, galva ateina «(что) приходит/придет в голову». Поэтому можно сказать, что здесь оно выполняет определительную функцию. Но помимо этого, с точки зрения временн'oй структуры данного отрывка текста, действие, названное формой pasvajodamas, может лишь чередоваться как с действием, названным в главном предикате, так и с действием другого (синтаксически однородного) полупричастия prisimindamas.
Представленный здесь анализ случаев употребления полупричастий в текстах современной литовской художественной прозы и научно-популярной литературы следует считать весьма предварительным. Тем не менее, подобных случаев можно привести несметное количество. Поэтому наши наблюдения позволяют сделать вывод о том, что полупричастия от «парных» перфективных глаголов вообще не являются специализированными формами для выражения значений таксиса или коинциденции. Вместе с тем, у глаголов, называемых перфективными (лит. i,vykio veikslo), нет принципиальных ограничений на использование полупричастий, которые по общей классификации принадлежат к причастиям наст, времени и, тем самым, к классу слов, приспособленных для обозначения таксиса одновременности.
Важнее то, что наблюдения, которые мы обсуждали выше, позволяют предполагать, что полупричастия литовского языка «копируют» акциональный потенциал тех глаголов, от которых они образовываются, сохраняя при этом все те различия, которые существенны для взаимодействия с грамматическим временем (особенно с настоящим временем). При этом их акциональные свойства не «нейтрализуются», а лексические отличия, которые приставочные «парные» глаголы обнаруживают по сравнению с производящими их основами, не уходят. Тем самым подтверждается вывод о том, что «выбор глагола из пары производящего — производного продолжает подчиняться практически полностью лексическому потенциалу каждого глагола» [Вимер 2001].
Такой вывод необходимо подкрепить дальнейшими детальными исследованиями, подвергая его, так сказать, верификационным испытаниям. Но уже сейчас можно продвинуться еще на один шаг вперед. В референциально-ролевой грамматике существует понятие «частичной нейтрализации» (restricted neutralization) семантических различий в определенных синтаксических условиях. Нейтрализация эта создает условия для синтаксической связности как на уровне предложения, так и между предложениями на уровне дискурса [15] . Например, если функцию подлежащего могут выполнять также те именные группы, которые не кодируют первый семантический актант сказуемого, то легко реализовать устойчивый топик даже тогда, когда семантический статус соответствующего референта в смежных предложениях меняется. Именная группа, находясь в позиции подлежащего, пользуется своего рода «синтаксическим приоритетом» [16] . Таким образом, пассив превращается в удобное техническое средство для поддержания одного и того же топика в длинных цепочках предложений, даже если он не всегда является первым семантическим актантом предиката (и прямое соотношение, действующее по умолчанию между уровнем семантических актантов и их синтаксической кодировкой, нарушается).
15
См. [Van Valin, LaPolla 1997: 274]: «<…> grammatical relations (syntactic relations) exist in a language only where the behavioral patterns of a language give evidence of a syntactic relation independent of semantic and pragmatic relations; that is, only where the behaviorial patterns are not reducible to semantic or pragmatic relations can we say there is evidence of syntactic relations».
16
Поэтому в референциально-ролевой грамматике ему и приписывается статус «privileged syntactic argument». Эта привилегированность отражается еще в целом ряде других явлений, как, например, в
Аналогическое явление мы наблюдаем в области темпоральной (не синтаксической) связности между предложениями, если сопоставим поведение русских видовых пар и их наиболее близких эвкивалентов в литовском языке, выборочно анализированных выше. Критериями, нейтрализующими в четко определенных типах контекстов лексические («нетривиальные») различия между глаголом СВ и глаголом НСВ, вступающими в русском языке в парах, являются тривиальные условия парности (см. Вступление). Результаты анализа поведения литовских глагольных пар показывают, что с ними такой нейтрализации не происходит, т. е. каждый из «парных» глаголов во всех случаях сохраняет свои лексические особенности (какими бы тонкими они ни были), «не снимая» их в каких-либо категориальных условиях. Если в работе [Вимер 2001] это было показано прежде всего для финитных форм литовских глаголов, то результаты данного анализа обнаружили, что лексические и акциональные свойства литовских глаголов, организованных в морфологических парах, сохраняются для каждого также и в полупричастиях в тех условиях, когда их самые близкие русские и польские эвкиваленты, деепричастия, выявляют частичную нейтрализацию для нужд коинци-денции.
Таким образом, нейтрализация лексических («нетривиальных») и акциональных различий между глаголами, соотнесенными как морфологические и семантические производное и производящее, стоит рассматривать как своего рода пробный камень
«Equi-NP deletion», в «контроле» за рефлексивизацией и за одно- или разнореферентностью в сочетаниях с инфинитивными пропозициональными актантами и т. д. См. подробнее [Van Valin, LaPolla 1997:264 ff.].
для проверки грамматикализованное™ видовых оппозиций. Пары в литовском языке условиям подобной нейтрализации, видимо, не удовлетворяют.