40 ножевых
Шрифт:
«Что ж, круг потенциальных подозреваемых невероятно широк: высокий мужчина в камуфляжном костюме на “Ниве” серого цвета. Да это же каждый второй житель окрестных деревень», – подумала следователь Речиц.
Она допросила бомжа, составила протокол осмотра места происшествия и решила, что на этом с работой на месте обнаружения трупа можно заканчивать. Убивали неизвестного явно не здесь. Хотя в своей практике Ника иногда сталкивалась с ранениями, почти не оставившими следов крови, но сорок ножевых в спину явно к ним не относились.
На обратном пути
– Надо сейчас исхитриться и установить личность потерпевшего. Я поеду в морг, переговорю с экспертом, изыму образцы и шмотки с трупа, посмотрим, может, будет от чего оттолкнуться. А тебе я дам поручение произвести выемку записей камер видеонаблюдения с трассы. Может, они еще сохранились? – начала рассуждать вслух Ника.
Коля скептически помотал головой.
– Вряд ли сохранились, Никуш. Но попытка – не пытка.
Кеша, сидевший рядом с ними, восхищенно вертел головой, поглядывая то на Нику, то на Колю, блестел круглыми глазами и в своем неприкрытом восторге от происходящего походил на веселого щенка.
– Николай Юрьевич, а можно вопрос? – внезапно подал голос Иннокентий.
– Конечно можно, Кеша, – улыбнулся Коля.
– А почему записи с камер видеонаблюдения могли не сохраниться?
– Да камеры по большей части не очень дорогие и не могут хранить информацию долго, негде просто. И записывают поверх уже записанного. А времени, судя по всему, прошло прилично, около недели.
Дежурка довезла Нику и Кешу до отдела. Там они распрощались с опером, экспертом и водителем, и пересели в автомобиль Ники, чтобы ехать в морг. Ника торопилась, обеденное время уже близилось к завершению, а у судебно-медицинских экспертов из-за их весьма специфической деятельности установлен сокращенный рабочий день, и после трех часов дня в бюро уже никого из них не найдешь. А Нике очень хотелось переговорить с экспертом Рябоконь лично и узнать, что же ей удалось выжать из вскрытия сильно разложившегося трупа.
Криминальные гнилые трупы – это серьезная головная боль для следователя. Причину их смерти установить не представляется возможным из-за далеко зашедшего процесса разложения, следы от телесных повреждений тоже могут не сохраниться. Так что Нике еще в какой-то степени «повезло», что неизвестного из коллектора зарезали: следы орудия убийства могли отобразиться на костях жертвы.
По дороге в морг Ника молчала, прикидывая, о чем расспросить эксперта Рябоконь. Кеша тоже затих.
Паркуя свой автомобиль у четырехэтажного здания с огромной надписью «Судебная экспертиза», следователь Речиц спросила у юного практиканта:
– Трупов боишься?
– Вроде нет, – неуверенно ответил он.
– Вот сейчас и узнаем, – подмигнула ему Ника.
Они зашли в здание бюро. Следователь Речиц решительно двинулась в сторону танатологического отделения. По мере приближения к дверям, за которыми скрывались секционные, запах трупов и формалина усилился. Боковым зрением Ника заметила, что практикант Иннокентий побледнел, но старался держаться
В коридоре морга стояли каталки с трупами, в секционных копошились санитары. По мнению Ники, ничего особо страшного в морге не было. Встречаясь с мертвецами почти каждый день, следователь Речиц научилась не испытывать при виде усопших никаких особых эмоций. Конечно, иногда чувства все же брали верх над разумом, например, на выездах на труп ребенка. Но чаще всего Нике удавалось не ассоциировать мертвое тело перед собой с человеком. Она, начав работать следователем, стала верить в существование души, уж очень сильно менялись люди после смерти. Казалось, что после того, как душа отлетала в лучшие миры, на земле оставалась лишь оболочка, больше похожая на сломанную куклу, чем на человека. Эта теория неплохо помогала Нике абстрагироваться от излишних размышлений о природе жизни и смерти на местах происшествия и сосредоточиться исключительно на решении следственных задач. Вот и сейчас она спокойно протопала, шурша своими горнолыжными штанами, мимо мертвецов на каталках, потянула за рукав остановившегося было поглазеть Кешу, открыла маленькую дверь на лестницу и поднялась вместе с практикантом на второй этаж. Там располагались рабочие кабинеты судебно-медицинских экспертов.
Свое дело Ольга Даниловна Рябоконь знала очень хорошо. Ника уже неоднократно встречалась с ней на местах происшествия, Рябоконь делала по ее делам экспертизы, поэтому должна была ее помнить.
Попросив Кешу подождать в коридоре, Ника постучала в дверь кабинета Ольги Даниловны.
– Войдите! – раздалось контральто эксперта из-за двери.
– Здравствуйте, Ольга Даниловна! – поприветствовала ее Ника.
– О, Ника, привет! Тебя, что ли, отправили по поводу вашего зарезанного? – удивилась эксперт Рябоконь. – Проходи!
Ника зашла в кабинет, села на стул, стоящий рядом со столом эксперта, расстегнула куртку и сняла шапку – разговор явно предстоял долгий.
– Представляешь, какой сюрприз? Расписали мне некриминальную «гнилушку», начинаю вскрывать, а тут такое… Чем там ваш Преображенский на труп смотрел, непонятно. Только куртку с трупа сняли, вот они, повреждения: и на свитере, и на спине. – Ольга Даниловна развернула к Нике монитор своего компьютера и, используя ручку как указку, стала показывать ей свои открытия.
– Значит, на куртке никаких повреждений не было?
– Нет, не было, – покачала головой эксперт Рябоконь. – Потом посмотришь куртку, она внутри вся в крови и продуктах гниения. А на свитере и футболке есть повреждения.
– Это хорошо, назначу медкрим по одежде. Сколько точно повреждений?
– Я ровно сорок насчитала.
– Какое примерно орудие, не понятно?
– Слушай, тут тебе ребята из медико-криминалистического отделения точнее скажут, но орудие было неширокое и не очень длинное. Как вариант, кухонный нож, – пожала плечами эксперт.