46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью
Шрифт:
Известия: И последнее — как относитесь к приговору Ходорковскому?
Пелевин: Не могу похвастаться сильной эмоциональной реакцией на это событие.
Писатель Виктор Пелевин: «Вампир в России больше чем вампир»
Выход книги Пелевина в этом году предварялся скандалом: черновик романа о вампирах неизвестным образом попал в интернет, где его мог прочесть каждый желающий. О том, как в столице появились вампиры, почему миром правят дискурс и гламур и как черновая редакция «Empire V» оказалась в Сети, Виктор Пелевин рассказал в эксклюзивном интервью Наталье Кочетковой.
вопрос: Вы пустили разгуливать по современной Москве всякую нечисть. Почему вдруг вампиры?
ответ: Это не я пустил всякую нечисть разгуливать по Москве. Если бы это был я, у меня был бы орден «За заслуги перед Отечеством», дом в Барвихе, охрана, личный повар и персональная пенсия. Я просто написал книгу про вампиров. Они меня давно интересовали. Интуитивно было понятно, что вампир в России больше чем вампир. А вот насколько больше, я и попытался выяснить.
в: Ваши вампиры ломают традиционные представления об этих существах в мифах и литературе. Это не кровожадные чудовища, а высшее на Земле звено после Бога. Их деятельность похожа на «молочное животноводство» — они не убивают людей, а доят. Поиграть в Брэма Стокера со всякими ужасами соблазна не было?
о: Мне кажется, мои вампиры гораздо страшнее. Ведь ужасы бывают разного рода. Есть такие, к которым нас приучили с детства, и мы их просто не замечаем. По-моему, трудно придумать что-нибудь страшнее современного города. Что такое город? Это место, где люди живут по той причине, что раньше их там много умерло. Еще это фабрика денег. Вот только на кого эта фабрика работает? Даниил Андреев согласился бы, что вряд ли на людей.
Люди даже смутно не понимают сил, которые управляют их жизнью. Они не понимают смысла своей эволюции. То, что называют «прогрессом», опустило человека гораздо ниже живущего на свободе животного. Образ жизни зверя — есть экологически чистую пищу, жить в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться и никогда ни о чем не волноваться — сегодня доступен только ушедшему на покой миллионеру. А обычный человек всю жизнь работает, высунув язык от усталости, а потом умирает от стресса, успев только кое-как расплатиться за норку в бетонном муравейнике. Единственное, что он может, — это запустить в то же колесо своих детей.
Город — это много-много таких историй, помноженных друг на друга. Когда давящая бессмысленность такой жизни перевешивает страх смерти, начинаются войны. Когда перевешивает страх смерти, наступает мир. Вот на этих качелях мы и живем, это наша повседневность. «Дракулу Брэма Стокера» мы смотрим только для того, чтобы чуть-чуть от нее отдохнуть и развеяться.
в: «Красная жидкость» вместо крови и прочие эвфемизмы — пародия на политкорректность. Как вы думаете, в каких случаях политкорректность и вытекающие из нее лингвистические химеры оправданны, а когда выглядят комично?
о: Я думаю, что политкорректность оправданна, когда она позволяет сохранить человеческое достоинство. Когда из нее делают фетиш и национальный культ, это немного смешно.
Никому не нужна лингвистическая «He-or-shema», как в Америке, но любому обществу, где рядом живут разные нации, не помешает некоторый минимум политкорректных клише. Американцы ведь очень прагматичные люди. Они ввели политкорректность, потому что она мгновенно наводит формальный мост через эмоционально заряженную трясину. Назовите негра негром, и на вас повиснет доля ответственности за работорговлю. Назовите его афроамериканцем, и его можно спокойно увольнять с работы.
Политкорректность создает ясные правила, полагаясь на которые, можно избегать двусмысленности, хотя сама по себе политкорректность — очень двусмысленная вещь. Суть политкорректности — общественный договор в максимально сжатой форме. Это удобно, потому что экономит время и силы. Возможно, этому должны обучать в школе.
в: Основные дисциплины, которые преподают молодым вампирам, — дискурс и гламур. Почему вы считаете их ключевыми понятиями современного общества?
о: Потому что они таковыми являются. Гламур — это скрытая идеология общества, которое объявляет себя постидеологическим или нанимает технологов для разработки потемкинских идеологий. Роль агитпропа при гламурной идеологии выполняет реклама — я про это писал еще в «Generation П». А дискурс — это гламур духа, единственная форма гламура, доступная лицам с отложенной социальной реализацией.
Кстати сказать, слово «лузер» кажется мне неполиткорректным, лучше, по-моему, пользоваться аббревиатурой «ЛОСР» или «ЛСОСР». Вампиры по этому поводу говорят так: если гламур — это секс, выраженный через деньги, то дискурс — это секс, которого не хватает, выраженный через деньги, которых нет.
Можно сказать, что гламур и дискурс похожи на синус и косинус (от слова «sin», «грех») — кажется, что между ними есть разница, но это просто фазовый сдвиг. Естественно, что вампиры прилежно изучают эти два предмета. Им во всем надо быть на шаг впереди людей.
в: Язык вампира, переселяясь из одного носителя в другого и запоминая все, что происходило в «прошлой жизни», таким образом выполняет функцию культурной памяти. Получается, что культура — демоническая по своей сути?
о: Я не думаю, что у культуры есть какая-то суть. Или, вернее, идея такой «сути» сама по себе является фрагментом некоторых культур — как, например, теория «культурных организмов» Шпенглера, «исторический материализм» Суслова и так далее. Я смотрю на жизнь проще, для меня культура — это просто калейдоскоп. Какая в калейдоскопе может быть «суть»? Она бывает только в глазах смотрящего. Вот эта проецируемая суть и будет придавать смысл и взаимную иерархичность всем возникающим узорам, делая их демоническими или какими-нибудь еще. При этом глядящему в калейдоскоп, естественно, будет казаться, что демоничен именно калейдоскоп.
в: Как вы относитесь к «Мастеру и Маргарите» Булгакова? Кажется, читатели делятся на тех, кто считает книгу шедевром, и тех, кто называет бульварным романом.
о: Я считаю «Мастера и Маргариту» одной из величайших книг двадцатого века. Для меня это самый важный текст из всего написанного в советское время. Я никогда не видел людей, которые называют эту книгу бульварным романом, таких титанов духа мне даже трудно себе представить. Иногда говорят, что «Мастер и Маргарита» — это квинтэссенция советского опыта и поэтому она не очень понятна тем, у кого его нет. Но эту книгу неплохо воспринимают на современном Западе — вот Бьорк ее хвалила, например. А у нее советский опыт отсутствует.