47-й самурай
Шрифт:
Это был «мерседес-бенц» S-класса, черный, очень красивый, поднимающий за собой петушиный хвост пыли.
Боб проследил взглядом, как машина плавно затормозила. Из нее один за другим вышли двое.
Первого он узнал сразу же: это был Томас М. Дженкс, полковник морской пехоты в отставке, хороший знакомый Боба, большая шишка в Бойсе — ему принадлежали автомобильный салон, радиостанция и один или два крупных универмага. Замечательный человек, активист местного отделения ветеранов морской пехоты, Дженкс пользовался полным доверием Боба. Второй был азиатом. По каким-то признакам Боб решил, что это японец, хотя трудно было сказать точно, в чем это проявлялось. Боб вспомнил письмо, пришедшее около недели назад, полное загадок и намеков.
Комендор-сержанту (в отставке) Бобу Ли Свэггеру
Крейзи-Хорз, штат Айдахо
Уважаемый
Надеюсь, вы пребываете в добром здравии и наслаждаетесь заслуженным отдыхом. Также надеюсь, что вы простите это вторжение в вашу личную жизнь, поскольку мне известно, что вы человек, который дорожит своим уединением.
Я — полковник в отставке морской пехоты Соединенных Штатов, в настоящее время возглавляю отдел истории морской пехоты в Хендерсон-Холле, Арлингтон, штат Виргиния, — как вам прекрасно известно, это штаб-квартира корпуса морской пехоты США.
На протяжении вот уже нескольких месяцев я работаю вместе с Филиппом Яно из японской столицы Токио. За это время я успел узнать мистера Яно только с лучшей стороны. Он — вышедший в отставку офицер японских сухопутных сил самообороны, где дослужился до звания полковника и командовал батальоном. По долгу службы мистер Яно работал в различных американских и английских военных академиях и учебных центрах, в том числе парашютно-десантных войск сил специального назначения, а также в командно-штабном колледже в Форт-Ливенуорте, штат Канзас. Кроме того, он защитил докторскую диссертацию по специальности «делопроизводство» в Стэндфордском университете.
В течение всего этого лета мистер Яно изучал архивы морской пехоты в связи с исследовательской работой, посвященной боям за остров Иводзима в феврале-марте 1945 года. Поскольку ваш отец сыграл значительную роль в этих боях и стал одним из двадцати трех морских пехотинцев, награжденных за участие в них Почетной медалью Конгресса, мистеру Яно хотелось бы встретиться с вами. Насколько я понял, он пишет книгу, в которой история Иводзимы будет изложена с японской точки зрения. Это учтивый, обходительный и в высшей степени обаятельный человек и профессиональный военный высочайшего класса. Надеюсь, встреча с вами станет для мистера Яно очень полезной.
Прошу вас оказать ему всяческое содействие. Хочется надеяться, что вы не откажетесь поделиться с ним воспоминаниями своего отца. Как я уже говорил, мистер Яно — достойнейший человек, заслуживающий уважения.
Я дам ему ваши координаты, и в течение ближайших нескольких недель он свяжется с вами.
Позвольте еще раз выразить вам свою благодарность и передать наилучшие пожелания.
Искренне ваш
Роберт Бриджес,
заведующий историческим отделом.
Штаб-квартира корпуса морской пехоты
Хендерсон-Холл, штат Виргиния.
У Боба не было никакого желания связываться со всем этим. Прочитав письмо, он подумал: «Ну и какого черта? Что я-то могу знать об этих делах?» Старик никогда не рассказывал Бобу о прошлом. Впрочем, как и сам Боб, когда ему много лет спустя пришлось побывать под пулями. Боб тоже терпеть не мог рассказы в духе: «А вот, помнится, был со мной такой случай…» В этом они с отцом были одинаковые: об определенных вещах не говорят.
Но он также знал, что его отец, который ненавидел японцев, воевал с ними, убивал, взрывал и жег их огнем на протяжении долгих трех лет самыми жуткими способами, при всем при этом, как ни странно, уважал их так, как только могут уважать друг друга заклятые враги. Назвать это чувство любовью было бы преувеличением; наверное, нельзя было его назвать и раскаянием или желанием искупить свою вину. А вот сказать, что Эрлом Свэггером двигало стремление залечить душевные раны, значило попасть в самую точку. Боб Ли хорошо помнил, как однажды в бакалейной лавке его старику — а было это году в 52-м или 53-м, за пару лет до его смерти, — кто-то сказал: «Слушай, Эрл, эти япошки, они ведь просто маленькие обезьяны? Ты ведь поджаривал их целыми ведрами?» Его отец помрачнел, словно услышал оскорбление, и ответил: «Можешь говорить о них что угодно, Чарли, но я скажу тебе вот что: японцы — чертовски хорошие солдаты, и они всегда сражались до последней капли крови. Они сражались даже тогда, когда их жгли живьем. Никто и никогда не обвинил ни одного японского пехотинца в том, что он не выполнил до конца свой долг». После чего отец Боба, такой общительный и властный, умело перевел разговор на другую тему. Были вещи, которыми он не хотел делиться ни с кем, в особенности с теми, кто не побывал там, на голом берегу крохотных островков.
Боб повернулся к приезжему господину.
Он увидел мужчину своих лет с массивной квадратной головой, увенчанной аккуратно подстриженным ежиком коротких седоватых волос, с проницательным взглядом, коренастого в отличие от худого Боба. Несмотря на жару и суровую дикую местность, мужчина был одет в безукоризненный темный деловой костюм с галстуком; всем своим существом он излучал сдержанное достоинство, свойственное кадровым военным.
— Боб, — начал Том Дженкс, — это…
— О, я знаю. Вы — мистер Яно, недавно удалившийся на покой после… — Боб непроизвольно осекся, заметив, что левый глаз мистера Яно, хотя и почти такого же цвета, как правый, и скоординированный со своим собратом, не фокусируется, из чего следовало, что он стеклянный. Затем Боб разглядел едва заметный шрам, уходящий чуть выше и чуть ниже этого глаза и, несмотря на все чудеса современной пластической хирургии, свидетельствующий о страшной, жестокой ране. — После службы на благо своей родины. Сэр, рад познакомиться с вами. Я Боб Ли Свэггер.
Мистер Яно улыбнулся, обнажив белые ровные зубы, и поклонился так, как Боб до того видел только в кино: это движение было наполнено глубоким чувством, словно он получал от него наслаждение.
— Прошу простить за вторжение в вашу личную жизнь, сержант Свэггер.
Боб вспомнил: он когда-то слышал, что японцы больше всего на свете боятся создавать окружающим проблемы, когда вынуждены просить их об одолжении. Ему стало понятно, что при такой жизненной позиции для японца предпочтительнее час колесить по проселочным дорогам, чем заявиться к Бобу домой.
— Итак, сэр, чем я могу вам помочь? — спросил Боб. — Если я не ошибаюсь, вы занимаетесь исследованиями, связанными с Иводзимой?
— Вначале, сержант Свэггер, если позволите… — С этими словами мистер Яно достал из кармана маленький красивый сверток и, еще раз поклонившись, протянул его Свэггеру. — В знак признательности за ваши знания и согласие уделить мне время.
— Не могу передать, как это приятно, сэр. Я очень тронут.
— Японцы всегда дарят подарки, — вставил Том Дженкс. — У них так принято здороваться и выражать свою благодарность.
— Пожалуйста…
Японец выжидательно смотрел на Боба.
Коробочка была так аккуратно обернута, что вскрыть упаковку казалось святотатством. Но Боб почувствовал, что должен сделать это. Он рвал, снимал, разворачивал, любуясь затейливой оберткой, и наконец обнаружил внутри крохотный футляр для ювелирных изделий.
— Да, это вещь! — сказал Боб, открыв коробочку.
Внутри лежал миниатюрный меч, выполненный с высочайшим мастерством. Крошечное лезвие блестело, мастер даже обмотал рукоять отдельными тоненькими ниточками.
— Сержант Свэггер, меч является душой самурая. Вы — великий самурай, мне это известно, так что этим подарком я воздаю вам честь.
Как это ни странно, Боб был тронут. Все это оказалось совершенно неожиданным. Кроме того, судя по тонкой работе, подарок стоил немалых денег.
— Ну что вы! Я очень тронут. Но поверьте, все это «самурайство» не про меня. Я просто владею несколькими конюшнями. Однако я обязан помочь вам всем, что в моих силах. Так что выкладывайте, что вас интересует, и я посмотрю, смогу ли утолить ваш интерес. Видите ли, мой старик не любил рассказывать о войне.
— Понимаю. То же самое можно сказать обо всех ветеранах. Так или иначе, как, вероятно, указал в своем письме полковник Бридж, последние несколько месяцев я провел в Хендерсон-Холле, изучая оригиналы документов, имеющих отношение к боям за Иводзиму. Перед этим я почти год работал в архивах японского Министерства обороны, занимаясь тем же самым, хотя, как вы сами понимаете, в наших архивах полно белых пятен.
— Да, сэр.
— В конце концов я сосредоточился на одной операции, которая состоялась двадцать первого февраля в точке, обозначенной на японских картах как «И-пять». Это был дот на северо-западном склоне горы Сурибачи.
— Я слышал про гору Сурибачи и знаю, что произошло на ее северо-западном склоне двадцать первого февраля. Сэр, позвольте сказать вам вот что. Иногда не стоит присматриваться слишком внимательно к тому, что произошло во время боя. Есть вещи, о которых лучше не знать. В бою люди совершают такие поступки, какие они никогда бы не совершили при других обстоятельствах. Я знаю это по собственному опыту, сэр.
— Мне это тоже известно.
— Вполне вероятно, вы узнаете о нас или о ваших собственных солдатах что-то весьма неприятное.