50 оттенков блондина

Грушевский Михаил Дмитриевич

А потом моя вторая подруга, талантливая певица (весело проводили время в большой компании), вдруг уехала в Канаду. И в далекой холодной стране ее ждал шумный успех. Она избавилась от интриг только поднимавшего голову российского шоу-бизнеса и получила возможность из-за океана одевать мужа и сына. Правда, вскоре забрала их к себе. Зарабатывала она вполне прилично, в собственности у нее была хорошая квартира, ее сын получил отличное образование, а муж – новую машину. На ней-то он, крепко выпив, и въехал в витрину большого ресторана и с позором был выслан на далекую родину. По телефону я узнал новости, по почте получил гостевое приглашение. Я посетил страну, подругу, увидел ее подросшего счастливого сына и нового мужа. И сделал вывод: первые мужья за границей не приживаются , там работать

нужно. И второй вывод: за рубежом полно хороших вторых мужей. Кстати, второй муж этой подруги, как и в предыдущем случае, оказался русским. Он собрал большую компанию в честь моего приезда. Все было как обычно, пока он не предложил пойти в спальню. Я обалдел и уже приготовился отбиваться от лап развратного бисексуала! Но оказалось, что меня звали просто что-то понюхать. От ужаса я не заметил на тумбочке аккуратно насыпанную дорожку, а протянутую для вдыхания кайфа свернутую стодолларовую купюру – взял и прикурил! Бывает…

Моя подруга привезла меня в аэропорт на новеньком «порше», обняла и шепнула на ухо: «Ну, вот ты и посмотрел, как мы хорошо устроились. Может, это и есть счастье? А представляешь, как бы я жила, если бы осталась в России?» В ее голосе мелькнула тень надежды на возвращение. Она видела себя распевающей шлягеры в шоу первого канала. А я подумал об отечественных ресторанах, забитых певицами, тщетно мечтающими эмигрировать в Канаду. С этой подругой мы тоже видимся редко, но искренне рады каждой встрече.

Третья девушка, в одночасье покинувшая страну, уже была героиней одного из прочитанных вами рассказов. Она, в отличие от предыдущих, с мужем там не развелась, их ребенок увидел свет уже на другом континенте, а его родители выучили язык, купили дом, открыли успешный бизнес (каждый – свой) и через семь лет… вернулись на родину. «За рубежом, – объяснили они свое возвращение, – русскому подходит все, кроме менталитета аборигенов. Не приучены мы считать каждую копейку, планировать поход в гости за две недели и ложиться спать в десять вечера». Впрочем, семья и здесь отлично устроилась. А я искренне радовался их возвращению: друзей с годами не прибавляется…

А еще одна знакомая вышла замуж за латиноамериканца аж в середине семидесятых. За эти годы она родила троих детей, один раз сменила мужа и три раза – страну проживания. О, она объехала весь мир и наконец приехала на родину. Я спросил, счастлива ли эта ухоженная иностранка русского происхож дения.

«Я сама не знаю, дорогой. Наверное, нет. Но подумай сам, ну, что бы я делала, если бы осталась в России?»

У моих знакомых мужского пола, покинувших страну, судьба сложилась куда более плачевно! Однажды в детстве мой друг Филипп поспорил, что вырастет, поедет за границу и сходит в публичный дом. «Один раз, мне больше не надо!» Его мечта сбылась, но как! Он отдыхал в Германии, таки сходил в публичный дом и вскоре женился по большой любви. А после свадьбы Филипп выяснил, что ему предстоит жить в Гамбурге, на всему миру известной улице красных фонарей, так как его дражайшая работает на этой самой улице и из экономии приглашает клиентов прямо к себе домой.

Описанные события распределились во времени на десятилетия. За отчетный период я не раз влюблялся, был счастлив, страдал и расставался. Заграничные друзья о многом знали и издалека поддерживали письмами, звонками, подарками и советами.

И вдруг я встретил Катю. Она была красива, умна, образованна. Она любила меня и строила планы. Вечерами я мурлыкал на Катиных коленях, как довольный мартовский кот, а все друзья, отлученные от дома по причине затянувшегося медового месяца, прямо-таки подыхали от зависти. Как-то мы решили, что хватит с нас добровольного сексуального затворничества, и отправились на вечеринку. Кто-то из импортных друзей приехал на родину в отпуск и устроил «привальную».

Если бы я знал, чем это закончится, то лег бы на пороге квартиры, лишь бы Катя в этот вечер ее не покидала. А девушка, узнав о предстоящем празднике, страшно оживилась, украсила себя новой прической, платьем и сумкой. Я повязал галстук и решил, что этого хватит. «А иностранцы там будут?» – спрашивала Катя по дороге. «Какая она все-таки остроумная!» – поздравлял я себя с удачным выбором. Жара стояла страшная, и дверь открыл незнакомый человек в джинсах и с голым торсом. Торс выглядел куда лучше моего, надежно упрятанного под «одеждой для беременных мужчин». Я сразу невзлюбил красавца, а парень

представился: «Марио!» – и впустил нас в квартиру. Забыл сказать, что Катя была синхронной переводчицей с итальянского языка. Она уселась на диван рядом с Марио и принялась болтать о всякой всячине по-итальянски. Я дурак дураком побрел на кухню. Там я познакомился с Хуаном, Марселем и Кео. Они, слава богу, были одеты. К нам примкнула некая Джина, не оставившая в памяти о себе ничего существенного, кроме того, что на протяжении вечера прикуривала одну сигарету от другой и призналась, что однажды испытала оргазм от педикюра. Все были друзьями нашего Виктора, заехавшего на родину из Италии, где он теперь жил. Я несколько раз проходил мимо дивана, на котором Катя упражнялась с Марио в языкознании. Он и не думал одеваться, я не переставал ревновать. В конце концов, я решил не дожидаться, когда от языковых упражнений они перейдут к «Камасутре», и устроил свой любимый аттракцион. Ушел из квартиры, не прощаясь, по-английски. Кстати, в Англии мне поведали, что англичане с этим обычаем не знакомы и считают анонимный уход обыкновенным хамством.

Так же отреагировала и Катя. Посреди ночи она, как фурия, ворвалась в мой дом. Она кричала, что ей было стыдно перед иностранцами. И что в ее планы входил не только я, но еще и Италия. Это было что-то новенькое… Еще я узнал, что и синхронисткой она стала потому, что еще в школе мечтала уехать отсюда . «А если ты не понял, что тебе просто повезло…» и т. д. Я попытался представить себя в роли эмигранта, сидящего на шее у жены, или второго мужа, который «хороший». И то, и другое было не для меня, хотя некоторые из друзей открыто говорили об отъезде, а один приятель даже свое ежедневное пьянство, шутя, объяснял так: «В этой стране можно находиться только под наркозом!» Я вызвал скандалистке такси, перефразировал поговорку в « Уж замуж за рубеж! » и лег спать. Она никогда не понимала шуток. А ведь каждое мое очередное хамство, в том числе и сегодняшнее бегство, было признанием в любви. Не мог же я выражать чувства обычными слова ми?!

Через пару месяцев Катя пригласила меня на свадьбу. Она-таки доконала несчастного полуголого Марио и уже даже была беременна. Я не принял приглашения и решил попрощаться в аэропорту. Катя шепнула: «Прости, Миш, с тобой было хорошо, но отсюда надо валить!» Рядом стояла девушка с самым длинным в мире носом. Катя подтолкнула ее ко мне: «Это моя сестра!» Мы прощально махали руками, когда Катина сестра прижалась к моему плечу и призналась: «А я учусь на переводчицу. Шведский язык!» Мой русский язык прилип к нёбу…

Свингеры

Кое-кто из одноклассников очень рано созрел. Учителя шептались об этом, а мы не понимали, в чем дело, и пытались продолжать все вместе «играть» на переменках в глупые детские игры типа «резиночки». Каково же было всеобщее удивление, когда наш товарищ по фамилии Козлов, будучи тринадцати лет от роду, обрюхатил двух деревенских девушек во время летнего отдыха на бабушкиной даче. А когда их разгневанные предки пришли разбираться, выяснилось, что Козлов выдавал себя за девятнадцатилетнего.

Впрочем, как только двойной инцидент был улажен, парень ушел из дома и стал жить с взрослой девушкой! Когда за ним явились родители, чтобы вернуть непутевое чадо в лоно семьи, он открыл дверь с бутылкой пива и сигаретой в зубах: «Все в порядке! Я просто созрел! Вырос!» Домой Козлов так и не вернулся. А мы получили повод для размышлений: оказывается, детство подходит к концу! Вскоре оно окончилось и у других одноклассников.

Лида и Лешка учились со мной с первого класса, а в десятом уже поженились. Когда все штурмовали приемные комиссии вузов, Лида рожала Лешке девочку. «Акселераты!» – полупрезрительно шептали друг другу родители, а мы бежали рыться в словаре. Было удивительно, что неологизм имеет прямое отношение к моему приятелю и его молодой жене – девочке, которая нравилась мне в шес том классе… «Учиться нужно! Если уж так невмоготу, могли бы ограничиться абортом!» – неслось им вслед. В словаре никто не рылся, об абортах мы были наслышаны. Лешка с Лидой талмудов не листали, ничем таким не заморачивались. Они просто любили друг друга и не обращали внимания на страшный суд соседей. Потом их следы затерялись, и нахлынувшая взрослая жизнь заставила меня забыть о существовании рано созревших товарищей детства.