50 оттенков серого кардинала: кто правит миром

Латыпов Нурали Нурисламович

О дивный новый многополярный мир: стратегическое прозрение

С момента выхода книги «Ещё один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы» до появления «Стратегического взгляда…» прошло менее пяти лет, но оценка Бжезинским ключевых вопросов изменилась кардинально: уже с первых страниц великий стратег всерьёз задаётся вопросом: отберёт ли Китай у Америки ведущую роль на мировой арене к 2025 году? Он признаёт, что на момент написания книги «мало кто видит Евросоюз серьёзным политическим игроком в ближайшем будущем, и господствующее положение Америки на мировой арене тоже под вопросом».

Что же успело измениться? Неужели дальновидный стратег Бжезинский

проспал возникновение многополярного мира? Он ещё во введении отмечает, что нынешнее положение США – непростое и тезис об их упадке становится «интеллектуально модным». Тем не менее, такого рода пессимизм не является новым. В течение XX века, который, по мнению великого стратега, справедливо называют «веком Америки», имело место несколько моментов, когда у скептиков возникало беспокойство относительно её безоблачного будущего. Примеры: запуск спутника СССР («американцы стали волноваться за свои перспективы как в мирном, так и в стратегическом противоборстве»); Вьетнам, когда, по утверждению Бжезинского, «советские лидеры с уверенностью предсказали крах Америки».

Были не только скептики, но и безудержные оптимисты. Они появились после 1991 года, когда стало казаться, что «как и двадцатый, двадцать первый век предназначен быть американским». Им вторила академическая среда, предсказавшая «конец истории» (Ф. Фукуяма. – Прим. С. Т.) и провозгласившая победу одного типа общественного устройства (западного) над другим. «Победа либеральной демократии была названа не только решающей, но и финальной. Очевидность того факта, что либеральная демократия расцвела именно на западе, подразумевала под собой предположение, что отныне Запад будет определять стандарты для всего мира».

Тем не менее этого не произошло. Культура самоудовлетворения и дерегулирования, получившая начало при Клинтоне и продолжение при Буше-младшем, привела сначала к краху фондовой биржи на рубеже веков, а затем, десятилетие спустя, к полномасштабному финансовому кризису. Дорогостоящий унилатерализм президента Буша-младшего повлёк за собой десятилетие войны на Ближнем Востоке и крушение американской внешней политики в целом. Финансовая катастрофа 2008 года практически ввергла мир в несущую бедствия экономическую депрессию, что потрясло Америку и большую часть Западного мира, признавшего собственную системную неспособность к противостоянию неконтролируемой жадности. В Китае же и других странах Азии удивительная амальгама экономического либерализма и государственного капитализма продемонстрировала удивительную способность к экономическому росту и техническим инновациям. Всё это породило новые беспокойства по поводу статуса Америки как ведущей мировой державы.

Если к Бжезинскому прозрение пришло только к 2012 году, то, например, известнейший немецкий историк Эрик Хобсбаум ещё в марте 2005 года, характеризуя роль США в мире, придерживался следующей позиции: «Сегодня у нас есть одна сверхдержава, пытающаяся навечно закрепить за собой мировое господство и обречённая в этом на неудачу, ибо нет никакой вероятности, что это удастся – ввиду полного отсутствия исторических прецедентов, ограниченности её собственных ресурсов и того факта, что в наши дни, когда глобальная экономика вообще не может контролироваться ни одним государством, государственная власть в принципе ослаблена влиянием экономических субъектов, не имеющих к государству никакого отношения, не говоря уже о том, что тенденция смещения мирового центра масс от севера Атлантики на юг и восток Азии видна уже невооруженным глазом».

Бжезинский сравнивает положение нынешних США с ситуацией, в которую попал СССР накануне своего распада. Советский Союз со своей государственной системой, день ото дня становившейся всё более закостенелой и всё более неспособной к принятию серьёзных

политических решений, в сущности, «сам обанкротил себя, выделив чрезмерно большой процент своего ВВП на многолетнее военное соперничество с США и потратив не менее существенную сумму на попытку покорить Афганистан длительностью в десять лет, что ещё более усугубило ситуацию». Про роль Бжезинского во втягивании СССР в «афганскую ловушку» мы уже упоминали и подробнее рассмотрим эту «ловушку» ниже.

«Неудивительно, что он не смог выдержать конкуренции с США в области передовых технологий и в итоге остался далеко позади». Его экономика дала сбой, качество жизни общества серьёзно ухудшилось по сравнению с западным, а правящий класс стал в вопросе углубляющегося социального неравенства цинично нечувствительным, лицемерно при этом маскируя собственный привилегированный образ жизни (срисовано как будто с натуры, причём сегодняшней. – Прим. Н. Л.). Наконец, Советский Союз становился всё более изолированным во внешней политике, погрязая, вдобавок во всё более глубокой и геополитически вредоносной вражде по отношению к коммунистическому Китаю, некогда бывшему главным союзником в Евразии.

Таким образом, «даже будучи преувеличенными, эти параллели подтверждают мысль о том, что Америке необходимо обновление и обретение всеобъемлющего и долгосрочного геополитического видения, реагирующего на вызовы, которые несёт в себе изменение исторического контекста». Только обладающая стратегическим чутьём Америка, вместе с объединённой Европой, сможет продвигать образ более широкого и более жизнеспособного Запада, способного стать партнёром для растущего и становящегося всё более напористым Востока. В противном случае, разделённому геополитически и эгоистичному Западу грозит историческое забвение, которое будет напоминать унизительное бессилие, характерное для Китая в XIX веке. При том, что Восток может подвергнуться соблазну воспроизвести разрушительное противостояние, имевшее место в Европе на протяжении XX века.

Последняя мысль является ключевой и будет повторяться далее в ходе всей книги. Отметим, что в это гипотетическое противостояние наверняка будет вовлечена азиатская часть России, богатая ресурсами, но практически (по сравнению с Китаем) незаселённая.

Бжезинский многократно возвращается к положению, в котором оказался современный Запад. «Западный мир ещё существует, но период его мирового господства закончен». Таким образом, альянс стран Западной Европы с Америкой предстаёт воистину жизненной необходимостью. «Поведение Америки за рубежом будет определять место и роль Запада в новом объективном и субъективном глобальном контексте».

«Исторический упадок Америки может подорвать уверенность в себе Европы и, как следствие, её международное влияние. Это приведёт к тому, что в потенциально более беспокойном мире она может остаться одна. Европейский союз – с его стареющим населением, низкими показателями рождаемости, долгами, превосходящими даже американские вкупе с недостатком – на этой исторической стадии – единых европейских амбиций для того, чтобы действовать как подобает ведущей силе – вряд ли окажется более привлекательным в роли, которую сейчас играет Америка». Для других регионов европейская модель может попросту оказаться бесполезной. Слишком богатый для того, чтобы стать примером для бедных, она привлекает мигрантов, но не вызывает желания быть скопированной. «Слишком самодовольная, Европа ведёт себя так, будто её целью является стать домом для престарелых для всего мира. Слишком закостенелая в выборе своего пути, она боится мультикультурного разнообразия». Напрашивается реплика: сначала США «разворошили» это мультикультурное разнообразие (Ливия, Сирия и последовавшая за ними проблема беженцев, до этого – Косово), а затем испугались.