50 знаменитых любовниц
Шрифт:
«Ты теряешь своего лучшего друга», — сказала внучке госпожа Дюпен де Франкёй и умерла. В Ноан тут же примчалась мать Авроры. Наконец-то она могла почувствовать себя свободно в этом шикарном поместье. Вскоре София-Виктория увезла дочь в Париж. Там Аврора познакомилась с Казимиром Дюдеваном. Его отец был прославленным бароном, мать — простой служанкой. Уже одна эта ущербность рождения должна была сблизить молодых людей. Впрочем, Казимир на жизнь не жаловался: барон признал его своим сыном и помогал материально.
«Ты был моим покровителем, добрым, честным, бескорыстным, который никогда не говорил мне о любви, не думал о моем богатстве и очень умно старался предостеречь меня от разных бед, которые мне угрожали… Встречаясь с тобой ежедневно, я узнавала тебя все лучше и лучше и оценила все твои хорошие качества; никто не любит тебя так нежно, как я…» — писала Аврора, мысленно обращаясь к Казимиру. 10 сентября 1822 г. они обвенчались и уехали в Ноан.
Молодожены были счастливы. Аврора оказалась хорошей хозяйкой. Не прошло и года, как их семейство пополнилось маленьким Морисом.
Казимиру казалось, что жена перестала уважать его. Он начал пить. И в это время Аврора встретила друга своей молодости — того самого Стефана де Грансань. Теперь он жил в Париже, занимался наукой и лишь изредка заезжал в Ла Шатре.
Чахоточный, полубезумный ученый произвел на романтичную Аврору неизгладимое впечатление. Однажды она уехала в Париж, чтобы якобы поправить здоровье. И вернулась уже беременной. Родившуюся 13 сентября 1828 года девочку назвали Соланж. Казимир, судя по всему, не испытывал никаких иллюзий по поводу отцовства. Но больше всего он боялся разговоров в обществе, потому молчал, пил, развлекался со служанками. А Орельен де Сез ушел в прошлое. Он так и не смог понять и простить Аврору, уверявшую его в целомудрии, даже супружеском…
Новая любовь пришла в жизнь Авроры летом 1830 г. Жюль Сандо, «маленький Жюль», девятнадцатилетний паренек, розовощекий, светловолосый, вызывал в душе Авроры смешанные чувства — ей хотелось стать для этого мальчика любовницей, матерью, защитницей. Впервые она увидела его в гостях у друзей. Жюль не обратил никакого внимания на эту красивую умную женщину, которой восхищалась вся местная молодежь. Естественно, это задело Аврору, она перешла в наступление, и вскоре сердце Жюля было у ее ног. Более того, госпожа Дюдеван сама попала в сети: «Если бы вы знали, как я люблю это милое дитя, как с первого же дня его выразительный взгляд, его порывистые и открытые манеры, его робкая неловкость покорили меня…» Ради этого «ребенка» она оставила собственных детей и отправилась в Париж. Мужу Аврора безапелляционно заявила: «Я хочу получить пансион, я еду в Париж; дети останутся в Ноане». Месяцев через шесть она обещала вернуться. Казимиру ничего не оставалось, кроме как проглотить эту горькую пилюлю, ведь он дорожил хотя бы видимостью брака.
В столицу Франции Аврора приехала не с пустыми руками. Еще в Ноане она написала роман «Эмме». Однако заработать на нем денег не удалось. Редактор сатирической газеты «Фигаро» Латуш предложил ей работу. Вскоре Аврора «протащила» в редакцию и Жюля. Любовники стали писать вместе, подписывая общие творения именем Ж. Сандо. Они были счастливы. Правда, новые парижские друзья Авроры недолюбливали Жюля. Один из них писал: «Это был человек безграничного ума, но у него было черствое сердце, он был исполнен мелкого тщеславия и ложного честолюбия».
Весной 1831 года Аврора вернулась домой, как будто и не было этой парижской зимы. Но и в кругу семьи она не забывала о любимом. Женщина писала одному из столичных знакомых: «Поручаю вам обнять моего маленького Жюля и не дать ему умереть с голоду, по его привычке». Местные кумушки смаковали ее безнравственность. Но это не слишком расстраивало Аврору, как и мнения солидных семейных мужчин — она даже не пыталась хоть как-то скрыть супружескую измену: «Когда мою судьбу мерят тем же аршином, что и судьбу их порядочных женщин, я горжусь тем, что это меня унижает. Как плохо они меня знают! Им нужно только одно, чтобы у меня была незапятнанная репутация! Они опускают глаза, когда обо мне говорят как о женщине. Друзья… прощают нам все, кроме потери репутации в глазах общества…» Вернувшись в Париж, Аврора вместе с Жюлем написала роман «Роз и Бланш». В этом творении было много «сырых» мест, он был не в меру романтичен, а иногда и скабрезен (там, где авторство принадлежало Жюлю), но на этот раз романом заинтересовались издатели. Более того, его довольно быстро раскупили.
Из следующей поездки в Ноан Аврора привезла дочь (подлинным отцом которой был, конечно, Жюль, а официальным — Казимир) и… новый роман — «Индиана». Но как подписать это произведение?
Но если в творческом плане у новоявленного писателя Санда все было в порядке, то в сердечных делах — не очень. Между любовниками начались раздоры. «Сначала это были сцены, возникавшие совершенно непонятно почему и кончавшиеся рыданиями и ласками, — легкие грозы, играющие в любви — пока к ним не примешиваются слезы — ту же роль, что и ливень для земли в сильную жару. Вскоре, однако, разразились такие грозы, когда слова взрывались в воздухе и поражали, как молния…» — писала Аврора. В начале 1833 года она рассталась с Сандо. Жюль попытался покончить жизнь самоубийством, но принял слишком большую дозу ацетата морфия, и его вырвало.
В чем же была причина этого разрыва? Возможно, ответ на это Аврора попыталась дать в своем новом романе «Лелия». Главная его героиня — женщина, не знающая любви. Она холодна, потому что никто не способен растопить лед ее души: «Чувственное желание зажигало мою душу и парализовало силу чувств прежде, чем разбудить их; это была яростная вспышка, она овладела моим мозгом, сосредоточившись исключительно там. И во время величайшего напряжения моей воли немощная жалкая кровь леденела в жилах…» Ни один мужчина не мог доставить Лелии удовольствия. Не с этим ли сталкивалась и Жорж в отношениях с мужчинами? Фигурирует в романе и другая женщина — куртизанка Пульхерия, познавшая сполна сладость чувственной любви. Прототипом этой героини, видимо, была близкая подруга писательницы Мари Дорваль, известная романтическая актриса. Стоит заметить, что если Жорж Санд отличалась эксцентричным поведением, то ее наперсница не отставала от подруги. Взять хотя бы историю знакомства двух знаменитостей: Мари буквально влетела в квартирку Жорж с криком: «Вот и я! Это я!» Вскоре женщины подружились. Санд нашла в подруге те качества, которыми, увы, сама не была наделена: «Она! Бог вложил в нее редкий дар — умение выражать свои чувства… Эта женщина, такая прекрасная, такая простая, ничему не училась; она все отгадывает… Я не знаю, какими словами объяснить мою холодность, какое-то несовершенство моей натуры… И когда эта хрупкая женщина появляется на сцене… тогда знаете что мне представляется?.. Мне кажется, что я вижу свою душу…» Вне сцены «душа», правда, не отличалась мягкостью характера, от Мари нередко можно было услышать словечко, которое могло смутить любого мужчину. Безудержно страстный и в то же время несколько циничный нрав она, видимо, унаследовала от родителей, актеров бродячей труппы. Многие мужчины отдали ей свое сердце. Среди любовников Дорваль был кавалер Мальтийского ордена граф де Виньи. Ему дружба Мари и Жорж откровенно не нравилась. Он ревновал. И это и не удивительно, если де Виньи прочел письмо Санд к его любовнице: «Я вас сегодня не увижу, моя дорогая. Нет мне сегодня счастья! В понедельник, утром или вечером, в театре или в вашей постели, непременно приду обнять вас, сударыня, иначе натворю безумства!.. Прощайте, моя прекрасная…» Однажды граф даже запретил Мари отвечать на послания «этой Сафо», «этой чудовищной женщины», одевавшейся с некоторых пор преимущественно в мужское платье. Думается, все подозрения ревнивого «мальтийца» были беспочвенны. Жорж в это время переживала более чем странные отношения с Проспером Мериме. Однажды она предложила собрату по перу «любовь-дружбу». «Я думала, — писала Санд, — что он обладает секретом счастья, что он мне откроет его… что его пренебрежительная беззаботность вылечит мою ребяческую чувствительность». Они поднялись к ней в квартиру в тот же вечер. Осадок от этой встречи у обоих остался отвратительный…
Следующей попыткой Жорж Санд найти женское счастье стал талантливый молодой поэт Альфред де Мюссе. Ему было двадцать три года, он был ослепительно красив и избалован женским вниманием. Поэт много пил, употреблял опиум, предпочитал дамам из высшего общества проституток. Однако ему понравилась Жорж. «Когда я увидел ее в первый раз, она была в женском платье, а не в элегантном мужском костюме, которым так часто себя безобразила. И вела она себя также с истинно женским изяществом, унаследованным ею от своей знатной бабушки. Следы юности лежали еще на щеках, великолепные глаза ее ярко блестели, и блеск этот под сенью темных густых волос производил поистине чарующее впечатление, поразив меня в самое сердце», — писал Мюссе. Вскоре Жорж называла его «мой мальчуган Альфред». Это именно он написал для «Лелии» богохульные стихи, которые в романе поет один из героев. Но не стоит думать, что Мюссе сразу сразил Санд. Женщина воспринимала его лишь как интересного собеседника, талантливого поэта… К тому же ей были неприятны постоянно доходившие до нее слухи о распутстве молодого человека. Но стоило Альфреду написать: «…Жорж, я люблю вас, как ребенок…», и неприступная крепость пала. Ведь он задел самые нежные струны ее души — струны материнства. «Он любит меня, как ребенок! Боже мой, что он сказал… Понимает ли он, какую боль причиняет мне?» — такой была реакция Санд. Вскоре Альфред поселился в ее квартире.