50 знаменитых любовниц
Шрифт:
Через два года Каллас последовала за ним. За полгода до сердечного приступа, который унес ее жизнь, она попросила последнего секретаря Онассиса Кики Мутсатсоса организовать для нее поездку на могилу Аристотеля. Вот как вспоминал он об этом: «…17 сентября 1977 г. мы с Марией прилетели на остров Скорпиос, где находится фамильный склеп Онассисов. Каллас прибыла на остров в непроницаемых черных очках и с букетом белых роз в руке. Когда мы дошли до склепа, она обернулась ко мне и презрительно проговорила: „Уйдите. Я хочу попрощаться с ним один на один“. Она пробыла в склепе около получаса. Лишь в самолете она сняла очки, повернула ко мне полные слез глаза и сказала: „Вы знаете, у нас с Ари ничего не было в целом мире, кроме друг друга. Я всю жизнь
В последний путь Марию провожали цветы от Онассиса. Такова была его воля — быть вместе с любимой на ее пути в вечность, чтобы там соединиться уже навсегда…
Кало Фрида
Полное имя — Магдалена Кармен Фрида Кало-и-Кальдерон (род. в 1907 г. — ум. в 1954 г.)
Необычайно талантливая мексиканская художница, жена Диего Риверы и любовница Льва Троцкого.
«Моя жизнь — это серьезная история. Мое творчество — словно проводник боли», — так писала в своем знаменитом «Дневнике» легендарная женщина Мексики — Фрида Кал о. О ней написаны десятки объемистых романов и искусствоведческих трудов, поставлены драматические и оперные спектакли, а в настоящее время идет съемка сразу трех художественных фильмов. Но все это лишь попытка ухватить суть, разгадать главное — тайну ее магической притягательности. В какой-то мере это даже дошло до абсурда. «Фридомания» захлестнула Западный мир: американские феминистки называют ее своей предтечей, ею восторгаются бисексуалы, художники-сюрреалисты зачислили художницу в свой лагерь, картины Кало оцениваются в миллионы долларов. Ах, как бы повеселилась эта жизнерадостная женщина, узнав, что она приравнена к богам последователями ее стиля из числа богемы: сооружены «алтари Фриды», а религия носит название «калоизм». А может, гордо отвернулась бы от этих изысков (как в свое время от сюрреалистов), потому что жила в мире, где все было реально — боль, искусство, любовь.
Венгерский еврей Вильгельм Кало из Баден-Бадена покинул Германию и обосновался в Мексике накануне XX столетия. В Мехико он устроился продавцом в ювелирный магазин, женился, овдовел, поместил двух дочерей от первого брака в монастырь и вновь обзавелся семьей. Вильгельм превратился в Гильермо и сменил профессию — стал известным фотографом, посвятившим свое творчество новой родине, и построил большой «голубой дом» — дом цвета мечты — в Койоакан, пригороде столицы. Его вторая супруга, Матильда Кальдерон-и-Гонсалес, в чьих жилах текла испанская и мексиканская кровь, родила четырех дочерей: Матильду, Адриану, Фриду и Кристину. Конечно, Гильермо мечтал о сыне, но единственный мальчик умер, и отец всю свою любовь перенес на Магдалену Кармен Фриду, которая родилась 6 июля 1907 г. Она росла порывистым, лукавым и по-мальчишески независимым ребенком-сорван-цом. Матери девочка побаивалась и величала ее «мой босс», а отца любила всем сердцем и с восторгом следовала за ним во время съемок.
На одной из таких прогулок семилетней Фриде показалось, что она сильно ушибла ногу «о толстые корни дерева и упала, оглушенная болью». С этого дня и до конца жизни ей пришлось жить в мире не утихающих болей. Из этой муки преодоления страданий Фрида выросла в стойкую и мужественную, радующуюся жизни и искрометно веселую женщину. А пока диагноз врачей был малоутешительный — полиомиелит. Почти год она не выходила из дому. Правая ступня атрофировалась, а нога стала короче и тоньше. Дети дразнили ее: «Фрида — деревянная нога», она взрывалась от гнева, глаза из-под торчащей челки метали молнии. Девочка усиленно занималась спортом, вела себя дерзко и независимо, водилась только с мальчишками и даже сколотила уличную банду, которая промышляла воровством фруктов и пакостила учителям.
Отец не скупился: оплачивал лучшие спортивные и учебные заведения, врачей. Он чувствовал ответственность за свою любимицу. В 1922 г. Фрида выдержала серьезные вступительные экзамены в Национальную подготовительную школу, чтобы впоследствии заняться медициной. Для того времени это было необычно для женщины. Но Кало не особенно заботилась о чужом мнении и всегда поступала, как считала нужным. Она выглядела стройным тоненьким подростком и притягивала внимание каким-то еще скрытым женским очарованием. Красота ее была одновременно дикой и строгой, ей было чуждо кокетство. Фрида не придавала значения физической ущербности и не боялась выделиться среди однолеток. Девочки одевались в школу, как взрослые дамы, а Кало ходила в строгой, как сказали бы у нас, пионерской форме. Ее глубокие черные глаза под сросшимися бровями, необычайно длинные роскошные черные волосы и веселая улыбка притягивали взгляды молодых людей. Способствовало этому и неизменное дружелюбие и пытливый ум девушки.
Наблюдательная Фрида во всем искала красоту. Однажды она просидела три часа в школьном амфитеатре «Боливар», наблюдая, как уверенно ложатся на стену мазки, как сочетаются краски под кистью художника-монументалис-та Диего Риверы, что не мешало ей кричать ему вслед с остальными учащимися: «Пузан!» А однажды Кало заявила друзьям, что «непременно выйдет замуж за этого мачо и родит ему сына». Наверное, первая часть фразы прозвучала в урочный час. Но пока Фриде было не до художника. Она была влюблена в самого блестящего юношу своего круга, Алехандро Гомеса Ариаса, и он отвечал ей взаимностью. Они виделись каждый день и каждый день писали друг другу, потому что так хотела веселая, открытая счастью Фрида.
17 сентября 1925 г. влюбленная парочка села в битком набитый автобус, чтобы добраться до дома. На перекрестке автобус столкнулся с трамваем. Алехандро выбросило через окно. Он остался невредим и кинулся искать Фриду. Она лежала на автобусной площадке. «Поручень проткнул меня, как клинок пронзает быка». Юноша, ни на секунду не потеряв хладнокровия, перенес ее на вынесенный из кафе бильярдный стол. Какой-то мужчина вырвал железо из ее тела. «Фрида закричала так, что заглушила сирену подъехавшей кареты Красного Креста», — вспоминал Ариас.
Врачи не дали Кало никаких надежд. Травма была ужасающей: «перелом четвертого и пятого поясничных позвонков, три перелома в области таза, одиннадцать переломов правой ноги, вывих левого локтя, глубокая рана в брюшной полости, произведенная железной балкой, которая вошла в левое бедро и вышла через влагалище. Острый перитонит». Молодая жизненная сила превозмогла смерть, но казалось, что уже ничто не сможет поднять на ноги изувеченное тело. Фрида лежала, тупо уставившись в потолок, и слушала свою боль, пока сестре Матильде не пришло в голову приделать к кровати («ящику», «гробу», «темнице») балдахин, да еще и с зеркалом, чтобы больная могла видеть себя.
«Зеркало! Палач моих дней, моих ночей… Оно изучало мое лицо, малейшие движения, складки простыни, очертания ярких предметов, которые окружали меня. Часами я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Я видела себя. Фрида изнутри, Фрида снаружи, Фрида везде, Фрида без конца… И внезапно, под властью этого всесильного зеркала, ко мне пришло безумное желание рисовать. У меня было достаточно времени не только на то, чтобы проводить линии, но и на то, чтобы наполнить их, придать им смысл, форму, содержание. Понять их, проникнуться ими, сплавить, изогнуть, разорвать, связать… И как все начинающие художники, я выбрала единственную модель — самое себя. Меня часто спрашивали о том, почему я так настойчиво пишу автопортреты. Во-первых, у меня не было выбора, и это, возможно, главная причина того постоянства, с которым я обращалась к теме своей собственной личности во всех произведениях…»