50 знаменитых загадок древнего мира
Шрифт:
Это наставление Христа открывает рассказ о змеях в книге II–III вв. «Физиолог». Текст, стократно повторенный бестиариями и обросший новыми выдумками, сообщал следующее:
«Нравоописатель сказал: три нрава у змеи.
Первый нрав: когда стареет и ослабевают глаза, и желает помолодеть, приступает к посту и тянет пост сорок дней и сорок ночей, пока не ослабевает кожа. Тогда ищет расщелину, входит твердо, сбрасывает старую кожу и молодеет.
Второй нрав змеи: когда идет к реке пить воду, не берет своего яда с собою, а изливает в пещере. Так и нам следует, когда собираемся пить живую вечную
Третий нрав: когда видит голого человека, то страшится, а если видит одетым, нападает на него. Так, пока отец наш Адам был в раю, злой диавол не дерзал устремиться на него».
Змея, проползающая сквозь щель и сбрасывающая старую кожу, была привычной иллюстрацией к тексту бестиариев. Но если бы воображение довольствовалось этими тремя «нравами» змеи! Нет, каждый рассказчик в средние века прибавлял все новые «нравы» и уподобления. Тут и любимый образ иллюстраторов и архитекторов – змея в траве или среди цветов и листьев (затаенное коварство и лицемерие). И змея, пригретая на груди (по рассказу о легендарном императоре, который совершил подобную глупость). А уж раздвоенный язык давал повод изобличать и женские сплетни, и злонравие, и зависть…
В период, когда связь с дьяволом понимали буквально, людская фантазия к змеиному телу развратного дьявола прикрепила руки-змеи и вдобавок еще раздвоенный фаллос-змей. (Похожий мотив встретим и в индийской мифологии: у одного божества и язык и фаллос заканчиваются змеиной головой.) Эти образы нисходили к первобытному мышлению, когда змея была тотемом с ярко выраженным фаллическим значением. Следы этой символики проявляются и в наше время: молодые неаполитанцы по сей день покупают любовный амулет – резное изображение фаллоса, обвитого змеей, а в Индии желающие забеременеть женщины оставляют во дворе храма или у священного дерева каменное изображение пресмыкающегося…
При распространенной средневековой страсти к уподоблениям и аллегориям каждый символ расщеплялся на множество смыслов. Змий был воплощением мудрости, обновления «ветхого человека» – и одновременно ипостасью дьявола, низким искусителем, лицемером. Мало того: змий олицетворял женщину с ее хитрым и коварным характером (точнее, Лилит, первую и неудачную жену Адама, которая из злобы подвела соперницу под гнев Божий). Недаром рисунки «Бестиария» представляют змея грудастым, с женским лицом; средневековые живописцы догадываются дать Лилит-змию руки, дабы протянуть Еве роковой плод.
В эпоху Возрождения змея как бы «секуляризуется». Расцветает причудливая эмблематика и входит в моду изображение змеи, кусающей себя за хвост, – осознанное возвращение к древнеегипетскому пониманию времени, вечности и бессмертия. На одной из таких эмблем нарисован змей, который заглатывает свой хвост, поднимаясь из пучины морской. Внутри кольца русалка и подпись: «Бессмертие через книжность» (книжная мудрость – это русалка и ее песни). В XVI в. уже не зазорно было польстить английской королеве, сказав, что у нее змеиная голова: змея стала аллегорией Благоразумия и Осмотрительности, преемницей богини мудрости Минервы.
Но вернемся к «Бестиарию» – наиболее полному кладезю многовековой символики. Змея в этом труде занимала
Пусть это аспидски трудно (было такое выражение в позапрошлом веке), попробуем совершить беглую экскурсию по фантастическому террариуму. Прежде всего – аспид. Нам кажется: это та же змея, только из семейства ужовых. Согласно «Бестиариям», у аспида свой «нрав». Ловец-заклинатель пробует пением выманить аспида из норы и выклянчить спрятанный у него в голове драгоценный камень карбункул. А почему нельзя применить силу? Если убить ползучую тварь – камень вмиг рассосется… Но и гад хитер: прижмет одно ухо к земле, заткнет другое хвостом – не выманишь!
Сказание восходило к тексту псалма против нечестивцев. Аспида уподобляли то самому дьяволу, то грешнику (чаще богачу) – прислушивается такой одним ухом к зову мирских утех, а другое закрывает от осуждающего гласа Господня. Известно, что изображение аспида украшало лоб фараонов как символ их царской вечной власти. (По одной версии Клеопатра дала ужалить себя именно аспиду; по другой – египетскую царицу укусила фантастическая змея – гипнал, от укуса которой человек засыпает и умирает во сне.)
Движемся по террариуму далее. Загадочные сепс и дипса; яд первого проникает в кости отравленного, а яд второй действует столь мгновенно, что лицо жертвы не успевает исказиться… Змея якул, прыгающая с дерева на проходящих мимо. Страницы рукописей и фронтоны храмов украшали изображения и самой ужасной из всех змей – эморриса, будто бы выжимавшего из людей всю кровь. В Аравии обитала змея-сирена, способная мчаться быстрее лошади. А вот боа-удав, обитающий в Италии (на самом деле это вполне реальный житель тропиков), передвигается за стадами и выдаивает коров…
Теперь посмотрим, во что «Бестиарии» превращают обыкновеннейшую гадюку-виперу, которую крестьянин мог наблюдать хоть ежедневно. Латинское название виперы авторы возводят к слову, обозначающему «насилие», ибо насилием сопровождается появление на свет ее потомства – «порождения ехиднина». Гадюка якобы беременеет через уста, но когда самец кладет голову в пасть самки, та откусывает ее. Дальше больше: у самки нет чрева, детеныши выходят на свет, прогрызая матери бока. Амвросий назвал гадюку-ехидну самым мерзким из живых существ – за похотливость и стремление к совокуплению со «зловредной» морской муреной. К античности и «Физиологу» восходят россказни о том, что змеи рождаются из спинного мозга трупов, что они лечатся от слепоты укропом, что живут несказанно долго и выживают, если у разрубленной твари остается возле головы хоть на два пальца плоти.