500 лет назад – 3.1, или Кавалеры ордена
Шрифт:
–Я – Великий князь рязанский, Иван. Но недавно, объявив войну на смерть Ливонскому ордену, принял я имя и титул пресвитера Иоанна, главы Ордена Красного знамени!
Князь указал на знамя, Семен еще наклонил древко. Освещенная солнцем ткань колыхнулась, снова привлекая к себе взгляды.
–Цвет этот хорошо знаком вам – сказал князь после небольшой паузы – это цвет крови людской, что вот уже три сотни лет льют на этих землях немецкие захватчики, называющие себя братьями Христовыми. Но соблюдают ли они хоть один из заветов Христа?… Возлюби ближнего?… Хоть одну из божьих заповедей?… Не убий, не укради?… Нет! Наоборот! Придя сюда с огнем и мечом, они частью перебили, частью захолопили народы, что тут
В толпе, переваривавшей такие ошеломляющие новости, прошло некоторое шевеление, после которого осторожно (и невысоко) поднялись три руки, а за ними – еще одна.
–Десятая часть от жителей не наберется – с горечью в голосе сказал князь – и это на родной земле… Откуда же остальные? Пригнаны как скот, куплены или захвачены на соседских землях, литовских да польских, а то и в немецких, но больше всего – с Руси. И туда пытается вот уж сколько лет пройти Орден со своими порядками, рыцарями да священниками, да не пускают его. И льется кровь из года в год на рубежах, и конца той крови не видно… И по следам этой крови пришли мы сюда! – князь снова возвысил голос – Но не только! Был нам послан высшими силами посланник из будущих времен, на пять сот лет от нынешних отстоящих! Поведал он нам, какие страшные и кровавые события дальше ждут и Русь, и земли эти, и тут уж решили мы, что нет времени ждать! Вот, Николай Федоров сын Седов, человек, перенесенный из будущего!
Князь одним движением поманил Николая Федоровича, и тот, подойдя к саням, вышел на шаг вперед и слегка поклонился толпе. После чего снова отошел в сторону. На этом этапе князь не просил его выступить, может, попозже. Так что пока Седов стоял в стороне и ощущал на себе несколько десятков взглядов. Его, благодаря его росту, тоже могли видеть почти все на площади, как и князя. Николаю Федоровичу приходилось бывать на разных собраниях, и в роли докладчика, и в роли простого слушателя, и в роли оправдывающегося, и, наоборот, в роли грозного начальника – но на таком… сельском сходе ему бывать не доводилось. Он чувствовал направленную на него от людей… опаску, что ли. Ощущения были новые, необычные, мозг все фиксировал, но реагировать пока было не на что. Люди молчали, хотя каким-то образом Седов стал… ну, не то, чтобы понимать их мысли, но чувствовать общий настрой, что ли. А может, он себя в этом просто убедил?… В любом случае, сейчас от людей на площади шло в основном любопытство, разбавленное печалью на словах о пригнанных на чужбину.
–Не буду говорить, что с приходом нашим прекратит та кровь литься – тем временем продолжал князь, понизив голос, но подпустив в него суровости – вчера, здесь уже, погиб один из людей наших. Да только без крови не остановить заразу эту, Ливонским орденом именуемую. Что же до самих орденцев, на земли эти пришедших, так мы им той земли выделим… по сажени на каждого, и рыцарям их, и священникам, слово Христа извратившим, и тем прихвостням, что своих же родичей предавая, служат у них в надзирателях да помощниках! Тем же, кто в обслуге или в иной подневольной работе у них был, вреда не причиним, они, как и вы все, ныне вольны и могут идти, куда пожелают – князь посмотрел на стоящих несколько отдельно от всех работников и девок из усадьбы Ордена.
Народ, снова напрягшийся было, выдохнул. Обслуга усадьбы тоже, похоже, несколько расслабилась.
–Тем же, кто решит остаться здесь, такой у меня будет сказ: земли все и иное имущество, у Ордена отобранное, берем мы себе. Да только по весне с решившими остаться посчитаемся: на каких условиях отдать им в пахоту те земли и иные угодья в пользование. Семенами поможем. Тяглом.
Теперь над площадью словно легкий ветерок прошел, практически каждый что-то сказал соседу или просто пошевелился. Однако князь продолжал, и люди снова притихли:
–Что же касается тех припасов, что вашими же непосильными трудами за годы скопил Орден в амбарах своих – теперь князь махнул рукой в сторону орденской усадьбы – так тем из вас, кто в самом бедственном положении, поможем мы. Ну, а кое-что, молоко то же, да яйца – детишкам вашим, будем и дальше раздавать. Живете-то вы тут кто получше, кто похуже, а все равно – ради детей своих… Теперь, надеюсь, всем полегче будет.
А сейчас над площадью прошел, скорее, всхлип, и всхлип это был женским голосом. Николая Федоровича пробрало странной смесью эмоций, как будто вой женский от глухой тоски оборвался рыданием. Но князь продолжал говорить, и народ стал слушать следующие слова:
–Для тех же, кто считает, что мало нас и не сдюжим мы перед Орденом, хочу сказать вот что: да, нас здесь немного, но есть у нас еще люди, против ливонцев пойти готовые. Да и пока что – едва ли полтора десятка их мы перебили – а держали они в страхе четыре, а то и все пять сотен народу, если все села, деревни да хутора посчитать, что в этом краю есть. Понятно, что у них и воины опытные, и оружие – но это все и у нас есть, и самое главное – мы не боимся оружие простым людям дать и с собой их против Ордена поставить. Ну, а кто все же опасается – повторюсь, держать не будем, могут идти на все четыре стороны. Все соседи, кого не возьми, покорных любят…
После этих слов Седов ощутил странную смесь эмоций. Была и… не трусость, нет, покорность судьбе, что ли, был и протест, откуда-то плеснуло яростью.
–Напоследок хочу сказать самое главное – перешел к завершению своей речи князь. Постарайтесь как можно быстрее понять, что с этого дня так, как вы жили раньше, под Орденом, вы больше жить не будете. Вчера переговорил я с вуйком вашим… Нет к нему никаких подозрений, но – он стар. Сейчас, для той жизни, какая у нас всех дальше будет, нужен вам старший деятельный, который не побоится и у нас что-то спросить, и за вас, где надо, встать. Выберите сегодня такого, сами. От нас же пройдутся по дворам люди, кратко, но переговорят с каждым хозяином, кто чем живет. Кому помощь нужна, кто, может, нам сам помочь захочет.
А теперь от людей потянуло легким… недоумением?… любопытством?…
–Нам сейчас дороги надо перекрыть да дальше с ливонцами воевать – пояснил князь – так, может, кто захочет за обиды свои старые поквитаться с ними? Пока зима. Обучим, оружие дадим, подумайте. А вообще, дальше по всем деревням да селам все, мною нынче сказанное, можете смело разносить. Нам с вами говорить не один раз еще, да о многом – о хозяйстве, как новые порядки строить, о вере Христовой, так что заканчиваю на сегодня. Завтра с утра будет молебен в церкви, но сразу говорю – не по католическому и не по православному обряду. Приходите. А на сегодня все – и князь улыбнулся еще раз.
Он легко соскочил с возвышения. Над площадкой сразу поднялся шум, но народ общался только между собой, и за пару минут никто не пошел к князю и десятникам, так и стоящим возле саней. Князь подал знак, знамя свернули, и бойцы стали выдвигаться обратно к усадьбе. Теперь уже руководство ушло вперед, и быстро, Седову, который приостановился посмотреть, что будут делать деревенские, пришлось догонять. А на площади подняли гвалт, который только усиливался по мере того, как уходили последние бойцы отряда. Николай Федорович по дороге до усадьбы обернулся на деревню еще пару раз, но дракой, вроде, не пахло. Исчезло и чувство распознавания эмоций, возникшее у него на площади.