5том. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне
Шрифт:
— Правду сказать, не люблю, когда богатые жалеют бедных.
— Странно!
— Ничуть не странно и согласуется с наукой. По моему мнению, жалость богача к бедняку оскорбительна и противоречит тому, что все люди братья. А если вы хотите, чтобы я обратился к богатым, то я им скажу: «Избавьте бедняков от вашей жалости — они в ней не нуждаются. Почему жалость, а не справедливость? Вы перед ними в долгу. Так рассчитайтесь! Тут не место чувствам. Это — вопрос экономики. Если ваше подаяние служит лишь тому, чтобы закрепить за вами богатство, а за ними бедность, то дар ваш — дар неправедный, и слезы, подмешанные к нему, не помогут вам расплатиться. „Надо возмещать“, как сказал судье прокурор после проповеди доброго брата Майара [136] . Вы подаете милостыню, чтобы не возмещать. Даете мало, чтобы удержать много, и довольны собой. Так тиран Самосский бросил морю свой перстень. Но ведь божественная Немезида не приняла его дара. Рыбак принес тирану его перстень, скрытый во внутренностях рыбы. И Поликрат лишился всех своих богатств».
136
…после проповеди доброго брата Майара. — Имеется в виду проповедник Оливье Майар (XV в.), его проповеди изобиловали смелыми насмешливыми выпадами против власть имущих, особенно когда речь шла о взяточничестве и несправедливости судей.
— Вы, я вижу, в шутливом настроении.
— Совсем нет. Я хочу разъяснить богатым, что они великодушны по дешевке и благотворительствуют по сниженному тарифу, что они только заигрывают
— И вы собираетесь с подобными идеями выступать в «Новом веке» и погубить наш листок? Только не это! Дорогой мой, только не это!
— Зачем вам нужно, чтобы богатый держал себя с бедняками иначе, чем с состоятельными и власть имущими? Им он выплачивает то, что должен, а когда ничего не должен, так ничего и не платит. В этом честность. Если он честен, пускай поступает так же и с бедняками. И не говорите, что богатые не в долгу перед бедняками. Убежден, что никто из богатых так не думает. Каковы размеры долга — вот где начинаются сомнения. Уточнять не торопятся. Предпочитают неясность. Знают, что должны. Но не знают, сколько должны, — и время от времени делают небольшой взнос. Это зовется благотворительностью, и это выгодно.
— Но то, что вы говорите, милейший коллега, лишено здравого смысла. Я, быть может, более социалист, чем вы, но я практичен. Облегчите страдания, поддержите чью-то жизнь, исправьте частицу социальных несправедливостей — вот уже нечто. Не много добра, — но оно сделано. Это не все, но это кое-что. Если рассказик, которого я у вас прошу, умилит сотню моих богатых подписчиков и пробудит в них щедрость, то это уже в какой-то мере победа над горем и страданием. Так мало-помалу положение бедняков и станет более сносным.
— А хорошо ли, чтобы положение бедняков становилось сносным? Бедность — непременное условие существования богатства, богатство — бедности. Одно зло порождается другим, одно возможно благодаря другому. Не нужно улучшать положение бедняков, нужно уничтожить бедность. Не буду я внушать богатым милосердия, потому что их подаяние отрава, потому что милостыня приносит пользу тому, кто дает, и вред тому, кто получает, словом — потому, что богатство по своей сущности черство и жестоко и незачем придавать ему видимость доброты. Раз уже вы хотите получить от меня рассказ для богатых, могу им сказать: «Ваши бедняки — это ваши псы, которых вы подкармливаете, чтобы они кусали. Для собственников призреваемые — это свора, лающая на пролетариев. Богатые подают только тем, кто просит. Трудящиеся не просят ничего. И ничего не получают».
— Но сироты, калеки, старики?..
— Они имеют право жить. Я не стану вызывать к ним жалость, я напомню об этом праве.
— Все это теория! Вернемся к действительности. Вы приготовите рассказик и можете подпустить в него чуточку социализма. Социализм теперь в моде, это своего рода хороший тон. Я говорю, конечно, не о социализме Гэда или Жореса [137] , а о том благопристойном социализме, который люди опытные так умно и кстати противопоставляют коллективизму. Выведите-ка в вашем рассказе молодые персонажи. Ведь будут иллюстрации, а публике нравится только изящное. Пусть там фигурирует молодая девица, очаровательная молодая девица. Это не трудно.
137
…о социализме Гэда или Жореса… — Гэд Жюль (Базиль Матье-Жюль, 1845–1922), так же как и Жорес, — видный деятель французского социалистического движения, основатель французской Рабочей партии (1880), лидер Социалистической партии Франции, образовавшемся в 1901 г.
— Да, не трудно.
— А не ввести ли в рассказ еще маленького трубочиста? У меня есть подходящая иллюстрация — цветная гравюра. Молодая девица на ступенях церкви святой Магдалины подает милостыню маленькому трубочисту. Вот случай пустить гравюру в ход… Снег, мороз, хорошенькая барышня подает милостыню маленькому трубочисту. Представляете себе?
— Представляю.
— Вышьете по этой канве?
— Вышью. Трубочистик в порыве признательности бросается на шею миловидной барышне — как оказывается, единственной дочери графа де Линота. Он целует ее и сажей отпечатывает на щечке изящного дитяти прелестное «О», совсем кругленькое и черненькое. Он любит ее. Эдме (ее зовут Эдме) не безразлична к столь искреннему, столь непосредственному чувству… Мне кажется, сюжет довольно трогательный.
— Да… пожалуй, у вас получится.
— Что же, тогда продолжаю… Вернувшись в роскошную квартиру на бульваре Мальзерб, Эдме впервые испытывает какое-то отвращение к воде и мылу: ей хотелось бы сохранить на своей щеке отпечаток губ, которые ее коснулись. Между тем юный трубочист следовал за ней до самого дома и стоит в экстазе под окнами обожаемой девицы… Это подходит?
— Гм… да…
— Слушайте дальше. Наутро Эдме, лежа в белоснежной постельке, видит, как из камина появляется трубочистик. В простоте души он бросается на прелестное дитя и испещряет ее маленькими «О» из сажи, такими кругленькими-кругленькими. Я забыл вам сказать, что он удивительно красив. Графиня де Линот застает его за этим милым занятием. Она кричит, она зовет на помощь. Он настолько увлекся, что ничего не видит и не слышит.
— Но, дорогой Марто…
— Ничего не видит и не слышит… Вбегает граф. У него благородная душа дворянина. Он хватает трубочистика за штаны, за самую середку, как раз представляющуюся его глазам, и выбрасывает за окошко.
— Но, дорогой Марто…
— Сейчас кончу… Девять месяцев спустя маленький трубочист женится на благородной девице. И весьма вовремя. Таковы последствия удачно поданной милостыни.
— Мой дорогой Марто, вы достаточно поиздевались надо мной.
— Ничуть. Кончаю. Вступив в брак с мадемуазель де Линот, маленький трубочист стал графом де Пап и разорился на скачках. Теперь он печник на улице Гетэ, на Монпарнасе. Его жена сидит в лавке я продает железные печурки по восемнадцать франков за штуку, с рассрочкой на восемь месяцев.
— Дорогой Марто, это скучно.
— Осторожнее, дражайший Ортер. Мой рассказ, в сущности, то же самое, что «Падение ангела» Ламартина или «Элоа» Альфреда де Виньи [138] . И, по совести говоря, он стоит большего, чем все ваши слезливые историйки, внушающие людям, что они добры (а они совсем не добры), что они творят добро (хотя это вовсе не так), что им легко быть благодетелями (хотя это труднее всего на свете). В моем рассказе есть мораль. Более того, он жизнерадостен и хорошо кончается. Ибо Эдме нашла в лавке на улице Гетэ счастье, которого тщетно искала бы среди развлечений и празднеств, выйди она замуж за какого-нибудь дипломата или офицера…
138
«Падение ангела» (1838) Ламартина, «Элоа» (1824) Альфреда де Виньи — две близкие по содержанию романтические поэмы о падших ангелах.
Что же, решайте, дорогой редактор: берете вы «Эдме, или Удачно поданную милостыню» для «Нового века»?
— У вас такой вид, будто вы спрашиваете серьезно!
— Я и спрашиваю серьезно. Не хотите моего рассказа, — напечатаю в другом месте.
— Это где же?
— В буржуазном листке.
— Весьма сомневаюсь.
— Вот увидите! [139]
ПЬЕСЫ [140]
139
Газета «Фигаро», выходящая под редакцией г-на де Роде, напечатала рассказ «Эдме, или Удачно поданная милостыня». Следует добавить, что она предложила своим читателям эту вещицу на Новый год. (Примечание автора.)
140
Первые драматургические опыты Анатоля Франса относятся к 60-м годам, к началу его литературной деятельности. Так же как и ранние стихотворения, они носят подражательный характер. Сохранившиеся три сцены стихотворной комедии «Сэр Панч» написаны в традициях итальянской
Обескураженный неудачами, Анатоль Франс надолго отказывается от театра. Только в 1898 г. он вновь пробует свои силы в драматургии, создав одноактную комедию «Чем черт не шутит», предназначенную для домашнего любительского спектакля в салоне друга Франса госпожи де Кайаве. В этом произведении Франс обращается к жанру «комедии-пословицы», то есть небольшой пьесы, раскрывающей содержание какой-либо пословицы, поговорки или сентенции. Подобные комедии в XVIII в. во Франции создавал Мариво, в 30-х— 40-х годах XIX в. в этом жанре с успехом выступал Альфред де Мюссе.
В комедии «Чем черт не шутит» дается зарисовка нравов светского общества. В пьесе совершенно нет развития действия, нет интриги. Живой непринужденный диалог, тонкая ирония, метко очерченные характеры легкомысленной, скучающей Жермены, внешне изящного, но пошлого Шамбри, резкого, искреннего Належа — вот что составляет достоинство этой драматической сценки.
Комедия была напечатана 15 июня 1898 г. в журнале «Revue de Paris».
Хотя Франс не раз говорил, что он признает только театр Софокла (то есть театр высокой трагедии), либо театр марионеток, однако он не остался в стороне от развития французского театра конца 90-х — начала 900-х годов. Он тяготел к реализму и отрицательно относился к крайностям натуралистической драматургии — то есть к утверждению, что пьеса должна быть лишь фотографическим снимком с действительности, «куском жизни» даже нередко лишенным значительных событий и развития характеров. В начале 900-х годов Франс при участии известного актера Люсьена Гитри создал на основе своих прозаических произведений две пьесы: «Кренкебиль» и «Ивовый манекен».
Двадцать восьмого марта 1903 года в театре «Ренессанс» состоялась премьера пьесы «Кренкебиль». Замечательный рассказ Франса, перенесенный на сцену, засверкал новыми красками, обогатился интересными деталями, не потеряв своего большого социального звучания. В пьесе хороши сцены, живо и ярко рисующие жизнь парижской улицы, полнее развернуты характеристики эгоистичных и злобных мещанок: госпожи Байар и госпожи Лоры, расширена речь адвоката Лемерля — блестящий образец франсовской иронии. Автор значительно дополнил образ Кренкебиля, еще в большей степени раскрыл его доброту и сердечность. В пьесе появляется новый интересный персонаж — мальчик-беспризорник по прозвищу Мышь, спасающий отчаявшегося Кренкебиля от самоубийства. Если в рассказе Франс оставлял Кренкебиля одного, безо всякой помощи, без какой-либо надежды, то теперь в пьесе утверждается мысль о взаимопомощи и единстве обездоленных. Пьеса пронизана искренней симпатией к двум отверженным беднякам, поддерживающим друг друга; она свидетельствует о росте и усилении демократических тенденций в творчестве Анатоля Франса. Немного позже, в 1904 г. он писал в своей автобиографии: «Я всегда любил бедных и уважал труд».
Драма «Кренкебиль» шла с успехом до конца театрального сезона 1903 г. Образ Кренкебиля был проникновенно воссоздан талантливым Люсьеном Гитри. В том же 1903 г. «Кренкебиль» вышел отдельным изданием у Кальмана-Леви. Впоследствии текст рассказа и пьесы лег в основу сценариев трех одноименных кинофильмов. Большой художественной удачей был фильм, поставленный Жаком Фейдером в 1922 г. Франс положительно отозвался об этом фильме. Впоследствии «Кренкебиль» был экранизирован в 1936 и 1954 гг. На основе пьесы «Кренкебиль» в 1924 г. в Киеве был поставлен спектакль под названием «Чтобы вам, скотам, околеть». Ленинградский кукольный театр в 1933 г, также показал спектакль о Кренкебиле — «Бляха № 64».
Вторая пьеса, написанная Франсом в 900-х годах, — «Ивовый манекен»— была поставлена в марте 1904 г. в театре «Ренессанс». В роли господина Бержере с успехом выступил Люсьен Гитри.
В отличие от сценической переделки «Кренкебиля» в пьесе «Ивовый манекен» ослаблено острое публицистическое звучание романа. В пьесе Франс ограничивает историю господина Бержере лишь событиями его семейной жизни. Главная тема пьесы — противопоставление ученого-гуманиста и окружающей его пошлости и мещанства. Франс вводит в пьесу новую любовную интригу: взаимоотношения дочери господина Бержере, Жюльетты, с Ле Клаври. Наиболее удачен здесь образ Полины — сердечной и умной девушки, верного друга своего отца. Полина часто появляется и на страницах «Современной истории», однако в тетралогии образ ее только намечен, здесь же он раскрыт гораздо полнее. Интересно отметить, что Франс перенес из романа на сцену и образы простых людей, тех, с кем так любил беседовать господин Бержере, — Леду и Колченожку.
Драма «Ивовый манекен» впервые была напечатана в 1928 г. в Полном собрании сочинений Франса.
Наибольший сценический успех выпал на долю его последней пьесы — «Комедия о человеке, который женился на немой»(1908). Сюжет комедии заимствован из романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Рабле был одним из любимых писателей Франса, он посвятил Рабле статью в «Литературной жизни» («Рабле», 1889), подготавливал и собирал материал для большой монографии о нем. Во время поездки в Южную Америку в 1909 г. Франс выступил в столице Аргентины Буэнос-Айресе с циклом публичных лекций о Рабле. В 1928 г. эти лекции были напечатаны в Полном собрании его сочинений. Франс любовно хранил и использовал в своем творчестве лучшие традиции Франсуа Рабле, писателя гуманиста и сатирика (см. рассказ о трублионах в «Современной истории», гротескные сатирические образы в «Острове пингвинов»). Писатель был тесно связан с «Обществом изучения Рабле» и принимал активное участие в его работе.
В 34-й главе третьей книги романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» один из спутников Пантагрюэля Эпистемон кратко излагает содержание средневекового фарса о человеке, женившемся на немой:
«Любящий супруг хотел, чтобы жена заговорила. Она и точно заговорила благодаря искусству лекаря и хирурга, которые подрезали ей подъязычную связку. Но, едва обретя дар речи, она принялась болтать без умолку, так что муж опять побежал к лекарю просить средства, которое заставило бы ее замолчать. Лекарь ему сказал, что в его распоряжении имеется немало средств, которые могут заставить женщину заговорить, и нет ни одного, которое заставило бы ее замолчать; единственное, дескать, средство от беспрерывной женской болтовни — это глухота мужа. Врачи как-то там поворожили, и этот сукин сын оглох. Жена, обнаружив, что он ничего не слышит и что из-за его глухоты она только бросает слова на ветер, пришла в ярость. Лекарь потребовал вознаграждения, а муж сказал, что он и правда оглох и не слышит, о чем тот просит. Тогда лекарь незаметно подсыпал мужу какой-то порошок, от которого муж сошел с ума. Сумасшедший муж и разъяренная жена дружно бросились с кулаками на хирурга и лекаря и избили их до полусмерти».
На основе этого пересказа Франс пишет веселую двухактную комедию. Он создает яркие комедийные образы судьи Баталя, хитрого адвоката Фюме и болтушки Катрины. Особенно хороши во втором акте сцены безудержной болтовни героини. Франс остается верным себе и в этой веселой комедии, иронизируя над судопроизводством и над судьями.
Франс, известный как блестящий мастер стилизации, однако, не следует в этой комедии языку Рабле. Комедия написана народным разговорным языком XVII в. В письме к Жюлю Куэ, библиотекарю театра «Французской Комедии», Франс писал, что одной из причин, заставивших его перенести действие на столетие вперед, было то соображение, что в пьесе, предназначенной для публичного исполнения, «гораздо опаснее следовать языку Рабле, чем подражать языку Табарена» (Табарен — актер балаганных театров XVII в., автор фарсов и комических диалогов).
«Комедия о человеке, который женился на немой» была впервые напечатана в декабрьском номере журнала «Illustration» за 1908 г. В 1912 г. она была сыграна для членов «Общества изучения Рабле» и в том же 1912 г. поставлена в театрах «Порт-Сен-Мартен» и «Ренессанс».
В России комедия Франса была сыграна раньше, чем во Франции. В 1910, 1911 гг. она часто шла на сцене петербургских и московских театров под названием «Немая жена». Комедия Франса нередко исполнялась и на советской сцене.