60-е. Мир советского человека

Вайль Петр

Волна еврейской темы («Бабий Яр» А. Кузнецова, статьи В. Некрасова, стихи Б. Слуцкого), по сути, вела лишь к тому, что советское общество должно признать и увековечить особые страдания, выпавшие на долю этого народа.

Однако при этом приходилось вслух говорить о евреях. Это неизбежно втягивало страну в вечный диалог о их сущности. Сами евреи, жившие до сих пор в эвфемической дымке, становились нацией героев. Ведь во время войны один лишь факт происхождения обрекал их на жертвенную судьбу. Уже это давало им право на национальную самобытность.

Но именно против этого боролись власти, пытаясь, пусть формально, противопоставить еврейской общности индивидуальный подход. То есть видеть в еврее всего лишь советского гражданина.

В конечном счете полемика сводилась все к тому же вопросу: есть ли евреи в СССР? И если есть, то кто они?

Тема геноцида, так мощно поддержанная во всем мире, вызвала изменение отношения к себе и у самих евреев. Одно дело – идентифицировать себя с народом, «защищавшим страну в Ташкенте», и совсем другое – с повстанцами из Варшавского гетто. Героизм противопоставлялся антисемитизму. И еврейский самиздат начался с переводов (1961) популярного романа Л. Юриса «Эксодус», чья мелодраматическая стилистика на целое десятилетие определила характер так называемого еврейского национального возрождения.

Тогда, в начале 60-х, речь шла не об эмиграции, а о праве евреев гордиться своими подвигами. К традиционным занятиям – ученые, музыканты, бизнесмены – прибавились необычные: солдаты, борцы, герои.

Как всегда в России, проводниками новых идей служили книги. Так, большое значение имело собрание сочинений Л. Фейхтвангера, вышедшее в эти годы. Фейхтвангер открыл новому поколению советского еврейства образ великого иудея, в одиночку противостоявшего одичанию окружающего мира. Талантливый, терпимый и гуманный герой Фейхтвангера решал конфликт между широтой своего космополитического ума и долгом перед соплеменниками.

Этой же проблемой занялись и советские евреи. Началась борьба за статус самостоятельной нации.

Путь из тайного существования в явное лежал через «справедливую процентную норму». Статистика стала опасным инструментом. Например, в 1963 году впервые выяснилось, что 108 Героев Советского Союза были евреями³. Это выводило их на четвертое место в стране по мужеству. По числу научных работников они занимали третье место. По количеству казненных за экономические преступления – первое. (Показатели – в абсолютных цифрах.)

Процентная норма казалась удобным орудием в борьбе за самоидентификацию⁴. Но она же приводила к двусмысленной ситуации. С одной стороны, статистика показывала, что евреи играют непропорционально важную роль в стране. С другой стороны, они претендовали на те же права, что и другие народы.

Поскольку решающим фактором, определяющим национальность, считалось признание своего языка (идиш) родным, то евреи боролись за ту же культурную автономию, которой пользовались буряты, якуты и кабардинцы.

Получалось, что процентная норма низводит положение евреев до уровня окраинных меньшинств. Это, конечно, не устраивало их самих, но не мешало сравнивать количество книг, вышедших на идиш и по-якутски.

На самом деле статистические выкладки служили лишь тактическим целям. Евреи давали понять властям, что они не хуже бурят. Что они реально существующий народ, и с этим надо считаться.

Однако эта тактика приводила к другой реакции:

Ключевые должности в русском государстве имеют право занимать русские люди… Это и есть антисемитизм, – сказала Вера Федоровна (Панова. – Авт.). – Ключевые должности в русском государстве имеют право занимать достойные люди⁵.

Борьба за национальную самоидентификацию, начатая в 60-е первыми активистами движения, наткнулась на все то же противоречие: евреи хотели быть как все, оставаясь при этом другими.

Разрешить противоречие мог только ответ на вопрос, далеко выходивший за рамки конкретной полемики с властью. Вопрос этот: кто такие евреи?

К середине 60-х острота этой вечной проблемы еще так не ощущалась. Евреи – либералы, диссиденты, охранители – в первую очередь были советскими гражданами. И вместе со всеми они делили ответственность за будущее страны.

Собственно, и проблема правильной процентной нормы была частью общей борьбы за правду – скорее вопрос принципа, чем реальной необходимости. Евреи боролись за общий идеал равенства и справедливости, по-прежнему провозглашаемый советскими лозунгами.

На практике это означало указывать государству на противоречие между указанным идеалом и действительностью. («Так, большинство советских евреев особенно возмущено государственным антисемитизмом вовсе не потому, что они его жертвы и очень от него страдают, а потому, что он противоречит громко провозглашенному интернационализму»⁶.)

Однако был один фактор, который выделял евреев, – Израиль. Он был как бы запасной родиной.

До Шестидневной войны Израиль оставался все тем же героическим символом, что Бабий Яр или Варшавское гетто. С той разницей, что на Ближнем Востоке евреи побеждали.

Если Суэцкая война 1956 года прошла для советских евреев практически бесследно, то война 1967 года стала переломом. События, происшедшие в Советском Союзе между двумя израильскими войнами, и были 60-ми. Бурный социальный опыт этой эпохи подготовил евреев к ответу на вопрос, кто они такие.

Шестидневная война совпала с кризисом общественного движения в России. Становилось очевидным, что с властью может бороться только организованная оппозиция. Гражданская война из всеобщего противостояния стала делом профессионалов-диссидентов. Делом смертельно опасным и, казалось, безнадежным.

И тут ближневосточные события предоставили еврейству СССР возможность отождествить себя с победоносными израильтянами. Хотя советские евреи и не стояли перед столь экстремальным выбором, их проблема также формулировалась в терминах выживания как самостоятельного народа.