7 дней в июне
Шрифт:
Если бы не наработанный за 18 лет в армии опыт, сержант не заметил бы, как дрогнуло лицо у командира. Пути к отступлению были отрезаны – Лосону надо сразу было брать ответственность на себя. Но надо что-то делать – командир должен быть уверен в себе и подчиненных, для преодоления трудностей у него есть первый сержант.
– Сэр, охрана посольств в Латвии, Литве и Эстонии на месте, а это в сумме почти взвод морпехов. Так же в трех посольствах пребывает, по моим оценкам, от 20 до 40 граждан США. В данной ситуации их надо эвакуировать в наиболее безопасное место, – начал рассуждать Топ, затягивая время и давая возможность майору прийти в себя.
– Полагаю, местные власти обеспечат их безопасность, – возразила капитан.
Кшетуский усмехнулся про себя. Капитан явно не в курсе регулярно проходящих маршей СС-овцев в Прибалтике. Но вслух сказал иное:
– Местные про них просто могут забыть в суете. К тому же пара отделений
4
Jarheads – дословно горшкоголовые, сленговое название морских пехотинцев США.
Топ стоял перед куцым строем солдат своей роты. Из шестидесяти пяти человек личного состава, здесь и сейчас осталось всего тридцать семь. Семь офицеров, одиннадцать уоррент-офицеров, четыре сержанта, четырнадцать рядовых и он сам. Те, кому он был предан. Те, чье доверие он не имел права нарушить. Они входили в один процент граждан надевших униформу – и с точки зрения Алекса являлись лучшими гражданами. Они не болтали в конгрессе и не скандировали на митингах, они не тратили миллионы на надутых силиконом моделей, не отдыхали на островах Карибского моря, не курили дурь, купленную на социальное пособие. Они ругались друг с другом и напивались вместе, кадрили местных девчонок и хранили верность возлюбленным, улынивали от работы и ругали слишком короткий рабочий день. Это были простые парни и девушки из небогатых районов, со своими чаяниями, недостатками и особенностями. Кшетуский был предан именно им, а не высоким заветам демократии или не нюхавшим пороху чиновникам работающем в дистрикте. [5]
5
Вашингтон, Дистрикт Колумбия – столица США.
– Рота! Смирно! – привычно дал команду Алекс. Еще раз окинув строй придирчивым взглядом, он развернулся и уступил место майору Лосону. Стоя позади строя [6] , первый сержант роты выслушал речь командира, подмечая реакцию части на обрушившуюся на них ситуацию. Сержантов он проинструктовал ранее, так что они не выглядели удивленными. А вот рядовые явно были шокированы крахом привычного им мира. Судя по всему, многие из них, поверив в реальность происходящего, попытаются напиться этим вечером. Увы, их чаяния не будут оправданы – слишком многое предстояло сделать, дабы выжить в мгновенно ставшим неуютном мире.
6
По уставу, старший сержант части принимает построение и сдает его командующему частью офицеру, после чего становится позади строя, до момента роспуска, который и проводит.
Из воспоминаний заместителя начальника штаба VI-го Армейского корпуса:
«…С утра 22.06.1941 была потеряна связь с соседями слева, II-м Армейским корпусом из группы армий „Север“. Вскоре командование группы армий „Центр“ довело до нас, что потеряна связь со всей группой армий „Север“. Более того, невозможно установить связь с Кёнигсбергом (Калининград), Мемелем (Клайпеда), Тильзитом (Советск), Пиллау (Балтийск), Инстербургом (Черняховск), Гумбиненом (Гусев), Велау (Знаменск) и любыми населенными пунктами в их окрестностях. Нам было приказано провести разведку в направлении Гумбинен (Гусев) и Шталлупёнен (Нестеров), чтобы прояснить ситуацию в этом районе. Первые сообщения от разведывательных групп были обескураживающими и неправдоподобными. Им никто не хотел верить. Но поток этих сообщений нарастал, и все они говорили об одном: линия Хайлигенбайль (Мамоново) – Пройсиш Айлау (Багратионовск) – Гердауен (Железнодорожный) – озеро Виштитер (Виштынецкое) занята постами вооруженных сил, использующих символику бывшей Российской империи, говорящих на русском языке и вооруженных неизвестными образцами оружия и военной техники. На территории севернее этой линии отмечается присутствие странно одетого русскоговорящего населения, необычных автомобилей и зданий. Наряду с этим наблюдались во множестве и здания явно нашей, немецкой постройки, некоторые из которых были в довольно запущенном состоянии. Большинство вывесок, табличек и указателей выполнено на русском языке, изредка встречаются вывески с латинским шрифтом. Листва на деревьях в этом районе пожелтела и частично осыпалась – и это в июне месяце!
С аэродромов в Данциге (Гданьск), Эльбинге (Эльблонге), Алленштайне (Ольштын) были подняты самолеты-разведчики. Два Hs126 взлетели и с одного из полевых аэродромов нашей группы армий. Однако вскоре после достижения интересующего нас района связь с ними была потеряна. Больше всех повезло тому Fw189, что летел из Эльбинга. Он прошел над западной окраиной Кёнигсберга, достиг северной оконечности Земландского полуострова и в районе порта Нойкюрен (Пионерский) лег на обратный курс, намереваясь пройти вдоль побережья и разведать обстановку в Пиллау. Именно в этот момент связь была потеряна и с ним. Но наблюдатель успел доложить о разительном изменении знакомого ему облика Кёнигсберга. За исключением кафедрального собора и линии Литовского вала со старыми фортами, в центре города не обнаружилось ни одного знакомого ориентира, хотя конфигурация русла реки Прегель и расположение озер на территории города не изменились. Доложил он и о том, что в воздухе наблюдались неизвестные летательные аппараты, обладающие огромной скоростью.
К середине дня, когда чины в ОКХ, наконец, поверили в то, что передаваемые им сведения об исчезновении группы армий „Север“ – не мистификация, наверху было принято решение: временно отвлечь VI АК от действий по плану операции „Барбаросса“. Перед нами была поставлена задача – предпринять все необходимое для устранения угрозы левому флангу группы армий „Центр“, и, если это будет возможно, очистить от враждебных сил северную часть Восточной Пруссии. Судя по всему, наступление в сторону Петербурга, предусмотренное планом „Барбаросса“, пока было снято с повестки дня, поскольку выпали предназначенные для этого силы и средства. Почти сразу после того, как до нас были доведены новые директивы ОКХ, и радио, и телефонная связь с Верховным командованием прервалась, и попытки восстановить ее были безуспешны.
Штабом нашего армейского корпуса было решено: ввиду неясности расположения и состава группировки противника, не ставить перед собой широкомасштабных задач, а нанести концентрированный удар в направлении Шталлупёнен (Нестеров) – Рагнит (Неман) и тем самым отсечь вражеские силы от группы армий „Центр“, воспрепятствовав их воздействию на тылы и левый фланг войск, втянутых в сражение на Восточном фронте. По информации ОКХ, силами гарнизонов Данцига, Эльбинга (Эльблонга), Мариенбурга (Мальборка) и Алленштайна (Ольштына) будут предприняты сковывающие и демонстративные действия вдоль линии соприкосновения с противником. Силами Кригсмарине будут предприняты обстрелы побережья и судов противника в районе военно-морской базы Пиллау. Кроме того, будут высажены тактические десанты на побережье залива Фришес-Хафф южнее Кёнигсберга с целью ввести противника в заблуждение относительно наших намерений атаковать Кёнигсберг и заставить его тем самым распылить свои силы. К вечеру противник нанес несколько бомбовых ударов по расположению частей нашего корпуса. Почти полностью выведены из строя штабные радиостанции. По сообщению представителей люфтваффе, самолеты противника развивали необычайную, невозможно высокую скорость, исключавшую перехват их истребителями и эффективное противодействие со стороны артиллерии ПВО…»
Москва. Кремль. Дмитрий Медведев.
Двадцать шестое октября две тысячи десятого года, внезапно ставшее для одной шестой части суши двадцать вторым июня прОклятого тысяча девятьсот сорок первого, заканчивалось через несколько минут. Электронные часы бесстрастно отмеряли нечто, казавшееся незыблемым вплоть до сегодняшней ночи, что сейчас язык не поворачивался назвать обыденным словом «время».
В комнате отдыха резервного командного пункта, скрытого за скальной толщей, за многотонными дверями из броневой стали, стояла звенящая тишина. Её не хотелось нарушать ничем. Ни музыкой любимых групп, вдруг показавшейся пустой и пресной, ни веб-сёрфингом через сверхзащищённый канал связи, тем более что сеть ужалась до жалких ошмётков русского сегмента, и те скоро подгребут под себя вояки…
«Самый длинный день», так, кажется, назывался тот старый американский фильм? – мысли главы государства даже не текли, скованные усталостью, а скорее, нехотя ползли в известном только им направлении. – Вроде так. Спросить бы кого, да, откровенно говоря, ни сил, ни особого желания уже нет. С таким темпом работы весь здоровый образ жизни – лабрадору под хвост. Да-а-а. А премьер-то действительно здорово смахивает на пса, когда в раздражении вздёргивает верхнюю губу и показывает зубы. Как он моего пресс-секретаря по-матушке послал, невзирая на гендерные различия и обычную сдержанность. Ха… А я добавил. Нечего было под руку с идеей пресс-коференции для «российских и иностранных журналистов» лезть. Её, бедняжку, как ветром сдуло. Вместе с сумочкой за… За сколько тысяч евро? Не помню уже, да и чёрт бы с ней! И с сумочкой тоже.