7 дней в июне

Ивакин Алексей Геннадьевич

ИНТЕРЛЮДИЯ

– Ник, я уже устала, ну сколько можно?

– Маш, помолчи, а?

– Коть, я не понимаю – мы что, не могли хотя бы поездом уехать?

– Мля… Маша! Я сейчас за твою тупизну выпиздну тебя на хер и буду прав!

– Ник! Я не понимаю!

– Я тебе третий раз обьясняю! Это – война! Любые полеты – запрещены. Железка – забита напрочь войсками.

– Ну у тебя же связи… Мог бы договороиться с… Нам бы вагон дали до Москвы. Вообще, что нам там делать?

– Манюня! Ты – дура! Это шанс. Как ты не понимаешь? Это тебе не с плакатиками на Петровке стоять!

–

Ну, Кит! Я, между прочим, отгул брала… Ты мне сам его подписал!

– Ты можешь помолчать?

– Объясни мне – что происходит?

– Шанс, Маша! Шанс происходит. Один – на всю жизнь. В Москве сейчас все решается. А не в этой убогой Вятке. Будем в Москве – все решим. Главное – быть первым.

– А зачем ты меня потащил? Я кофе хочу! Тут даже «Старбакса» нет!

– Зачем? Да у тебя рот закрыватся не умеет! Поэтому и потащил.

– Ники… АААААААААААААА!

Черный «Гелендваген» завизжал тормозами. Водитель «Геленда» в последний момент попытался уйти от столкновения, но, зацепив «Ниву-Шевроле» своим правым крылом, не смог удержать машину в руках. Подушки безопасности сработали быстро и эффективно. Водителя оглушило их ударом и «Геленд» выкинуло в кювет, где он нелепо воткнулся широкой мордой в землю. «Нива» же подпрыгнула от удара, ее нелепо приподняло правым боком, крутануло тяжелым волчком… Потом она замерла на мгновение и рухнула на левую сторону.

Лес слегка шумел полуголыми ветвями. Что-то где-то шипело. Первым вышел из ступора Макс. Именно по его стороне пришелся удар. Хорошо, что не в дверь, а в заднее крыло, иначе мог бы и не очнуться. Лежал он на чем-то твердом и, почему-то трясущемся.

– Пашка, ты как?

Пашка молчал.

– Что это было? – пробормотал Макс и попытался открыть дверь, внезапно ставшую верхней. Увы. Дверь заклинило.

– Стволы доставай! – одновременно заорали вдруг Рустэм и Ольга.

Стволы были упрятаны под заднее сидение, поэтому, Макс, хотя и задергался, но не смог дос тать оружие. Он попытался упереться рукой, но попал ей во что-то липкое за спиной и машинально отдернул.

Ольга и Рустэм, тем временем, выбрались через окно, со стороны водительской двери. Затем, обежав машину, крикнули в разбитое заднее окно:

– Здесь! Вылазь! Бегом!

Рус схватил Макса за воротник куртки и стал вытягивать на дорогу.

– Цел?

Макс с недоумением посмотрел на окровавленную ладонь и пожал плечами.

Ольга, тем временем, обошла машину.

– Рус, он еще живой!

Макс двинулся за Командиром.

После удара Пашку выкинуло через открытое окно. Но не полностью. Рухнувшая на бок «Нива» буквально передавила его пополам. Ноги в салоне. Все, что выше живота – на асфальте. Он был еще жив – руки царапали асфальт, губы дрожали, а глаза были полны мутной болью.

– Макс! Помоги ему! – Рустэм протянул Максу нож. Хороший такой. С пилой и кровостоком. Рус его когда-то сам сделал.

– К-как… – не понял парень, с ужасом смотря на расплющенное тело Пашки.

– Мизерикорд, дурак! – прошипел Рус. – Оля! За мной!

Они метнулись к багажнику перевернутой машины.

А Макс на ватных ногах подошел к Пашке. Рядом валялся разбитый

ноутбук.

Пашка вдруг чуть повернул голову. И протянул скрюченную руку. Губы что-то шептали. Макс сглотнул склизкий ком, взявшийся откуда-то во рту, отчего резко затошнило, и сделал шаг назад. Споткнулся и упал.

– Да что же ты размазня какая! Бегом! – Рустэм пнул ему между спиной и ногами, когда Макс встал на четвереньки. После этого раздался выстрел. Макс не видел, в кого стрелял Рус. Но понял. Стараясь не смотреть в сторону погибшего товарища, он, пошатываясь, пошел за командиром.

Тот уже стоял около «гелендвагена» вместе с Ольгой.

Здоровущий джип, непристойно задрав задницу, торчавшую из кювета, парил пробитым радиатором. Из полуоткрытого тонированного окна слышались женские стоны. На крыше продолжала сверкать синяя мигалка.

Ольга рывком распахнула переднюю дверь и заглянула внутрь.

– Тут мужик какой-то, – сказала она, целясь стволом «Сайги» в трясущееся окровавленное тело.

– Вали его на хер!

– Харя у него знакомая!

– Тем более – вали!

– Может помочь как-то? – хрипло спросил Макс.

– Не, – ответила Ольга. – Он – толстый. Хрен вытащишь.

– Сильно толстый? – поинтересовался Рустэм и заглянул в разбитое окно машины. – О! Я его знаю! Вали его! Это же…

Последние слова заглушил звук выстрела «Сайги».

– Там еще девка на заднем сидении, – спокойно сказала Ольга, когда эхо выстрела прокатилось по лесу. – Тоже без сознания.

– Вали и ее, – жестко сказал Рустэм, роясь в бардачке.

Ольга прицелилась, но тут Рус остановил ее.

– Погоди, Оль. Дай ствол Максу. Пусть, наконец, почует кровь.

Макс оторопело взял из рук девушки карабин.

– Чего мнешься? Стреляй!

Макс замотал головой и, бросив оружие на землю, сделал шаг назад:

– Я… Я не могу! Я не буду! Я не хочу!

Рустэм мягко шагнул в его сторону. Поднял «Сайгу». Нехорошо ощерился…

И мир, внезапно, исчез.

Алексей Шкодин. Финансист. Ташкент.

Ташкент… В нём мы против плана застряли на пару дней. Дорога до столицы солнечного Узбекистана была спокойной. Казахстан, казалось, замер. Но впечатление это было обманчивым – проезжая мимо Байконура мы видели активность, которой этот край не знал, наверное, с первых космических запусков. Степная ночь светилась от множества огней, и шум техники разносился на десятки километров. Видели мы это великолепие, правда, издалека, и, слава Богу – встречи с украинскими ГАИшниками мне хватит надолго. А потом был Ташкент.

Ташкент. Даже офонарев после многодневного авто путешествия, я впечатлился красотой этого города. Старейший, пожалуй, город средней Азии, он так же был и одним из самых молодых, практически выстроенным заново после революции и жуткого землетрясения в прошлом веке, и вновь обновленным после развала СССР. Ирина с трудом узнавала город своего детства, а я просто таращился на непривычное сочетание вполне западных новостроек и мечетей. Ещё больше меня поразило обилие зелени – я ведь подсознательно ожидал, что Ташкент будет пыльным коричневатым кошмаром, наподобие разбомбленного Багдада.