7 дней в июне
Шрифт:
– Я не верю ни единому вашему слову! Только высшая раса под руководством великого фюрера… - когда переводчик начал переводить этот бред, Симоняк поморщился, махнул рукой и приказал:
– Уберите этого недоумка! Давайте кого-нибудь более адекватного!
– И добавил, обращаясь уже к нам.
– А ведь вчера соловьем пел. Шок, это по-нашему!
Фельдфебеля увели, а на смену ему вывели солдата попроще. Тот явно робел и готов был отвечать на любые вопросы.
– Ефрейтор Макс Шулле, одиннадцатая танковая дивизия, - ответил он на вопрос переводчика, и тут же затараторил.
– Господа офицеры, я не национал-социалист, на выборах я голосовал за коммунистов!
– Отвечайте по существу!
Резкий тон взбодрил
– Так точно, господин офицер!
– Каким образом Вы попали в место пленения?
– Симоняк старательно избегал упоминания аэродрома, как будто немцы не слышали гула двигателей и не видели, откуда взлетел атаковавший их вертолет. Но вообще он прав. В данном случае лучше перебдеть, чем не недобдеть.
– Двадцать второго июня нас послали на разведку. Так получилось, что мы без сопротивления проехали на несколько десятков километров вглубь русской территории, а следовавшие за нами части дивизии были остановлены русскими танками. Наш командир, гауптман Клонге, решил направить навстречу главным силам половину разведывательного отряда, а со второй половиной продолжать разведку. Генерал по радио одобрил его план.
– Откуда Вам это известно?
– Радист нашего отряда мой хороший знакомый, - ответил немец, и добавил.
– Был.
– Продолжайте!
– Три броневика и половину мотоциклистов гауптман направил обратно под командованием обер-лейтенанта. Больше я их не видел.
– Этот отряд пытался атаковать украинских танкистов с тыла, но напоролся на танк и был рассеян, броневики наши сожгли.
– Прокомментировал нам Симоняк. И на всякий случай предупредил переводчика, - Это переводить не нужно. Танкисты намеренно пропустили разведотряд и вмазали по танкам. Они не поняли только, что вернулись не все разведчики, а лишь половина.
– Мы продолжили движение по русским тылам. Но на всех дорогах обнаруживали русские посты с легкими танками, колесными или гусеничными. Вступать с ними в бой гауптман не решился и приказал нам свернуть на грунтовую дорогу. Правда, наша карта оказалась не точной, наверное, слишком старой, - немец даже не понял, насколько был прав.
– Некоторые грунтовки превратились в дороги с покрытием. Но, в конце концов, нам удалось уйти с шоссе в лес. Вот так по лесным дорогам мы и перемещались два дня, укрываясь от ваших танков. А потом натолкнулись на вас.
Немец замолчал.
– А почему Ваш капитан решил атаковать наши позиции?
– Я не могу сказать наверняка. Но, скорее всего, он считал, что тыловые подразделения не окажут серьезного сопротивления. Танков он не видел, а о том, что в таком месте может располагаться аэродром, догадаться было сложно. Вы прекрасно замаскировались.
– Где сейчас ваш капитан?
– Не знаю. Он находился в первом броневике. Что с ним случилось потом, я не видел. Среди пленных его нет.
Когда допрос закончился, Симоняк зачитал нам сводки с фронтов. Дела шли неплохо. В Прибалтике наши войска заняли почти всю территорию «кортых» республик, попутно отрезав в Вильнюсе танковую группу Гота. Я удивился, чего это его туда занесло, вроде в прошлый раз он прошел мимо. Из Калининградской области наши наступают на запад, пока небыстро, сил еще мало. В Белоруссии немцев практически остановили и лишь южнее Бреста они еще пытаются продвигаться. И лишь «наш» «неугомонный» Клейст никак не оставлял попыток прорваться и сходу взять Киев.
В прошлый раз все было наоборот: в Прибалтике и Белоруссии советские фронты в первые дни войны фактически прекратили свое существование, а на Украине прорыв Клейста удалось в итоге локализовать. Лишь через несколько недель под Уманью немцам впервые удалось окружить крупные силы «украинцев». У нас почему-то получилось не так.
Потом Симоняк огласил результаты вчерашней боевой деятельности групп.
Выйдя из палатки, я увидел, что аэродром закрыл плотный слой тумана. Видимость упала до нескольких десятков метров. Перед допросом туман только наползал отдельными языками с запада, а сейчас захватил полное господство в воздухе.
Тяжело нашим придется по такой погоде. Авиация эффективно действовать не сможет, артиллерия тоже, целей не видно. А ПНВ на танках будут эффективны только на небольших дистанциях. У немцев появляются все шансы незаметно просочиться. Линия фронта все еще неплотная, дыр много. Да и там, где эта линия есть, преимущество современной техники в дальности поражения чаще всего сойдет на нет.
Вертолеты наши в этот день летали меньше. В тумане искать цели куда сложнее. А канонада с запада приближалась и становилась все слышнее. Видать, украинцы постепенно отходят. Под вечер меня вызвал Кузьменко. У него в палатке я застал незнакомого майора.
– Знакомьтесь, майор Истомин, старший лейтенант Маслов, из мобилизованных инженеров.
Мы с майором пожали друг другу руки.
– Товарищи офицеры, слушайте боевой приказ. Завтра с утра Вы должны выдвинуться вот в этот район - подполковник показал на карте куда именно, - и провести рекогносцировку местности на предмет поиска подходящей площадки для нового аэродрома. Ну ты, майор, в таких делах ас, пусть Александр у тебя поучится. Война закончится не завтра, аэродромов нам понадобится еще много. Старший группы - Истомин, заместитель - Маслов. Возьмите бойцов, три машины, полное вооружение. Не забудьте РПГ! В тылу неспокойно. Мало того, что немцы постоянно прорываются, так еще и местные бандиты оживились. В общем, держите ухо востро, в бой не вступайте! И аэродром найдите! А то на этот немецкие танки скоро выехать могут!
Выйдя от Кузьменко, мы познакомились с майором поближе. Он представился Олегом и сразу предложил перейти на «ты». Возрастом мы были схожи, ему слегка за тридцатник, мне в январе стукнуло тридцать. Общий язык нашли легко. Олег в центре был, чуть ли, не штатным «квартирьером», поиски площадок для посадки винтокрылов для него рутинная работа. Общую подготовку к экспедиции он взял на себя и сразу же побежал осматривать выделяемые нам машины и отбирать бойцов. Мне же пришлось снова бежать к вертолетам, от работы с техникой меня пока никто не освобождал.
Ивангород. Военкор Алексей Иванцов.
Переночевали на вокзале. Утром вышли в город и обомлели. Столько вояк я только по телевизору видел. Танкисты, самоходчики, мотострелки… Город стал зелено-пятнистого цвета. И вся эта масса никуда не двигалась.
– Все люди как люди, а мы – какашки в проруби, – ворчал Фил. И его можно было понять. Два провинциальных журналиста, которых отправили в командировку с местными частями, оказались совершенно никому не нужными в этой суете.