7 и 37 чудес. Первые семь чудес, Ближний Восток и Средняя Азия
Шрифт:
Так случилось с Петрой, с Баальбеком, так случилось и с долиной Гореме. И это совсем не значит, что долина заросла джунглями или была засыпана песками. В ней расположены турецкие деревни, и люди взбираются по узким лестницам в покинутые храмы, где хранят зерно и урюк. Но кто, когда и зачем сотворил это чудо света, одно из самых необыкновенных и, пожалуй, малоизвестных, местные жители не знали.
Долину Гореме «открыл» менее ста лет назад бельгиец-иезуит, и некоторое время учёные почитали за шутку или ошибку миссионера его странные сообщения.
…Почти в самом центре Турции, в провинции Анатолия, стоит одиноко четырёхкилометровый потухший вулкан Эрджияс. Его снежная вершина чётко выделяется на чистом синем небе Анатолии. У вулкана сходятся три турецкие провинции — Кайсери, Невшехри и Нигде.
Когда-то в доисторические эпохи вулкан обильно извергался и на много метров затопил лавой широкую долину. Со временем дожди и ветры прорезали слой лавы, расчленили его на множество холмов, столбов, конусов и стен. Когда сюда пришли люди (а было это несколько тысяч лет назад) и заселили долину, они поняли, что удобнее сооружать дома в лавовых башнях, чем строить их на плоской земле, внизу. Тем более почвы здесь плодородные и каждый клочок земли, которая родит и зерно, и виноград, и другие фрукты, ценен.
И получился город, вернее, целый фантастический мир, напоминающий сразу лунные горы, скопища гигантских термитников, прихотливые создания скульптора-авангардиста или гигантскую кровать факира, утыканную гвоздями. В нём есть дома-грибы, дома-пирамиды, дома-обелиски, дома-купола, дома-стены, дома — сахарные головы, дома-ракеты. Они группами и в одиночку поднимаются из долины, и никто не знает точно, сколько же пещер здесь — их тысячи.
История заселения долины Гореме, или, как её называли в древности, Корамы, насчитывает несколько тысячелетий. Уже во времена римлян город Кайсери (Кесария), разместившийся на краю долины, был оживлённым торговым центром, через который проходили караваны от Чёрного моря в Сирию, из Армении к Бейруту. Здесь сталкивались люди многих национальностей, и зарождавшаяся христианская религия нашла в их среде много приверженцев. В III веке образовалась большая, в основном греческая, христианская община. Слухи о ней разносились караванами по всему миру. Отшельники и монахи стекались сюда со всей Восточной Римской империи.
Фанатики и анахореты раннего христианства сочли пещеры Корамы идеальными для отшельнической жизни. Сами пещеры сухи и удобны, в них прохладно в самую жару и тепло зимой, а внизу, в долине, есть вода, фрукты, и местное население не чинит никаких препятствий бородатым оборванным аскетам, которые чаще всего незлобивы и проводят дни в молитвах своему Богу. А свободных пирамид и башен много — хватит и на десять тысяч отшельников.
К IV веку здесь образовались первые монастыри, и, потеснив немногочисленных каппадокийцев, они заняли значительную часть обширной долины.
Монастыри множились и процветали в течение двухсот лет, пока в VI веке в эти края не вторглись персы, которые разогнали многие христианские общины. Потом здесь появились арабы, и город Кесария уже не мог дать приюта христианам.
Но гонения на христиан почти не задевали пещерных монастырей. Ни персы, ни арабы не пытались установить прочную власть в лабиринте холмов и башен, где даже днём нетрудно заблудиться, особенно если учесть, что долина занимает площадь почти двести квадратных километров.
Из Кесарии и других городов Анатолии сюда сбегались гонимые и расселялись по пещерам. Предполагают, что в конце I тысячелетия в Гореме обитало до тридцати тысяч христиан.
Башни и конусы давали теперь приют не одному аскету, а нескольким семьям. Вырубались всё новые и новые этажи, пещеры соединялись лестницами, переходами, туннелями, мостиками. В тяжёлые времена на первом этаже башни никто не селился, и лестницы в момент опасности убирались. Зато выше заселялось по пять, десять, пятнадцать этажей, и сохранился даже один двадцатиэтажный «дом», источенный внутри комнатами, залами и ходами, как муравейник.
Бывшие кельи отшельников расширялись и превращались в обширные церкви, украшенные колоннами и фресками. Беглецы раскололись на несколько сект, и каждая старалась перещеголять соперников в богатстве церкви и монастырей…
А снаружи непосвящённый глаз не разглядел бы ничего. Кое-где на стенах конусов и пирамид чернеют четырёхугольники окошек и узких дверей, и никогда не догадаешься, что там, в глубине и полутьме, спрятаны комнаты, залы, церкви, склады. Это был обманчивый мир внешней бедности, маленьких окошек, мир, куда мало кто из посторонних лиц был допущен и мало кто мог оценить его силу и размах.
Да и поля, вернее, площадки земли, разбросанные среди скал, казались маленькими и, во всяком случае, не такими плодородными и богатыми, как это было в действительности. Самое большое в Азии поселение ранних христиан полностью себя обеспечивало, а монастыри богатели, несмотря на то, что власть в стране принадлежала «неверным».
Войны мусульман и походы крестоносцев, закат и крушение Византии — всё проходило стороной, и, как прежде, изощрялись в теологических спорах учёные-богословы, отрабатывали на монастырских полях десятину крестьяне; вино, выдержанное в каменных подвалах, бочками увозилось в города, где оно высоко ценилось.
Но новых пришельцев-единоверцев не было, а старые постепенно разъезжались, иногда меняли веру, покидали обжитые пещеры. В городках по окраинам долины селились турки, они использовали опустевшие пещеры под склады. Ещё несколько столетий действовали две или три церкви, но в 1923 году во время обмена населением по Лозаннскому договору греки-христиане покинули Гореме. В некоторых пещерах поселились турецкие крестьяне, но большинство осталось пустовать, и в них развелось немыслимое количество голубей. Крестьяне собирают в пещерах птичий помёт и удобряют поля.
…Ещё работали церкви и последние монахи возились по утрам в монастырских виноградниках, но в Европе, отрезанной от турецких внутренних провинций многовековой враждой религий, забыли о долине Гореме. И когда бельгийский миссионер неожиданно натолкнулся в сердце Турции на доживающую последние дни христианскую общину, он был поражён до глубины души. И не столько церквами, вырубленными в лаве, сколько самим фактом такого длительного существования христианской общины в центре мусульманского мира, причём общины, которая не могла похвастаться большим числом мучеников и святых: более тысячи лет долиной почти никто не интересовался и ни один «жестокий магометанский царь» не устраивал резни среди последователей Христа.