7 причин сожалеть
Шрифт:
— Никит, а у тебя есть мама?
Фыркает, словно сейчас спросила какую-то глупость.
— Есть, конечно.
Лихо оборачивается к дороге, провожая взглядом мчащиеся навстречу.
Нет, всё же где-то в моей голове треснула последняя тростинка, что Артём — несчастный одинокий вдовец...
Понятно, крыть его безалаберность мне больше нечем. Жалеть его не получается, а вот стукнуть линейкой ух как хочется.
— Может, к маме?
Замечаю, как морщит нос.
— Не, лучше с
Прекрасно. Точнее на данный момент — со мной...
Нели на это подняла бы руки кверху и побежала спасать мир. А я? А я вздыхаю, тем самым соглашаясь с ситуацией, встаю и направляюсь к подъехавшей машине.
Что делать? Что ещё остаётся? Не оставлять же ребенка в ближайшей "Пятерочке" или вон в том отделении "Сбера" через дорогу... Хоть сколько сотрудничай они с Лиза Алерт, но как-то это бесчеловечно.
А вот оставлять ребенка с посторонними — это да, это "нормуль".
Авто притормаживает, вставая в хвост огромной пробки.
— Никит, номер папы знаешь?
Стараюсь не замечать странный взгляд водителя, брошенный в зеркало заднего вида.
Ну, в конце концов, не на рабочий же звонить? Кстати...
— Он все равно не возьмёт. — Отмахивается обладатель густой шоколадной гривы, темных глаз и папиной ямочки на левой щеке.
— А может... к нему на работу!?
Морщится.
— Не, я там сегодня уже Люську достал.
Уточняю.
— Люську?
— Папину секретаршу.
Пазл начинает складываться... Значит, вот чему так радовалась приветливая девушка, не пожелавшая представиться?
А эту блондинку он тогда где подцепил... и он приехал вместе с ребенком, но оставил его, надеясь подготовить почву в моем лице?
Он нормальный!?
А, да, это мы уже уяснили — нет, Рашевский не меняется.
Блин, у нас няни в городе закончились? Центры там всякие и..
— Да ты не переживай! Папа сам через час позвонит, спросит, все ли в порядке.
— И?
— И продлит тебя.
Как ни в чем не бывало...
— Меня? Я вообще-то не нанималась и...
— А ты прикольная. — Достает наушники из кармана, следом включая грохочущую музыку...
Потираю виски, зажимая губы. Только бы не мигрень, вот её мне ещё не хватало.
Резко убирает наушник.
— Тебя как зовут-то?
— Света.
Кивает, снова погружаясь в грохочущие биты...
Вот и познакомились.
Спасибо, Артём, всегда мечтала узнать, как там твои дела...
Ну, не так же, демон ты Лермонтова!
Ещё в подъезде поняла, что что-то не так, неспроста этот запах окутал весь тамбур.
И пока Никита восхищался и разглядывал папины любимые макеты кораблей разного масштаба, я вдыхала запах оладушек, скидывая лодочки, и думала, почему...
Она
Из кухни раздалось:
— Родная, а где Тимошка, я тут его любимые...
Следом высунулась белокурая голова и замерла, лицезрея улыбающееся божественное провидение. Тот ей даже помахал, на что мама вышла всей красотой своей души, а я лишь прикинула, сколько потом отскребать лопатку, что она так ловко держит в руке.
Не иначе, как минут пять.
— Мам, это Никита — сын моего знакомого. Никит, это Юлия Александровна.
— Здрасте, тёть Юль.
А ребенок далеко пойдет, судя по улыбке на мамином лице. Тёть? Отлично сказано.
— Оладушки будешь?
Кивнул.
— Тогда марш руки мыть. — Разбавила их идиллию тоном строгой училки.
Ребенок скрылся в ванной, слегка замешкавшись с выключателями, а я прошла на запах гари, вслед за убегающей мамой. Порция с любимой сковороды полетела прямиком в мусорное ведро, мама принялась разливать тесто вновь, старательно отводя от меня взгляд.
Что ж, хорошо.
— Мам, что случилось?
— Ничего, с чего ты взяла?
— Мам...
— Что "мам" да "мам"? — Вспылила, выбросив половник с разлетевшимися брызгами по всей хрущевской кухне. — Эта негодница...
"Негодницей" обычно выступает моя сестра, и я начинаю догадываться, что стало причиной маминого срыва и возвращения в мою обитель.
— Ты представляешь, она улетела чёрти куда да ещё и не одна! Я только начала отходить от известия о срыве свадьбы, только наладила всё с Игорешей, а она... Несносная девчонка!
Ещё одна порция полетела в урну.
Встаю, вздохнув, забираю у неё из замершей руки лопатку, перекидываю на себя фартук и примирительно улыбаюсь.
— Даже не думай защищать её на этот раз!
— Ма-а-ам, Нели давно взрослая девочка...
Наша мисс грация садится за стол, радуясь появлению Никиты... что он там делал так долго?
— Да в каком месте она взрослая!?
Перевожу взгляд на скудную тарелку, ладно, сначала оладьи, остальное — потом.
— Мам, ей 27.
— Вспомни себя в твои 27 и сравни!
А что сравнивать? Мою скудную жизнь (точь-в-точь как эта тарелка), серую и беспросветную? С нелюбимым мужчиной и взявшимся отсюда трудоголизмом? Когда задерживаешься на работе только из-за того, что быт терзает похлеще любой проверки, что терпеть его базовые поцелуи даже из приличия и уважения больше не получается...
Или думать, а не фригидна ли случаем... а иначе как объяснить твою абсолютную бесчувственность на все его старания?
Вот это мои 27.
Только мужика зря мучала.