7 женщин, изменивших мир
Шрифт:
В судьбе этой выдающейся женщины наложился зловещий отпечаток расплаты за внедрение в запретную зону – еще один экспрессивный элемент, усиливающий восприятие ее как исторического персонажа, тень тайны, скандала и сенсации, мрачно окутывающая контуры хрупкого, воздушного создания, бросившего вызов вечности. Такие судьбы всегда приковывают внимание, внушают трепет и изумляют неистощимостью воли. Такие образы, пожалуй, нужны человечеству для создания бессмертных символов, для культа отдельных качеств и способностей, что призвано подтолкнуть обычного среднего человека отнестись с большим уважением к самому себе.
Хотя, конечно, во многом она оставалась лишь женщиной: слабой, беззащитной и несчастной. Но объективно образ Марии Склодовскои-Кюри сродни образу Прометея: она «выкрала» у Природы гигантскую силу, без колебаний и бескорыстно передав ее людям и… безбоязненно положив жизнь на алтарь малопонятных достижений. Впрочем, у нее, как и у многих великих женщин, не было иного выбора.
Рождение и воспитание в благочестивой семье польских интеллигентов, пожалуй, оказалось ключевым моментом детства Марии Склодовскои, усиленным суровыми, порой бездушными условиями существования, обостренным чувством ущемленного национального сознания из-за безжалостного культурного прессинга царской России, а также ранней потерей матери и старшей сестры.
Не лишним будет упомянуть, что значительная часть проблем, обрушившихся на семью Склодовских, была связана с тихим, но ощущаемым в семье протестом против навязываемых Россией культурных ограничений поляков, и особенно против пресмыкательства перед завоевателями той части польского общества, которая намеревалась процветать в любых политических условиях. И если мать Марии, управлявшая женским пансионом, была вынуждена оставить работу из-за тяжелой, неизлечимой болезни, то отец, преподававший в мужской гимназии, поплатился увольнением как раз за свои политические убеждения. Коварство судьбы не могло не отразиться на мировоззрении детей. Юные Склодовские заметно выделялись как своей бедностью, так и необыкновенной старательностью и воинственностью как компенсацией ущемленной национальной гордости и сложившихся социальных условий. Им приходилось рано взрослеть, осознавая и принимая ответственность и за собственную жизнь, и за жизни близких. Скороспелая самостоятельность и ранняя мотивация знаний отличали всех детей Склодовских: трое из них окончили гимназию с золотой медалью. В этом факте, конечно, заложено определенное противоречие, связанное с дезориентацией. Дети не знали, как им выжить в этом сложном и хрупком мире, в котором реальность, как в кривом зеркале, искажается сообразно социальному положению и богатству определенных членов общества. Позже, уже достигнув изумивших мир успехов на поприще научных открытий, Мария выскажет открытое презрение к средней школе, не воспитывающей ничего, кроме банального послушания и бездумного поклонения статистическим знаниям. Возможно, это негодование, как и попытка создать свой подход к обучению детей, является не чем иным, как реакцией на собственное детство с хорошими отметками, но абсолютно без каких-либо перспектив и маяков для выбора жизненного маршрута.
Но, признавая и уважая высокий интеллектуальный уровень родителей, получив в процессе воспитания большие дозы структурированных знаний именно от отца с матерью и осознав в гимназии превосходство знаний над невежеством как некий козырь в тайной и явной социальной борьбе, дети Склодовских сосредоточились на образовании, не имея пока понятия, где его можно применить. Вернее, у каждого птенца гнезда Склодовских жило свое романтическое представление о том, как распорядиться своей жизнью, но за осознанием необходимости университетского образования не было ничего ясного и понятного. Не было осязаемых идей и пламенных намерений бороться за них. Присутствовало лишь болезненно выпячиваемое чувство человеческого достоинства и уважения интеллектуального начала в личности, а также верховенство знаний в ценностной ориентации семьи. Неудивительно, что открытый вызов обществу, где социальное положение в большинстве служит определяющим фактором восприятия и отношения к человеку, стал отличительной чертой детей Склодовских. Окружающие не раз замечали откровенно мятежное, независимое поведение маленькой девочки, которая своей демонстративной горделивостью, опирающейся на основательное знание школьных предметов, просто компенсировала повсеместно прививаемое ощущение ущербности и второсортности из-за бедности и скрытого политического гонения отца Склодовского.
Девушка с каждым годом взросления сосредотачивалась все сильнее, словно невероятно упругая пружина, сжималась в себе, не выпуская своих внутренних ощущений, но набирая силу знаний и готовность в любой момент разжаться с блистательной, непредсказуемой мощью. Решительно менялись даже книги, которые она поглощала с ненасытным аппетитом прожорливого грызуна. Но на смену романтическим приключениям пришли серьезные произведения. Именно семейные проблемы ускорили формирование мотивации достижений. Нарастающий стресс формировал устойчивое желание действовать. После каникул нужда и полное отсутствие перспектив встали перед Марией во всей своей неприглядности. Уверенная в себе, необузданная и впечатлительная молодость выдержала это тяжелое испытание, встав на твердый путь непрерывного поиска. Не зная иного способа, кроме борьбы и неутомимого накопления знаний – качество, привитое отцом, – Мария пытливо и осторожно, будто сапер со щупом, зондировала свои реальные возможности.
Необходимость зарабатывать средства на жизнь толкнула семнадцатилетнюю медалистку на путь преподавания популярных дисциплин, а еще немного позже она стала гувернанткой – скользкая и очень непростая плоскость для начинающей карьеристки. Кроме родного польского девушка к тому времени прекрасно владела немецким, русским, французским и вполне сносно – английским. Тогда она еще не имела стройных планов относительно своего будущего, но знала наверняка: она обязана сама заработать на обучение в университете и, более того, должна быть готова помочь старшей сестре, подавшейся в Париж на учебу и едва сводившей концы с концами. Шесть тяжелых лет скитания по чужим семьям оказались самым действенным бальзамом, самым главным моментом формирования личности – замкнутого в себе, параноидально сосредоточенного на своей цели бойца. Именно эти годы резко отдалили ее от старшей родни. Самая старшая сестра, Эля, была озабочена единственным вопросом – устройством своей жизни в качестве подруги какого-либо мужчины. Брат Юзеф успел сесть в своей поезд, увозящий его в многолетнее путешествие по миру знаний, чтобы сделать обычную мужскую карьеру. Самая близкая по духу сестра Броня в это время осваивала курс заманчивой и почти божественной для Марии Сорбонны, причем отчаянно борющаяся за собственную судьбу девушка еще и высылала сестре деньги на учебу. Отныне пустое времяпрепровождение – посещение балов, танцев и светские сплетни – начинает раздражать Марию, что является верным предвестником появления более четкой идеи. Девушка еще не знает, какой путь был бы для нее правильным, но под влиянием воспоминаний о физических опытах дома, о разных приборах, продемонстрированных отцом, она начала все свободные минуты отдавать физике.
Мария медленно постигала ключевые нюансы в написании сценария своей жизни. Во-первых, она должна быть независимой и научиться рассчитывать лишь на себя. К этой мысли ее подводила суровая и непреклонная действительность: целых шесть лет безропотного и бесперспективного «хождения в чужие семьи» только добавили комплексы и усилили угнетенное состояние прогрессирующего стресса. Кроме того, она пережила еще одну, возможно самую большую, душевную трагедию – безответную любовь к выходцу из более высокого сословия, покорившемуся своему социальному статусу и отказавшемуся от любви очаровательной бесприданницы. Девушке из бедной семьи, даже если она умна и мила, нечего рассчитывать на любовь и на то, что ее примут в светском обществе, твердо уяснила Мария. Искренне презирая пустоту жизни состоятельных людей, она, сама того не осознавая, одновременно нанесла удар и по своей чувственности, начав процесс если не стирания, то полного игнорирования своей половой принадлежности. Она твердо встала на путь отчуждения, бегства из мира романтики и счастья. На первое место отныне выходит необходимость реальных и весомых общественно значимых достижений, которые могли бы ее удержать на плаву, позволить помогать стареющему отцу и при необходимости компенсировать бедность и невысокое происхождение. А еще ее достижения должны быть настолько значительными, чтобы с лихвой компенсировать или хотя бы аргументировать ее неженское поведение. Женственность, очарование, любовь вытесняются из сознания напряженными усилиями воли, которая отныне управляет сосредоточенностью на более понятных ценностях. Такой осязаемой целью, ведущей к независимости и способности распоряжаться своей собственной судьбой, а может, даже к определенной самореализации, могло быть образование. И образование в той стране, где роль женщины не была такой ограниченной, скованной уньшыми взглядами консервативного общества, как в стиснутой внешнеполитическими оковами Польше. Не без участия отца и старшей сестры Мария остановила свой выбор на Франции, на Сорбонне – европейском средоточии передовой мысли.
Что толкнуло хрупкую искательницу счастья в вечные объятия науки? Эта девушка рано повзрослела, пережив достаточно горя и разочарований, столкнувшись с ощущением покинутого на большой дороге ребенка, своей социальной ущербности и несчастьем своего народа. Все это прямо отражалось на построении модели ее жизни, сковав сумрачными путами бедности и наградив глубоко скрытым комплексом униженности. С другой стороны, именно в семье была сделана первая целительная прививка, избавляющая от восприятия себя как второсортного члена общества, а обширные, устойчивые знания создали стойкий иммунитет от болезненной неполноценности, которой страдают многие люди, оскорбленные социальной иерархией. Знания, последовательно заполняя все жизненное пространство Марии Склодовской, начали тихо владеть всем ее естеством, постепенно разрушая ту часть ее консервативных представлений о роли женщины, которая была наиболее хрупкой и неустойчивой. Особенности ее мышления и воспитания содействовали единственно понятному пути к свободе, опирающемуся на применение независимого мышления. Девушка устремилась туда, где существовала возможность, где брезжил божественный свет вожделенных изменений, где она могла бороться с наибольшими шансами на успех. Вот почему была избрана такая не свойственная женщинам плоскость, казалось бы, сухая и лишенная эмоций сложная деятельность мозга. Это было приемлемое поле для военных действий с обществом и с самой собой. Никакой другой альтернативы науке она просто не знала…
Действительно, Мария с девичества обрекла себя на пожизненную активность в науке: ее фобия остаться за бортом жизни в то время, когда родственники уже определились с ключевыми вехами своих биографий и вместе со стареющим отцом взирали на младшую Склодовскую с трепетным и одновременно требовательным ожиданием, дала продолжительную инерцию. Инерцию в виде отрешенной деятельности на том поле, где она нашла возможность изменить свой жизненный уклад. Не свойственному обычному человеку состоянию полного сосредоточения на учебе способствовала высокая цена за обучение в Сорбонне. Ощущая себя обязанной родственникам за оторванные от семейного бюджета крохи, хоть и чрезвычайно экономно используемые ею для получения образования, Мария пыталась выжать из себя все, хотя до этого учебу своей старшей сестры на медицинском факультете оплачивала она сама совместно с отцом. Теперь же, оказавшись в Сорбонне, о которой девушка грезила столько лет, она полностью сосредоточилась на своей цели, как тибетский монах, вытеснив из жизни все остальное. Буквально голодая и замерзая, лишив себя даже мелких радостей и общения с кем бы то ни было, она работала над освоением основ науки по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Нередко случалось, что она теряла сознание от слабости и недоедания, от умопомрачительного затворнического образа жизни, в котором находилось место лишь для образования и науки.
Только в этом Мария усматривала зацепку, и вполне естественно, что сознательный и где-то вынужденный отказ от женского сценария жизни сформировал в ней мужскую установку и мужской уклад. В течение всей жизни она неизменно носила темные длинные платья, простые по покрою и наиболее дешевые. К страсти эта женщина относилась с откровенным подозрением. В одном из писем своей дочери она написала: «…обманчиво ставить весь интерес к жизни в зависимость от таких бурных чувств, как любовь». Мария вступила на мужскую ниву, и у нее были лишь те возможности, которые должны бы признать мужчины: результаты конкретных достижений в конкретной специфической области человеческой деятельности. Впрочем, она осознавала, что ей досталась более тяжкая ноша, чем любому из окружавших ее мужчин, – ведь мужской мир крайне неохотно признает, что женщина, существо более хрупкое, более подверженное колебаниям и более ранимое, способна покорить те же высоты, что и мужчина. И в результате всегда противится желанию женщины уравнять права в каком-либо особом виде деятельности, впустить женщину в элитный клуб, где совершаются некие культовые, исключительно мужские таинства. Именно такой областью были научные достижения – исконно мужская вотчина. И в этом контексте даже непреклонная позиция Марии Склодовскои в отношении интервью средствам массовой информации, заключавшаяся в максимальной маскировке собственной личности, имела определенно зловещий для пола подтекст: она выставляла себя всегда только ученой, но никогда – женщиной. В ее поведенческих реакциях на внешний мир, в какой-то трагической застенчивости и странном стремлении скрыть присущую женщинам эмоциональность содержится и невольная визитная карточка «мадам Кюри», весьма похожая на отличительные черты Эйнштейна. Пользоваться самыми простыми вещами, забыть об изысканности одежды и многогранности окружающего пространства, противопоставляя сомнительным декорациям только собственный могучий интеллект. В этом и тайна, и непостижимость для обывателя, и сенсация, и вызов. Но для Марии Склодовской-Кюри в этом заключается и отказ от женского начала, понятной женской роли, а заодно и от обычного человеческого счастья. Словно извиняясь за свой странный для обычной женщины жизненный уклад, Мария заметила на закате жизни: «Нет необходимости вести такую противоестественную жизнь, какую вела я… Все, чего я желаю женщинам и молодым девушкам, это простой семейной жизни и работы, какая их интересует». И она не лукавила! Потому что роль женщины-жены и подруги, которую на несколько лет подарила ей судьба, была много комфортнее и приятнее, нежели почетный, но мрачный удел воительницы от науки.