777
Шрифт:
– Зато у Вас мировая слава, приятель. Кому нужны сейчас эти Ваши классики. Надо шагать в ногу со временем, – по лицу Тимура прокатилась судорога презрения.
– В ногу… строевой шаг какой-то получается. Идем стройными рядами, чеканя шаг…а куда?
– В дивное новое будущее, – процедил Тимур.
– То-то и оно, – вздохнул Ли. – А Вы и вправду ничего из моего не читали? Вот, кажется, у меня тут завалялось что-то из последнего. Подписывать не стану, поскольку, на мой взгляд, это очередная несусветная чушь. Правда, народ ее обожает, – и он протянул Тимуру небольшую синюю книжицу с рисунком замка на обложке и надписью «Ли Гуаньчжун «Зима».
– Спасибо. Зимы-то мне как раз в Малайзии и не хватало. Я обязательно прочту, даже вот прямо сейчас начну, все равно перелет долгий. А Вы все же не оставляйте своих попыток написать что-то настоящее, что-то стоящее. Рано или поздно у Вас должно получиться, раз Вы так сильно этого хотите.
Ли тепло и благодарно улыбнулся, кивнул и потянулся к рюкзаку, достал из него толстую записную книжку, раскрыл ее и замер, закусив зубами и без того изрядно покусанную ручку:
– Не могу на компьютере текст набирать, все плывет перед глазами. Двойную работу поэтому приходится делать, – виновато объяснил он. – Я, пожалуй, попробую последовать Вашему совету, – и кончик стержня тут же забегал по тонкой желтоватой бумаге явно дорогой записной книжки с золотым обрезом.
Несколько секунд Тимур наблюдал за появлением иероглифов на страницах, а потом раскрыл повесть, но не успел прочесть ни строчки, как самолет вдруг резко затрясло, и над креслами моментально загорелось табло «Пристегните ремни». Ли отложил ручку и заботливо помог Тимуру пристегнуться, а затем пристегнулся сам. Самолет продолжало трясти, у кого-то впереди посыпались с полок легкие сумки и надрывно заплакал ребенок… По проходу пробежали испуганные бортпроводники, не отвечая на вопросы обезумевших от страха пассажиров, и Ли в их перешептываниях сумел уловить только лишь что-то о потере связи с диспетчером.
– Турбулентность? – обеспокоенно пробормотал Ли.
– А кто его знает, – вяло протянул Тимур. – Может, мы всего-навсего падаем.
– Ну вот и все, – Вениамин Георгиевич шумно захлопнул ветхую карту и с улыбкой протянул ее Злате. – Не вижу в Вашем состоянии ничего такого, что могло бы заставить меня выписать Вам нейролептики. Или уж тем более запереть в Канатчиковой даче, как мне порекомендовали Ваши коллеги! Ни в коем случае! Что будет, если мы всех, хоть немного выбившихся из строя, примемся отправлять в Кащенко? Боюсь, ее корпуса по количеству поспорят с любым спальным районом столицы, а? – он лукаво подмигнул Злате и, открыв ящик, вынул из него стопку бланков с назначениями. – То, что у Вас депрессия в тяжелой степени, осложненная вполне объяснимым явно выраженным психотическим расстройством на почве не самых приятных жизненных обстоятельств, никак не дает мне повод начать радикальное лечение, которое может навеки замкнуть Вас в стенах соответствующих учреждений. Нет, Злата, мы с Вами пойдем по другому пути. Вам когда-нибудь приходилось бывать в Румынии?
Злата вяло помотала головой, так и не повернувшись в сторону врача, а продолжая флегматично рассматривать расплывшийся желтый потек на давно уже не беленой стене клиники.
– Что ж, значит, придется побывать, – и он снова подмигнул ей. Злата заметила это лишь боковым зрением и едва удержалась от того, чтобы не влепить ему злую пощечину. – Там находится замечательный пансионат, один из лучших в мире. А какая там природа! – и врач мечтательно закатил глаза.
– Уж не Бран ли Вы имеете в виду? – мрачно бросила Злата.
– Бран? – весело расхохотался Вениамин Георгиевич. – А Вы не лишены чувства юмора. Ну какой Вам еще Кащенко с такой светлой головой! Нет, это весьма милый горный пансионат в Восточных Карпатах на севере Румынии, хотя он и вправду прежде был средневековым замком, но те времена давно прошли. Его облагородили, провели туда все коммуникации. Вам там понравится, обещаю. Район безлюдный, кругом лес и горы, отдыхающих всего несколько человек – все как Вы любите. Цены самые демократичные. Ну что, выписываем Вам направление? Вы согласны провести там целую зиму, четыре с половиной месяца?
Злата молча кивнула. Четыре месяца вдали от людей, от мегаполиса, от офисной работы, от метро, от ненависти. Карпаты вряд ли смогут ее исцелить, но дадут хоть небольшую передышку в этом диком марафоне.
– Тогда с Вас виза и билет до Сигету-Мармацией – от него легче всего добраться до Ярнэ – так называется Ваш пансионат.
– Ярнэ, – медленно произнесла Злата, растягивая слоги. – Что это означает?
– Бог его знает. – пожал плечами врач. – Думаю, это неважно. Важно то, что Вы вернетесь оттуда совершенно другим человеком и окончательно забудете про депрессию. Уж это я Вам обещаю.
Для пансионеров, прибывавших в «Ярнэ» и селившихся там на четыре с половиной предстоящих месяца зимы, был заказан специальный микроавтобус от Сигету-Мармацией прямо до пансионата в горах, и Злата была из числа последних пяти отдыхающих, которых подобрали в аэропорту и повезли сперва готическими городскими улочками, а затем узкими горными тропами прямо к месту назначения. Румыния встречала пансионеров мрачными провинциальными домиками, бесцветными церквушками с рвущимися в небо шпилями, практически полным отсутствием растительности и какой-то отчасти завораживающей тишиной, царившей вокруг даже в разгар буднего дня. Злата ощутила блаженный покой, взирая на этот вымерший городок в предместье Карпат, в душе ее разлилось сладостное умиротворение, и она впервые за последние несколько месяцев ощутила некое подобие счастья. Серенькие и палевые готические строения внезапно сменились горными склонами, заросшими причудливыми деревцами и кустарниками. Каждый поворот давался крошечному автобусу все труднее, он принимался буксовать во все прибывавшем снегу и, наконец, окончательно увяз на очередном подъеме. Водитель при этом, казалось, совсем не потерял присутствия духа. Он попросил пансионеров укутаться потеплее, выйти из автобуса и пройти пешком еще немного вверх около полукилометра – до места, где стоял снегоход, который и должен был довезти их до «Ярнэ». Мороз еще только начинал крепчать, но пронизывающий ветер с лихвой компенсировал достаточно высокую пока температуру. Кроме того, в горах частенько шел снег, и до снегохода удрученные пансионеры добрели уже фактически на одном энтузиазме. Оставшихся сил хватило только на то, чтобы рухнуть на сиденье и устало замереть там, не обменявшись друг с другом ни единым замечанием. Злата пожалела о своей неосмотрительности: ей отчего-то показалось, что Румыния никогда не поспорит с Россией по части холодов, а потому облачилась в свою самую тонкую зимнюю куртку с митенками вместо добротных варежек, и теперь дула что было сил на свои побелевшие пальцы, которыми она едва могла ухватить собачку замка, чтобы открыть рюкзак и сжать в ладонях еще теплый термос с чаем. К «Ярнэ» они подъехали ровно через полчаса. Улыбчивый парень за рулем снегохода весело помахал им рукой, крикнув:
– Увидимся в марте! – и тут же укатил вниз по заснеженному склону, поднимая вихрь колких снежных брызг.
Они стояли у кованых чугунных ворот, вдали за которыми на фоне пепельно-розовых отблесков заката виднелась поросшая лесом скала, приютившая на своей вершине песочного цвета замок с темно-зеленой покатой крышей и несколькими строгими башенками по периметру. Издалека замок казался абсолютно неприступным, и кое-кто из пансионеров зашушукался, недоумевая, как же они взберутся на такую кручу, покрытую сугробами, но тут ворота громко звякнули, и им навстречу вышел приветливый человек средних лет в откровенно русских стеганке и шапке-ушанке. Он улыбнулся и замахал им рукой, предлагая следовать за ним, и замерзшие на ветру и изрядно проголодавшиеся пансионеры тут же засеменили по снежной равнине прямо в направлении залитой прощальным заревом заката скалы.
У ее подножия среди запорошенных елей пряталась узкая тропка, ведущая прямо к замку, по пути извилисто огибая скалу. Чахлые деревца, уныло топорщившиеся на склонах, закрывали от взоров группы вершину, и замок они увидели лишь в конце тропки, когда она неожиданно вынырнула на небольшую площадку прямо перед входом. Справа и слева от тяжелых дубовых створок дверей таились высокие колонны, взмывавшие прямо к небу. Оценить их высоту представлялось задачей нелегкой, почти даже неосуществимой – расстояние между колоннами и обрывом было слишком мало, один неосторожный шаг – и полетишь вниз со склона. Еще идя от чугунных ворот к подножию, Злата отметила странную особенность замка-пансионата: он был словно утоплен в скалу, казался естественным ее продолжением, как будто бы его не построили когда-то в давние времена средневековые мастера, а сам он вырос, подобно дереву, и укоренился на вершине, а та обхватила, обвила его со всех сторон, сжала в своих мощных объятиях… Как выяснилось, площадка та была единственной возможностью погулять непосредственно вокруг замка. Точнее, сделать всего несколько шагов вдоль его стен, ибо была она совсем крошечной. А вправо и влево от массивных дубовых дверей тянулись ввысь скалистые породы, заросшие кустарником, заглядывавшим в окна комнат первого этажа. Вероятно, смельчак и мог бы взобраться вверх по склонам, но выглядело это слишком опасным предприятием. Злата же отметила про себя, что непременно отважится и сделает вылазку, когда осмотрится в пансионате.