777

Танец злобного гения

На страницах произведения.

Это игра, без сомнения

Обреченных ждет поражение.

Подсыпать в душу яд

Всегда он рад.

Всего за час

Прочтет он вас.

Он волен взять

И поменять

Строку и с ней

Смысл

У иллюминатора, скорчившись, будто от боли, сидел мрачного вида мужчина с растрепанными светлыми волосами и, не отрываясь, смотрел в пол, что-то бессвязно бормоча себе под нос. Соседи его еще на взлете поприветствовали приход Морфея, и мужчина этот в неуклюжей своей позе оставался никем не замеченным: даже стюардесса, несколько раз пробегавшая мимо, лишь бросила мельком невидящий взгляд в его сторону и тут же исчезла. Одет он был не совсем опрятно, однако, черты лица его отличались удивительной приятностью – такой, что сразу привлекали внимание, в особенности женского пола. Впрочем, в тот самый момент он вряд ли бы мог вызвать в даме любое чувство, отличное от искренней материнской жалости – красивое лицо его и дивные голубые глаза искажены были какой-то странной мукой, лоб покрылся испариной, и костяшки пальцев, судорожно сжимавших потертые и не совсем чистые джинсы, побелели. Из губ его, наконец, вырвался слабый стон, не разбудивший все же сладко дремавших соседей, но, тем не менее, потревоживший соседа спереди: тот обернулся, привстал, и лицо его приняло обеспокоенное выражение. Им оказался слегка потрепанный жизнью невысокий азиат в темной футболке и со следами чернил на пожелтевших от табака пальцах.

– С Вами все в порядке? – перегнувшись через спинку кресла, тихо потрепал он за плечо своего соседа, обратившись к нему по-английски. – Вам нехорошо? Может быть, позвать стюардессу?

– Этого еще не хватало! – рявкнул тот странно высоким для мужчины голосом едва ли не на весь салон. – Оставьте меня в покое, и без Вас тошно…

– Может, тогда я смогу помочь Вам? У Вас что-то болит?

– Болит, еще и как. И у Вас заболит, если не отцепитесь от меня. Еще вот только жалости разных китайцев мне не хватало!

– Я кореец, – пожал он недоуменно плечами.

– Какая разница! Вы для меня все на одно лицо, – махнул тот рукой и вновь уставился в пол.

Облака за стеклами иллюминаторов стремительно меняли форму и цвет: тяжелые сизые тучи оставались позади, где-то внизу, в области дождей, ветров и позднего весеннего снега, никогда, впрочем, не забредавшего в Куала-Лумпур – островок вечного экваториального тепла и шума. Пестрая разношерстная архитектура, сочившаяся зеленью, так не свойственной мировым столицам, давно служила приманкой для туристов самых разных мастей, сбегавших сюда от холода и неуюта своих северных краев ранних метелей и поздних оттепелей. Стройная, почти грациозная машина рвалась все выше и выше в область снежно-белых, почти прозрачных в своей легкости облаков, безмолвно парящих над ревущим городом, ощетинившимся башнями всех стилей и мотивов. И вот уже не видно за стеклами ничего, кроме бьющего в глаза солнца и освещаемых им арктических облачных сугробов, словно презревших гравитацию – презревших вместе с изящным крылатым зверем, скользящим по их поверхности.

– Меня зовут Ли. Ли Гуаньчжун, – и кореец осторожно протянул руку страдающему соседу в жесте искреннего азиатского дружелюбия.

Сосед поднял голову, голубые глаза его сверкнули гневом из-под спутавшихся светлых прядей, закрывавших бледный лоб, но тут же их затянула пелена усталости. Он медленно покачал головой и сжал небольшую аккуратную ладонь своего нового знакомого:

– Ну, здравствуй, Ли Гунжун. Уж и не знаю, что из этого твое имя, а что фамилия, да мне и дела до того нет. А сам я Тимур. Вот так вот, – и он вновь резко согнулся, схватившись за область солнечного сплетения.

На лице Ли отразилось сомнение, он закрыл глаза, потер лоб сухой желтоватой ладонью и, видимо, решившись, в несколько широких шагов пересек салон и обратился за помощью к стюардессе. Вдвоем они попытались растормошить Тимура, чтобы понять, какая помощь ему требуется, но несколько секунд он просто молчал и не реагировал на их старания, а потом вдруг встал во весь свой почти двухметровый рост и взревел так, что его до того момента мирно спавшие соседи вскочили с кресел и в ужасе присоединились к воплю:

– Сколько раз я должен повторить, чтобы меня оставили, наконец, в покое?! Я такой же пассажир, как и прочие, я заплатил за билет и имею право на несколько часов тишины! Я кому-то мешал?! Ты, чертов кореец, я мешал тебе?!

– Н-н-нет, – в ужасе пробормотал Ли. – Я п-п-просто подумал…

– Подумал он… А ну посторонитесь, мне выйти надо.

– Это плохая идея, сэр, – испуганно, но твердо произнесла стюардесса, а в то время на помощь ей уже спешили еще трое бортпроводников мужского пола.

– Дебоширим? – с мягкой улыбкой спросил один из них.

Тимур вдруг весь как-то обмяк, осел и ссутулился.

– Вот к чему вы ведете… Ну что ж, вяжите, оно, может, и лучше будет. Все равно мне пить нельзя. Вяжите, вяжите, что смотрите! – снова взревел он и толкнул бортпроводника, словно провоцируя его.

Тимура увели в хвост, и он, нимало не сопротивляясь, дал себя связать и, сев у окна, снова скорчился и застонал.

– Это как-то неправильно, – прошептал Ли на ухо стюардессе. – Очевидно же, что человеку плохо, у него что-то болит, а вы его так…

– На борту все равно нет врача, – пожала она плечами, – а по прибытии мы вызовем скорую. Вы можете побыть здесь с ним, если это Вас так беспокоит.

– Да, конечно, – растерянно закивал Ли и через несколько минут перетащил вещи на свое новое место.

Притихшие за первые минуты полета пассажиры вновь оживились и принялись с любопытством оборачиваться, пытаясь рассмотреть новоявленного дебошира, смиренно согласившегося на изоляцию. Кто-то заметил и пересевшего Ли, некоторые из возбужденной публики громко перешептывались, и тут одна из сидевших впереди девушек издала возглас изумления и, спотыкаясь, подбежала к Ли. Глаза ее горели восторгом, щеки пылали. Она протянула ему записную книжку и, заикаясь, едва слышно попросила автограф. Ли смутился, быстро черкнул на одной из страниц свое имя и сразу же отвернулся, не желая начинать очередную беседу ни о чем.

– Ого! – фыркнул с улыбкой наблюдавший за развернувшейся сценой Тимур. – Да мне просто фантастически повезло с попутчиком. Вы какая-то местная знаменитость?

– Если Вам незнакомо мое имя… Впрочем… Вы ведь из России?

– Честно признаться, незнакомо. А, собственно, с кем имею честь?

– Ли Гуаньчжун. Я писатель. Писатель из Китая.

– Значит, все-таки китаец! – со смехом заключил Тимур.

– В некотором роде… По происхождению кореец, но долгое время прожил в Китае. Впрочем, не так давно перебрался во Францию.

– Вот как выходит… А английский откуда так хорошо знаете? Или я, сам того не ведая, заполучил в попутчики мировую знаменитость?

– Вроде того. Книги мои неплохо издаются за рубежом, но переводить приходится самому, носители только правки вносят. У меня такая дикая смесь китайского с корейским в книгах, ни один переводчик не справляется, вот и пришлось язык выучить, когда первые продажи пошли. А Вы?

– Я? Ну я тоже в каком-то смысле язык для работы изучал. Намаялась со мной Ларка тогда… Филолог-переводчик и такой непроходимый тупица, как я! Тоже мне парочка, – и Тимур горько усмехнулся.