7Я

Sunon Boy

«До сих пор мне страшно, но обязана победить, иначе всему придет конец. Немезис умрет. Нет, не хочу об этом думать. Стихи сами лезут в голову, Макс постарался»

«Господь, уничтожь меня.

Солнца уж не видать.

Порази мимолетом стрела,

Чтобы перестали дети страдать.»

7Я

Акт первый «Кто из нас в заточении?»

Глава 1 «Милостивый Вито»

Люди с деревень стекаются в столицу Немезиса –

Руберж, что раньше был Москвой. У каждого своя причина, будь то престижная работа или родственники, которым повезло родиться в золотой, цветущей столице всего мира. Одним из таких людей является Вито – итальянец, уличный боец, чьей родиной являлся ни дом, ни семья, а каменные джунгли, чьих законов он придерживался. Отвечать за слова, защищать всех близких. Его девиз – действие сильнее ожидания. Даже зная свои принципы и правила, Вито никогда не сможет избавиться от одного бремени – вечного ожидания какого-либо события, которое сможет изменить его жизнь в лучшую сторону. Но сегодня Вито возьмет и создаст события, обстоятельства – наконец возможное действо собственными руками. Он вернется в Руберж, город, в котором потерял веру в любовь, начал отстраняться от всего мира, рвать ногтями собственное тело. 40 километров пешим ходом, он наконец добрался до злосчастного Желтого Квартала, и дальше в путь. Он помнил всё, все закоулки, которые могли привести к небольшому дому культуры. По приходу к нужному месту, Вито разглядывал фасад здания и небольшой сад, в котором росли нетронутые оттаявшим снегом ландыши. Каждая деталь заставляла Вито пережить заново больные воспоминания, связанные с Азуки. Человеком, уничтожившим чувства наивного импульсивного парнишки. Сегодня она должна выступить в этом доме, снова красиво станцевать, манипулируя зрителем своими нежными движениями, яркой помадой и горящими глазами. Но в этот раз Вито не даст себя обмануть, обратив аплодисменты в удары ножом по сердцу девушки, что слишком поздно определилась с чувствами. Вито уже готов, подойди он на выступление на 2 месяца раньше положенного, не смог бы так контролировать бурю, бушующую внутри черными языками пламени. Теперь он точно готов к роковой встрече, ведь она определенно не забыла Вито, помнит все его повадки и самое главное, искренность. Вито занял свое место на скамье в ожидании выхода некогда до безумства любимой Азуки. «Твой выход…» – нашептывал Вито, прикрывая губы ладонью. В первые минуты выхода на сцену, Азуки не замечала Вито, после, уже заметив, не верила, что он пришел за ней, спустя столько лет. Ее движения перестали быть такими нежными, как в день их расставания, проявлялся нервный тик на правом глазу, а губы дрожали при каждой мысли о Вито. Он всё это видел и потешался, с каждой секундой всё больше и больше его бросало из дерганья коленом к нервному смеху. В какой-то момент начал нашептывать с мерзкой улыбкой песню: «Танцуй. Танцуй. Танцуй. Т-т-т танцуй.» – он уже собрался крикнуть на нее из скамьи всё тот же отрывок из песни, но смог сдержать себя в руках. Его окутала боль и старые воспоминания: «Ты ведь принимала меня таким. Почему не открылась мне в ответ? Зачем ты всё скрывала? Тебе ведь было приятно смотреть как я корчусь от боли. Я мог всё это исправить. Я трус». Вито решил смиренно дождаться конца выступления и спокойно продержатся под натиском очень заметных мыслей и тревоги Азуки. Конец танца на лезвиях тревоги и удушающей боли. Вито направился к раздевалкам, чтобы встретить Азуки лицом к лицу и выйти в открытое противостояние. Сегодня собралось не так много людей, Азуки и Вито знали куда идти и куда приведут себя, а все остальные уже вышли из здания. Они оба полностью осознавали и чувствовали, что ни к чему хорошему не сможет привести встреча, но оставалась в глубине сознания маленькая надежда. Первое, что бросилось Вито в глаза – ее потекшая тушь, что не добралась до покусанных алых губ, только теперь они такого цвета не от помады. На секунду Вито захотелось обнять Азуки, успокоить, сказать, что больше не будет недосказанности, ни в чем. Это был бы идеальный момент, чтобы вернуть то, что вырвали из Вито, самой важной его части… Но гнев был сильнее любви, всегда. Азуки в страхе, шаг влево, шаг вправо, расстрел. Она надеялась, что он поймет без слов, когда вера в это исчезла, девушка решилась достать фразу из кармана, да только Вито вырвал ей руки:

– Грустно стало да? Умершего что ли увидела? – спросил он с сарказмом.

– Вито. – тихо прошептала она.

– Я думал, что нашел мечту, Азуки. Прямо сейчас я перед лживой мечтой, как думаешь, чего

я от тебя жду? – спокойно, будто недовольный начальник спросил Вито.

– Помнишь, я не простила тебя тогда. Столько эмоций было. Столько времени прошло, я часто думала о тебе, о нас. – отведя взгляд на пол, рассказывает она.

– И что ты хочешь сказать: «Вито, дорогой мой! Давай начнем сначала»?! – Пошла ты к чертям, лживая сволочь! Знала бы, сколько раз мне приходила в голову мысль выстрелить дробью в башню, сколько я мучался, чтобы

прийти и расставить тут все точки – начал отвечать Вито с возражением, но чем дальше, тем громче пронзал внутри истощенный визг раненого дикого зверя.

– Вито! – со слезами на глазах вырывалось имя из глотки. – Настало твое время страдать так, как страдал я! Пора тебе нести это бремя, тварь! – опустив шею, ударил кулаком по стене, а Азуки шипами в сердце, залился нервным, страшным смехом, что доносился по пустому коридору. Азуки не могла больше смотреть на всё это, по этой причине и ринулась подальше от Вито, надеясь никогда больше не встретиться с ним.

В здании не осталось никого, кроме Вито, только он и его ужасный смех, полный отчаяния. Едва успокоившись от мыслей, Вито продолжил думать, но уже в другом ключе: «Теперь больше нет ничего, ни боли, ни страха, только

сожаление. Да… Зачем всё это? Куда теперь? Только что в руках была мечта. Что я делаю с собой?» – схватившись за свои густые грязные волосы, раздумывал Вито. Ярость убила его мечту и уничтожила любовь, как и обычно случалось с Вито и в родном селе. Будто окутанный огнем, сжигал все, чего дотронется.

Жаждал ты танца на лезвиях!

Получил то, что хотел,

Но не подумав о последствиях,

От своего же напалма и сгорел.

Глава 2 «Человечная Лиза»

И у местных хватало проблем в Руберже. Каждый день творится новая история, одна интереснее другой. Так в одной старенькой квартире в центре города началась привычная, но на этот раз серьезная, а может быть и последняя ссора

Лизы и ее любимого брата Маркреса:

– Тебе нравится, да? То, что нам оставили мертвые предки, эта гора мусора, которую называешь домом. Скажи, Маркрес, тебе правда нравится это все? – показывая руками на старую потертую мебель и такой же холодильник, опустошенный голодом брата.

– Лиза, это было все, что могли дать наши родители. Прошу, отнесись к ним с уважением. – без единой эмоции выдал Маркрес, будто зачитывая в сотый раз один и тот же текст, продолжил заниматься бытовыми делами с сигаретой в зубах.

– Да причем тут уважение? Дело в тебе, не замечаешь? Когда ты найдешь работу? Сколько еще я буду вывозить нас двоих? Тебе не стыдно, что младшая сестра с ненастоящей рукой платит за тебя? – продолжила Лиза жаловаться, наливая себе стакан холодной воды из-под крана.

– Сейчас не время, мне не повезет… – уставившись на монету в один реал прошептал он.

– Да что может твоя монета? Один реал. Даже хлеба не купишь. Отца больше нет с нами. Он бы вернул всё что отняли, еще бы забрал про запас. Ты всегда довольствовался тем что есть, и сидел на своей же куче дерьма со словами: «Могло быть и хуже». Пора бы уже идти дальше, и я воспользуюсь шансом! – ободрила себя Лиза, вспомнив о предстоящем событии, что должно пройти в самом сердце Рубержа.

– Прекращай этот разговор, тобой движет не воля, а зависть. Уже в который раз ты не следишь за языком, я ведь твой старший брат, прояви уважение! – наконец выдав что-то новое, возразил Маркрес.

– Конечно я буду завидовать окружающим, у многих хотя бы все конечности на месте. – сменила Лиза тон, вспомнив свою самую тяжелую боль гуманиста.

– Да что ты привязалась со своей рукой? У людей некоторых даже протеза нет, а кто-то даже мечтает заменить части тела сталью. – выдохнув дым никотина, ответил с полным безразличием к разговору брат.

Конец ознакомительного фрагмента.