8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон

Гринберг Кит Элиот

В первые же сутки после смерти Джона Пол нанял двух охранников проверять всех гостей и патрулировать участок, даже если никого из Маккартни не было дома. Мудрое решение, потому что в 1984 году британская полиция арестовала заговорщиков, которые якобы задумали вломиться в дом, похитить Линду Маккартни и потребовать выкуп в размере 12,6 миллионов долларов.

Власти прилагали все силы, чтобы обеспечить безопасность Чепмена. Во-первых, он мог покончить с собой. Во-вторых, ходили слухи, что фанаты задумали ворваться в больницу. Тридцатидневное обследование сочли неоправданным риском. 12 декабря его перевели

в камеру Рикерс-Айленда, тюремного комплекса в Ист-Ривер, между Квинсом и Бронксом.

Стало еще хуже. Арестанты видели в Чепмене труса. Сразу начались издевательства. На стене накарябали: «Чемпен (!), тебе осталось недолго (!). Прощения не будет. Ты попал».

Хотя Чепмена изолировали от других заключенных, он на основании этой угрозы решил, что ему подсыпали яд в пищу. И начал голодовку. Руководство тюрьмы меньше всего хотело, чтобы самый известный узник откинулся до суда. Специально для него очистили лазарет. Там, оставшись один, он начал есть.

С каждым часом все больше народу толпилось на улицах вокруг Дакоты.

— Я дежурила здесь каждый день, с утра до вечера, — сказала шестнадцатилетняя обитательница Квинс Аннет Ньюман газете «Дейли Ньюс». — Когда рядом те, кто разделяет твои чувства, боль утраты переживаешь не так остро.

Поклонникам нужна была возможность проводить Леннона в последний путь, ведь похорон-то не было. На воскресенье 14 декабря назначили панихиду в Центральном парке — десятиминутное «молчаливое прощание».

Самые ярые фанаты, человек сорок, собрались в парке с вечера. Ночью температура опустилась до -5 °C. Они сидели на холоде и вспоминали Джона. Когда встало солнце, начали подтягиваться люди. Их собралось под сто тысяч. Торговец цветами Филип Атлас расположился на западной Семьдесят второй стрит с двумя тысячами маргариток. Фанаты, стоя на газоне, держали в руках цветы и горящие свечи. Подъехал грузовик с колонками, и полчаса над толпой звучали песни «Битлз». Еще полчаса все отрешенно слушали классическую музыку. А потом все смолкло — на людей обрушилась, невероятная тишина.

Народ стоял плотной стеной. Кто-то смотрел глаза, другие смотрели перед собой, некоторые молились, думали о Джоне, его печальном конце жизни, его мечтах о мире. Там, среди толпы, всем было тепло и уютно, несмотря на декабрь.

В Ливерпуле собралось тридцать тысяч человек почтить память отважного паренька из средней школы Квори Банка, прославившего этот суровый северный город на весь мир. По всему Нью-Йорку можно было видеть тех, кто прощался с Джоном. Перед универмагом «Мейсиз» на Геральд-сквер посреди тротуара стояла пара, склонив головы. На Центральном вокзале группа подростков молча слушала песни «Битлз», льющиеся из радиоприемника.

«Ну-ка вместе, быстрей, все ко мне [11] ».

Дэвиду Геффену пришла записка от Йоко: «Благодарю тебя за слезы и молитвы. Я видела улыбку Джона в небесах. Видела, как светлеют печальные лица. Видела, как мы сливаемся в единый разум. Спасибо».

Кен Дэшоу в выходные работал на радио WRCN в Риверхеде, Лонг-Айленд. Он ставил песни «Битлз» и говорил о Ленноне. Когда поклонники в Центральном парке провожали Джона в последний путь, Кен с выпускающим режиссером решили, что целую минуту в эфире будет тишина.

11

«Come together right now over me» —

строка из песни «Битлз» «Come together».

— Тишина — самое худшее, что бывает на радио, — сказал он. — Но я никогда не забуду, какой громкой была этатишина. Ни одна группа в мире не звучала громче.

В дискаунтере «Шейнз» в Лейк-Ронконкома, Лонг-Айленд, две молодые кассирши решили присоединиться к десятиминутному «молчаливому прощанию», повернувшись спиной к кассам.

— Это дело принципа, — объяснила семнадцатилетняя Сюзанна Стивенс.

Покупатели не оценили их жеста.

— Она прекратила торговлю, — пожаловался представитель «Шейнз» газете «Нью-Йорк Пост». — Сказала клиенту: «После панихиды»… Люди пришли в ярость, орали, а она вела себя так, будто ее тут нет. Покупатели бросали товары и уходили из магазина.

Вторая кассирша, восемнадцатилетняя Донна Палмири, глядя на это, через две минуты вернулась к кассе. Потом она написала объяснительную и отделалась выговором.

Сюзанну уволили.

— Я бы повторила свой поступок, — сказала она газете. — Таковы мои убеждения.

Адам в Центральном парке присоединился к людям, поющим на эстраде «Come Together», «Imagine» и «A Day in the Life».

— Нас всех раздирали эмоции, но все в той толпе разделяли наши чувства, — сказал он. — Когда люди начали расходиться, с неба посыпались крупные снежные хлопья. Я не верю в высшие силы, но казалось, что наши переживания вызвали снег.

В последующие недели Адам не мог слушать «Double Fantasy», и в принципе музыка Джона стала восприниматься совсем по-другому. На собственной свадьбе в 1997 году Адам шел к алтарю под «Grow Old with Me», песню, не вошедшую в «Double Fantasy» и выпущенную в 1984 году в альбоме Джона и Йоко «Milk and Honey».

«Старей со мною рядом, иного мне не надо», — пел Джон.

Пока фанаты распевали песни под окнами Дакоты, Эллен Чеслер с мужем у себя дома слушали «Битлз».

— У меня, кажется, не было ни одного альбома, — сказала она. — Только подборки, величайшие хиты.

Весь дом переживал за семью Джона, и за собственную безопасность. Теперь все знали, где живут Ленноны, что сулило неприятности.

Глава 18

«With every drop that falls, we hear your name» [12]

12

Строчка из песни Элтона Джона «Empty garden».

На слушаниях в январе 1981 года адвокат Марка Дэвида Чепмена Джонатан Маркс подал прошение о признании своего клиента невменяемым. Давать показания пригласили девятерых психиатров. Шестеро подтвердили позицию защиты, что подсудимый страдает психическим расстройством и не отвечает за свои действия. Трое настаивали, что бредовые видения Чепмена не мешали ему осознавать последствия своих поступков. Обвинение заявило, что жить в гармонии с обществом Чепмену мешает социопатия. Таким образом, его стремление нарушать права других людей не ограничено ни совестью, ни моральной ответственностью.