8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон
Шрифт:
И все равно «Земляничные поляны» превратились в изящный островок спокойствия. Площадь в сердце парка выложена мозаикой — дар от Неаполя. По окружности — скамейки, в центре — мозаичная надпись «Imagine». Отсюда можно пройти к бессчетным открытым и потайным полянкам, где растут рододендроны, падубы, кальмии, шиповник, и метасеквойи, чьи вершины просматриваются с расстояния в несколько кварталов. Все эти годы фанаты приходят сюда по любому поводу: в день убийства Леннона, в дни рождения «битлов», в день смерти гитариста Грейтфул Дэд Джерри Гарсии, 11 сентября и так далее. Один бездомный, Гэри Дос Сантос, даже стал местной
Его подношения заставляют задуматься и случайных прохожих, и тех, кто на жизненном пути встретил Джона.
— Иногда, гуляя по «Земляничным полянам», — сказал доктор Ричард Маркс, хирург-травматолог из больницы Рузвельта, журналу «Пипл», — я думаю: «Представьте, что я мог бы тогда что-нибудь сделать. Представьте, что раны были бы в другом месте. Представьте, что его удалось бы спасти».
24 августа 1981 года, когда Чепмен был признан виновным, его адвокат вызвал давать показания двух психиатров. Одного из них судья отказался слушать, объявив, что признавать Чепмена невменяемым уже поздно. Суд собрался на оглашение приговора, вина подсудимого уже установлена. Зал взорвался аплодисментами. Настойчивые утверждения Джонатана Маркса, что его клиент не осознает, зачем его привели сюда, остались без внимания.
Когда судья Эдвардз спросил Чепмена, желает ли тот выступить с речью, подсудимый зачитал отрывок из «Над пропастью во ржи»:
— Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют в огромном поле, во ржи… А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть… Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему.
Когда подсудимый замолчал, судья объявил:
— Я не согласен с предположением адвоката защиты, что это преступление совершено в припадке безумия, что это поступок душевнобольного человека. Пускай мотивы его необычны, но это было преступление, задуманное, спланированное и совершенное человеком, полностью осознающим обстановку и последствия своих действий.
Суд не сомневается в том, что подсудимый нуждается в психиатрической помощи, однако, и это не подлежит дальнейшим обсуждениям, он должен держать ответ за свой осмысленный, добровольный и продуманный поступок.
Но, судя по всему, судья учел психическое состояние Чепмена, приговорив его к двадцати годам за решеткой — чуть меньше, чем верхняя планка в двадцать пять лет, за которой следует пожизненное заключение. Чепмена отправили сидеть в Аттику, ту самую тюрьму, о которой Леннон пел в «Some Time in New York City».
Потом Чепмен будет утверждать, что отсидка в тюрьме строгого режима была для него в радость.
— Это уже не та тюрьма, какой была прежде, — скажет он Ларри Кингу. — Со мной хорошо обращались, не били, не пытали… Каждый заключенный в Аттике сидит в отдельной камере. Это ее несомненное достоинство.
Идею о том, что убить Леннона ему поручило ЦРУ, Марк сочтет «полным вздором… Может, они были бы не против послать меня… но они здесь ни при чем. Это мое решение. Не их».
После убийства Йоко одолели депрессия и подозрения. Позвав в Дакоту бывшего заместителя
— Йоко всюду слышала голоса, ей казалось, что все за ней шпионят, подслушивают разговоры, — сказал Моррисон. — Общение с ней превращалось в настоящее испытание.
При участии Моррисона Сэнфорд Герлик, бывший президент городского совета и глава транспортной полиции Нью-Йорка, организовал обыск у Леннонов дома. Хотя прослушивающих устройств не нашли, оказалось, что у паранойи Йоко были свои основания. В 1982 году секретарь Джона, Фредерик Симен, был осужден за кражу дневников Леннона, писем, контрактов, демо-записей, рисунков и музыкального оборудования. «Исследования» Симена, где подробно описывалась личная жизнь бывшего «битла», в том числе траты, сексуальные пристрастия, кулинарные вкусы, впоследствии вышли отдельной книгой, озаглавленной «Последние дни Джона Леннона: мои воспоминания».
И это после того, как сперва правительство США пыталось выслать Джона Леннона из страны, а потом маньяк на глазах у Йоко убил ее мужа.
Шону тоже пришлось нелегко. На следующий год у него на дне рождения выступал фокусник, и мальчик признался Йоко, что просил научить его заклинаниям, чтобы вернуть отца.
— С пяти до шести лет у меня была не жизнь, а сплошное безумие, — сказал Шон журналу «Пипл». — Со мной произошла обратная метаморфоза. Вместо того, чтобы расти и развиваться, я ушел в себя… Мы получали странные письма. У нас под дверью сидели психи, считающие себя реинкарнацией моего отца. Я и шагу не мог ступить без телохранителей. Не знаю, как мне удалось это выдержать.
Едва наладившиеся отношения Джона со старшим сыном вновь расползлись по швам. Без свежих впечатлений Джулиан скатился к воспоминаниям о том, как рос без отца. Через двадцать пять лет после убийства Леннона-старшего Джулиан сделал заявление, попытавшись описать свои «смешанные чувства»:
— Он был отцом, которого я любил, и который меня глубоко разочаровал.
После убийства друга Полу стало тяжело работать в студии. В страхе перед тем, что станет следующей жертвой, он перестал давать концерты. От этого страдал его товарищ по группе Денни Лейн, усвоивший, что для развития необходимо регулярно выступать. В 1981 году, просуществовав десять лет, «Вингз» распались — случайная жертва Марка Дэвида Чепмена.
Перед уходом Лейн вместе с Полом и Линдой поучаствовал в работе над «All Those Years Ago». Ринго уже записал барабаны для этой песни, предназначенной для долгожданного альбома Джорджа, «Somewhere in England». После смерти Леннона Харрисон изменил слова, чтобы выразить свое сложное отношение к Леннону, и, возможно, принести ему посмертные извинения: «Из самого сердца ночи / Я за тебя молюсь».
Пол тоже почтит память друга, правда, уже без участия остальных «битлов». Речь идет о пластинке «Tug of War», вышедшей в 1982 году — его первый альбом после распада «Вингз». Кроме знаменитой «Ebony and Ivory», исполненной дуэтом со Стиви Уандером, туда вошла песня «Here Today» — воображаемый разговор между Джоном и Полом. Леннон утверждает, что они всегда будут «бесконечно далеки друг от друга», а Маккартни отвечает, что помнит, «как было раньше, и больше я не сдерживаю слез».