8. Догонялки
Шрифт:
Как можно «идти в попаданцы» в доиндустриальные эпохи не имея доведённого до автоматизма навыка распознавания в лесу лёжки — не логова — лиса или волка с двадцати шагов? А медведя или кабана — с пятидесяти? А то эти «милые зверушки» слишком часто бегут не от человека, а наоборот.
В африканской саванне новости передавались барабанным боем тамтамов на 30 вёрст. Этот «барабанный» язык надо знать, чтобы там выжить. Зулусы за 15–20 вёрст по дыму костра определяли, не только — что там жарят и сколько человек, но и — что думает главный охотник. Такое странное сочетание телепатии, условных сигналов, знания местности и образа
В сибирской тайге неопытный проводник не замечает брошенную поперёк тропы ветку. И караван геологов вляпывается в «мёртвый лес» — «тля пожрала». Вьючные животные остаются без подножного корма, а геологи, очень скоро, без животных и, соответственно, без вьюков.
«Держись геолог, крепись геолог. Ты ветру и солнцу брат».Только в лесу — ни ветра, ни солнца. Но задание партии и правительства будет выполнено!
«Правда, трое вчера утонули А четвёртого, толстого, съели».Просто не заметили веточку. Одну ветку в лесу. Надо учиться этому с младенчества…
И тут я — «асфальтовый человек» из 21 века… Рассориться с «лесовиками» — отложенная смерть. Ненадолго отложенная. Вот такой «догонялки» мне ну совсем не надо!
Фанг говорил негромко, чуть напевно, чуть покачиваясь на месте. Будто снова выпевал мне очередную священную песню своего народа. Средневековый скальд занимается своим средневековым скальдированием. На меня эти гипно-танцы не действуют — мы в 20 веке перешли к другой, более резкой ритмике. А вот Елица, устроившаяся на коленях за моим плечом в паре шагов, смотрит на волхва неотрывно. И чуть покачивается в такт ритму его речи.
Суть прямо у меня на глазах складывающейся баллады о погибели велесовой голяди на Верхней Угре состояла в следующем.
Пришёл в мир дольний «Зверь Лютый». Но не увидели его волхвы Велесовы. Ибо заплыли жиром глаза их душ, ибо отвыкли они от перемен и покрылись тиной болотной. Паутина самодовольства оплела разум верховного волхва. И попытался старик сотворить глупость невозможную: скормить «Зверя» — зверю. Но священный мишка распознал и воспротивился. Сам Велес обрушился на недостойных прислужников своих и стал убивать упорствующих в заблуждениях. Столь велик был гнев подземного бога на неразумных слуг, что в святилище оставалось только два живых волхва: Фанг и «неудачник».
Помню я этого парня. Когда волхвы из Сухана вынимали душу, «неудачник» то — шёл не туда, то — нёс не то. Но в живых он ухитрился остаться.
Как говаривал бравый солдат Швейк: «если два человека подошли к развилке дороги, то они обязательно выберут разные направления». Когда «священный медведь» вернулся в святилище и начал снова убивать всех попавшихся на его пути хомосапиенсов, «неудачник» убежал, а Фанг ударил медведя рогатиной. «Ибо вышел Велес, в гневе на людей, из своего зверя, и стал тот — просто больной и голодной лесной скотиной». Медведь издох, а спасённые от страшной смерти хомнутые сапиенсы набросились на спасителя с проклятиями: мишка-то — ипостась самого Велеса! «А Велес-то точно из него выходил?!».
Фактически, столкнулись две теологические концепции «правильного поведения» в условиях местного Рагнарека.
Фанг предлагал «строительный» вариант, что-то вроде плаката по технике безопасности: «Не стой под стрелой». Имеется в виду — под стрелой молнии очередного громовержца. Типа: дела начались — божеские, Велес со Зверем сами разберутся. Наше дело — сохранить задницы. И приделанные к ним головы. Пока победитель или союзники не надумают заливать в эти головы новые порции очередной божественной белибердени. Такой пацифически-гуманистически-оппортунистический подход под лозунгом:
«Мы только мошки Мы ждём кормёжки».Его противники были ближе к Апокалипсису, предполагая войну «до последнего солдата» с собственным временным поражением, длительным отступлением, последующей всеобщей мобилизацией и, как сказал товарищ Молотов в своей знаменитой речи в полдень 22 июня 1941 года: «победа будет за нами». Но — сильно потом. И — «праведники спасутся».
Здесь тоже довлел оппортунизм, но в «туристическом» варианте:
«А мы уйдём на север. А мы уйдём на север».Единственное, в чём все живые представители общины сошлись — само это место проклято. Поэтому отсюда, со старого урочища, с перешейка между двумя болотами в нескольких километрах от Верхней Угры надо уходить. А вот — как и куда…
«Неудачник» собрал своих сторонников, прихватил существенную часть имущества и припасов и рванул в сторону Велесова варианта «Земли Обетованной». Вполне по Блоку и его «Скифам»:
«Идите все, идите на Урал! Мы очищаем место бою…».Типа: туда, где реки текут молоком и мёдом. А медведи — сами собой стригутся и доятся. В общем направлении — куда-то «далеко на север».
Координаты цели указывались столь расплывчато, что речь могла идти и о гипотетической прародине славян, арийцев, гиперборейцев и атлантов. Что-то типа полуострова Таймыр. Я там бывал — могу согласиться. Место с 10 месяцами зимы и выходами природного газа вполне годится на роль вотчины подземного бога.
Другая часть «велесоидов» тоже хотела в «Землю Обетованную», но сомневалась. Не в Велесе! Это-то — не дай бог! А исключительно в собственной способности вот прям счас дойти до конечной станции, где «всем будет счастье».
Тут вот какой демографический фактор: когда 13 лет назад северские гридни Свояка и половцы Гоши Долгорукого вырезали здешнее население — почти все маленькие дети погибли.
«Сон свалил страну зеленоглазую, Спят мои сокровища чумазые, Носики-курносики сопят».Увы, при бегстве — дети не спят. При набегах дети до 4 лет, как правило, погибают поголовно — слишком малы, чтобы бежать или прятаться сами, слишком шумны, чтобы прятаться вместе с родителями. Часто родители сами, или по приказу старейшин, душат своих детей, чтобы те своим плачем не выдали их врагам.