8. Догонялки
Шрифт:
В самой обжиговой печке функционально разделяются два пространства: нижнее — топочная камера, и верхнее — жарочная. В нижнем — топливо горит, в верхнем — кирпич жарится. Как всё просто! Но… в «Святой Руси» у печей для обжига кирпича верхняя камера — дна не имеет.
Ме-е-едленно.
Диаметр печки: 4–5 метров. Сковородок таких не бывает, железо в этих установках вообще не используется. Размер местного кирпича, примерно, 3x17x27 сантиметров. Смешивать заготовки кирпича с топливом — нельзя. Как его обжарить?
Детская такая, чисто геометрическая задачка.
Ещё
И вновь удивляюсь точности Твена даже в мелких деталях:
«Отец мой был кузнец, мой дядя — ветеринар, и сам я в юности был и кузнецом и ветеринаром. Потом я поступил на оружейный завод и изучил мое теперешнее ремесло, изучил его в совершенстве: научился делать все — ружья, револьверы, пушки, паровые котлы, паровозы, станки. Я умел сделать все, что только может понадобиться, любую вещь на свете; если не существовало на свете новейшего способа изготовить какую-нибудь вещь быстро, я сам изобретал такой способ, и это мне ровно ничего не стоило».
Да, такой человек, «янки из янки», как он о себе говорит, способен выжить в «попадизме».
Каждый человек, оказавшись в новой для себя ситуации, сталкиваясь с новой задачей, использует свой прежний опыт. Наверняка — негодный. Ибо получен он в других условиях. Но хоть что-то близкое есть? Я могу понять успешность, хотя бы — выживаемость в «Святой Руси», или в каком другом средневековье, хоть — историческом, хоть — фэнтайзийном, профессиональной «плечевой» проститутки или, например, копача-стахановца. Спрос на их услуги практически вечен. А вот остальные… как слепой котёнок. Потыкался-потыкался… и волной смыло.
Всю жизнь мою приходилось мне принимать решения, не имея на то довольно
знания или навыка. Сколь можно было — спрашивал у людей сведущих. Сам думы
думал аж до боли, до бессонницы. Говорят иные: «удачлив Воевода
Всеволжский, Богородица к нему благоволит». И это есть. И труды мои
бессонные есть. И к каждому делу желание научиться — есть. А ошибок, всё
едино — не избежать. А тогда не каяться да плакать надобно, лбом в пол
стуча: «Господи, научи, Господи, просвети», а ошибки свои — себе же на
пользу оборачивать. Вот и печка эта — ошибка моя. Не от того, что сказал:
«Делай так», а оттого, что сведущим людям доверился да не сказал: «Так —
не делай». Но и с этой печи польза получилась. А вот ныне мы более так не
строим.
Когда поутру Фанг своих «лесовиков» привёл, пошла у меня в Пердуновке санобработка.
Может, кто видел в послевоенной хронике, как маленькая немка плачет, когда американский солдат её голову дустом посыпает? Так вот, у меня тут ни немцев, ни американцев, ни дуста, ни маленьких девочек. И плач быстро кончился. «Мужчины не плачут, мужчины огорчаются». Это не грузин в кино говорит, это один маленький голядин в парилке другого, ещё меньшего, жизни учит. А так-то — всё похоже.
Глава 167
Детей помыли, постригли, одели, накормили, спать уложили. Сбегали с Фангом к этому глинищу. Ага. И ещё два раза — «ага».
Факеншит! Не пойму я — попаданцы что, по земле не ходят?! Только по дорогам с твёрдым покрытием? «Полоса препятствий» по периметру Велесова святилища… не только лошадь не пройдёт — человек, только физически здоровый и с толковым проводником. Дальше — болото. Как я к болотам… Ну, я уже об этом… В болоте — цепочка грязных луж и ям с водой. Зверушка там какая-то сидела. Как зовут — в кустах не разобрать. Нас услыхала, в лужу плюхнулась и только осока на той стороне волной пошла.
— Это речка, Невестинка.
Да ну?! Это вот оно?!
«Вдруг, в болоте, плюхнулся зверь. Всё мне ясно стало теперь… Столько лет я спорил с судьбой Ради этой встречи с тобой!».И рядом с этим сыро-мокро-мягко-болотным безобразием — горушка. Естественный выход природной красной глины хорошего качества. Что красная глина — «хорошо», здесь уже понимают. Лет сто уже как дошло. До того кирпич на Руси делали только из каолиновых глин. Цвет другой — розовый, палевый… Таскали часто издалека. Потом кто-то додумался. Вот как бы мне таких, «додумывающихся», сыскать…
Судя по деревцам на макушке холма — не во всякое половодье затапливается. «И обуяла меня радость несказанная». И — «обуяла», и — «обула». Точно, что «несказанная» — слов нет. Только скрежет зубовный. У меня там народ под снег без печей пойдёт, а здесь… А здесь, как всегда… В смысле — сопли в сторону, решаем нормальную технологическую задачу. Либо копать глину и тащить её через всё это… безобразие в Пердуновку. Там строить печи и делать кирпич. Либо чего-то прямо здесь удумать. Песок, вода, лес на дрова — есть недалече. Потом, может, и торф…
Стоп! Кто это недавно кричал: «ирригировать всю Россию»? Именно, что через «И», а не через «Э». Ежели через эти лужи да ямы канавку прокопать… и получиться у меня исконно-посконное средство сообщения. В смысле — водный путь. Не — «Из Варяг в Греки», конечно, а из болота в Пердуновку. Ну и ладно — «какие сами — такие и сани» — русская народная мудрость.
Как справедливо сказал Владимир Семёнович в своей общенародной песне:
— Чему нас учит, так сказать, семья и школа?
— Что жизнь сама таким, как мы, заплатит много.