8. Догонялки
Шрифт:
Тут они мне и… ответят. Пришибут на месте. Ну, может, поговорим? А я не понимаю — кто они. Как с ними разговаривать? И на каком языке? Со слов Елицы — между собой они говорили не по-русски, и не по-голядски. Она уже понимает маленько — за битыми «кучами» ухаживая, немного язык выучила.
Может как-нибудь хитростью? Забежать вперёд и как тот кот в сапогах… Чего-то он такое убедительное толкал… Ага. Речка одна — забеги-ка незаметно вперёд. Может, когда они ночлег встанут? Типа, мы тоже, лягушки-путешественники, мимо проходили, на огонёк заглянули… То-то и оно: «лягушки». С пустой лодкой на купцов мы не тянем.
Как я не крутил в голове
Я не умею освобождать заложников! А ещё — пленников, рабынь, захваченных и удерживаемых силой людей. Меня этому не учили! Собственного опыта — никакого. Ноль полный! Вообще-то — радоваться этому надо. Прыгать от восторга. Что ни мне самому, ни кому из моих знакомых и близких… «Слава тебе, господи, что пронёс мимо меня чашу сию». Искренне и от всей души.
Но вот сейчас… Ну не готовят у нас нормальных попадунов с навыками освобождения людей при захвате средневековыми людоловами! А читанное или много раз в разных боевиках виденное…. «Спускаясь по тросу с бесшумно подлетевшего вертолёта… забросав территорию свето-шумовыми гранатами… короткими очередями подавляя последние очаги сопротивления…». Да я «за»! Руками и ногами! Но здесь… такой опыт только мешает.
И ещё. Я не сомалийский пират и не гринписовец. Мне никогда в жизни не приходилось вести бой на воде. Брать кого-то на абордаж, захватывать плавающие объекты. Пару раз видел в исторических фильмах. Ну там, всякие пираты, всех времён и народов. Но даже в киношном варианте… не радостно.
«Вова с Петей не пираты, Не берут на абордаж, А наводят на квадраты Дальнобойный карандаш!».У Бориса Заходера — хорошо. Вот это я знаю и умею. Только это — про «морской бой». А у меня тут в реале… даже карандашей нет…
Ух как хреново. Повёл себя по ГГешному, вскочил-побежал… «Я — не ГГ, я — ДД…». А сам-то… Дур-рак. Куча вопросов и все без ответов. А есть, наверняка, масса вещей, о которых я не задумываюсь, потому что просто не знаю, что о них нужно задумываться. Возможен ли абордаж с гребного судна на гребное же при нагонянии? Относительная-то скорость маленькая. При Саламине греки атаковали персов на встречных курсах, и при сближении ломали носами своих трирем вёсла вражеским кораблям. А здесь? Подойти с кормы и попросить:
— Эй, дяденьки, вёсла внутрь уберите. А то нам к вам запрыгивать неудобно.
Сплошной туман, болото и некомпетентность. Давненько я себя такой бестолочью не чувствовал. Уже с неделю. Единственное, что я полезного здесь умею — командовать гребцам на основе музыкального отсчёта по-даосистски. «Делай что можешь…». Делаю.
— Раз-и, два-и. Навались, ребята.
У наших соперников по этой не-академической гребле была существенная фора во времени. Где-то часа два. Но их лодия была сильно гружёная и шла медленно. Я как-то не рассчитал. Мои уже и разогрелись, и пропотели, и устали. Темп начал снижаться. Я начал, было, подгонять Чарджи. Сухану-то — пофиг — «живой мертвец». У него выносливость… почти как у меня, «предводителя белых мышей». Тут мы выскочили из-за очередного поворота на длинный плёс. И увидели далеко впереди, на верхнем конце прямого отрезка реки, большую тяжёлую лодку. Елица среагировала первой. Вскочила на передней банке во весь рост и заорала, как и положено деревенской дуре — во весь голос:
— Вона! Вона те гады!
Глупость — заразительна. Это к тому, что я сразу скомандовал:
— Стоп!
Уставшие, намахавшиеся за эти часы непрерывной работы, гребцы среагировали мгновенно — упёрлись в вёсла. Вода вокруг лопастей — забурлила, лодка — встала, Елица — ойкнула и вылетела за борт. Ныряльщица, прости господи. Дайвинистка безмозглая. Или правильнее — драйвердристка? А, всё равно: хорошая у меня была шапка. Когда девка вынырнула с выпученными глазами, шапки уже не стало.
Чтобы всем было понятно: на «Святой Руси» плавать не умеют. За исключением прибрежных жителей больших рек и озёр — славяне не пловцы. Основная масса населения живёт-то возле маленьких рек, речушек, озерков, болот, а там не научишься.
Тысячи ног русских моряков, болтающихся над гладью Японского моря после Цусимского боя — тому подтверждение. Спасательные пробковые пояса они затянули на поясе, а не на груди. Где у человека центр тяжести… Для плавающего человека — это азбука.
Или можно вспомнить стоистический ужас персонажа Буркова в «Они сражались за Родину» перед переправой через Дон «на подручных средствах».
Но ещё хуже положение с женским плаванием. Его здесь нет вообще. Во всём «развитом мире», что — христианском, что — мусульманском, — нет ни пловчих, ни ныряльщиц, ни синхронисток. Даже просто купальщицы — экзотика. Чтобы войти в воду — нужно раздеться, обнажиться. Обнажённое женское тело — табу. И плавает такой табуированный визжаще-вопящий субъект соответственно — как топор. Но на этом топоре — моя одежда.
«Они зацепят меня за одежду, -
Значит, падать одетому — плюс».
Вот за этот «плюс» мы и ухватили, вывернули наглотавшееся воды чудо в лодку. Её — рвёт, в перерывах — орёт. Ногами машет. А лодочка у нас — невелика. Как бы нам всем тут не… искупаться.
Надавал пощёчин и стал раздеваться. Ну, положим, штаны свои я такой дуре второй раз не отдам. Рубахой обойдётся. На команду «раздевайся» у «утопленницы» реакция стандартная, негативная. Ещё разок по мордасам. С выражениями и обещаниями.
Факеншит! Сплошной детский сад. «Тут буду — тут не буду. А вы не смотрите…». Перебралась на нос, переоделась. Сухан — армяк отдал. Чарджи, пижон, он даже на такие дела кушак широкий одевает — отдал волосы замотать. А мою рубаху так, на обтирку пустила. Хорошо хоть уговорили косу расплести — мокрая же, аж течёт. Распустить косу девке при посторонних мужчинах — стыд и позор.
Только когда я со зверским выражением лица полез на нос, предлагая на выбор «… или за борт», с воем и плачем начала ленточку из косицы выдёргивать. Как-то мне все эти предковые заморочки… А тут ещё и кольчужка моя снова на голое тело… А куда деваться? В любой момент возможен огневой контакт. Ну, не огневой. Ножевой, сабельный, стрельный, копейный… Один чёрт — полная боевая готовность. Ходу, ребята, ходу.
Пока мы вытаскивали «утопленницу» и преодолевали туземные традиции и обычаи по теме: что кому носить не стыдно и как причёсываться не зазорно, интересующее нас судно удалилось из поля зрения. В смысле — завернуло за изгиб берега. Уже сереть начинает, видимость падает, надо догонять.