888. Царство Вечное внутри вас
Шрифт:
Посему каждый всегда видит своё, ввиду нынешней внутренней зрелости. Возраст фактический – не играет роли. Престарелый не значит мудрый, он мог вообще быть «сучком дерева». Ежели бы каждый с рождения занимался вопросом о том: кто он, откуда, зачем пришёл, в чём смысл жизни, как достичь совершенства, и что такое вообще совершенство, и кто есть Бог, – то к этапу формирования личности, установленной компетентными в этом вопросе специалистами, – владел бы достаточным знанием, пускай и поверхностным, чтобы как минимум понимать к чему стоило стремиться, и что есть счастье. Но ежели молодость растратить бурно, по наставлению того, «кому это якобы помогло» – то конечно же, да, безусловно, – фактическим итогом будет что-то фееричное, фантасмагоричное, дивное, чудное целое НИЧЕГО.
Ответ
Тебе не нужен советчик. Тебе не нужны поручители. Тебе не нужны учителя. Чтобы понять кто ты есть – не нужно никуда ходить, общаться ради удовольствия, посещать какие-то «святые места», слушать наставления, «мудрости» пронявших учителей, искать чудо-трав и прочих медикаментозных, расширяющих сознание веществ, не нужно никуда лететь, а уж тем более покидать родную страну, рождению чьей ты обязан. Не сыскать счастья на стороне, покуда понятие счастья относительно и руководствуется лишь здравым смыслом. Не сыщешь ты его там.
Весь ответ – в тебе. Дисциплине. Сдержанности. Аскете. Вере. И чем сильнее то или иное – тем пуще результат. На пути к новому себя, несоблюдение одного из вышеперечисленных, – сводит на нет дальнейшее самопознание. Лишь в тишине возможен результат. И дело не окружении. Мудрый спокоен, даже в ситуации, не граничащей со здравым смыслом, где прежде каждый из «советующих» низойдёт восвояси в бездну неведения. Мудрый попросту знает, но не умом, что этого всего нет. Хотя вероятно цунами или иное катастрофично разрушающее трудно вообразить отсутствующим. Но это дело многолетних практик и умению видеть ситуацию не умом, и даже не чувством. Как минимум потому, что и первого и второго в его нынешнем мировоззрении вероятно также нет.
Красноречивость – не талант. Хотя ему тоже учатся, вероятно не одну единицу затраченного времени. Сказать можно что угодно. И как угодно. Талант – внутреннее упорство на пути к цели, которой визуально не существует. Всё остальное – её последствия. Какой смысл учить 1000 правилам, не имевших ценности, когда стоит осознать лишь только одно? Что весь ответ в тебе. Поверии в себя и обстоятельство, в котором ты находишься – не умом, но чувством. Чувством доверия, аккурат близкому человеку. Который, к слову, более ненадёжен, чем ТО, чему однажды доверившись – более никогда не нуждаться ни в чьём совете «от лукавого». Поверить – значит раствориться в мгновении и видении каждого обстоятельства – как должным образом неспроста сформировавшегося.
Следующая глава даст ещё одну подсказку о том, как приблизиться к чему-то особому.
Образ единства
И ежели отдельно взятый индивид порицал происходящее, выделяя его на некое со знаком минус – ежели плохо, и со знаком плюс – если хорошо, то проблема в его неверном трактате действительности и обстоятельства, благодаря которому нисшедшее явление всем доступным образом пыталось донести о несовершенстве взгляда его нынешнего дня. Ибо в сути, даже самое ужасающее, имело больший смысл, чем могло показаться. “Солнце служит – миру, но не в лице раба, а благодетеля.” Дело в том, что обыденному, до постигания оного смысла – гор свернуть, да вод обогнуть, – не счесть. Именно воспринятия, как первопричины, ставшей единым целым сквозь определенные обстоятельства с индивидом. А не банального понимания, свойственного думе обыденной.
Отсюда поговорка про дорогу и идущего сквозь тернии к преодолению, путём упорства, труда и воли. Отсюда единство вечного зарождает начало. Ибо чем крепче вера в дух всесильный, особенно в трудно жизненные ситуации, как раз провоцирующие к особому взыванию глубинного (БОГУ) – тем сильнее единство, как чувство, зарождающее жизнь. И уже позднее, по мере приближения к апогею глубинному своего истинного я (пониманию), особым образом начавшего проявляться, не оставляя индивиду сомнения о сущности единства и видения во всем ничего другого, как ниспосланного во имя понимания его реального назначения, – рамки мира отдельной личности экспансивным проявляют сущность триединства во всем многообразии.
Прекрасный ориентир, находящемуся на пути, и отвратное следствие заложнику ума.
Единство с вечностью духа и его обладателя. Ибо единый троичным, неся в себе одно, с некоторых пор знал, что мог более чем его оплот воображения. Ибо дума его хоть и являлась частью истинного, но все же на шаг отставала от истинного. Ибо учитель всегда остаётся учителем. Каким бы ученик не оказался способным, и сколько бы раз он не превзошёл давшего ему знание, – он на шаг позади. Мудрость Вселенной одарила индивида возможностью, собственным примером убедиться, воочию зрея некомпетентность желаний своих прежних, низших – каких бы высот он не занимал. И по мере приближения к апогею, но уже внешнему, ибо внутреннее с неких пор приняло форму соответственную, – индивид самостоятельным образом выделял малую значимость тех вещей, каковыми бы они стоящими, в рамках мышления другого не были. Ибо, в сравнении с первым, безграничным, всесильным, зарождающим жизнь, в том числе и богатствам, в лице всего осязаемого, – познанного Бога, – все остальное (зависит от степени приближённости к апогею глубинному) начинает являть образ бессмысленный…
Единица устремления
Изначально, что в последствии станет самой яркой единицей, побуждающей к устремлению, – может показаться мрачным, невзрачным, блеклым. Как взгляд родного, любимого ныне, но не тогда: однажды воспринимаемый, как нечто, что угодно, но явно никак следственное отрадное нынешнее. Речь о прекрасном, великом, пробуждающем. И всем связанным по отношению с затронутым.
Ровно, как и на пути к триумфальному, либо иному другому интересующему – вещи порой могут нести двуличный оттенок восприятия действительности. Всё от думы нынешнего мышления, именуемой мировоззрением индивида. Ибо вещь – вечно остаётся неизменной. Но взгляд на оную – всегда пропорционален думе, стремящейся понять отголосья совершенного. Ибо мироздание устроено так, что непрестанные процессы, зарождающие галактики, звёзды, планеты, – формы (в т.ч.людей), к ним не стремившиеся не приемлют. Ибо все процессы стремятся к созиданию, даже рана, – чего говорить о вселенских масштабах?
Но видимо лишь один человек, возомнил, что ему то ВЕЛИЧЕСТВЕННОЕ ни к чему, – и он достаточно осведомлён, живя в мирке, чей пальцем тронь – развалится. Но ещё куда хуже, когда дума питается «духом ушедшего времени». О понятии «стремления» – речи не заходит, но убеждение собственной правоты – зашкаливает, с вечно оправдывающей аргументацией в свою «нещадную» пользу.
И ежели кто-то, как кажется, творит самое вопиющее зло, то вероятнее всего кажется. Ибо зло, как правило вспышкой провоцируется лишь у наблюдавшего, но не творившего. Ему может сие действо отрадно. Почём знать? Лишь суд имевший возможет рассудить. Благая истина – как минимум не искушаться от любого виденного в аккурат животного. Будь что угодно! Даже нисхождение «ангельского существа.» Каждую форму бытия следует расценивать как «случай, дарованный во имя развития не зря». С полным хладнокровием, беспристрастием к виденному, ввиду безразличия, но не осязаемого чувственным, как «подавленность.» Контролируемая искренность. Которая не овладевает вами эмоционально настолько, что в тот момент вы забываете себя. Пронять, как осязаемо выглядит “хладнокровие”, не сквозь призму обыденной чувственной порочной эмоции – возможно лишь устремившись к триумфальному, как первичному чувству, в котором все кажущиеся «божественные» процессы – обыденны.
Планеты не осязают холода, голода, жажды, страха, печали, обиды, злости, ревности, любви – они непрестанно питаемы иными процессами. Триумфальное, именуемое метафорично «как живущее в груди чувство» полностью переплетается с характером «новорождённого дитя» ввиду простоты и непорочной искренности ко всему окружавшему на неконтролируемом уровне. Полное осязание триумфального, нисшедшего как «божественное» – есть неконтролируемое невозмутимое, неколебимое осязание безмятежного, сквозь гущу нещадно вопиющего зла. Ибо зло лишь от неведения, к нему провоцируемых. Даже самый нещадный всплеск, провоцировавший на испуг – не вызовет того самого отнюдь не приятного краткосрочного забвения.