9 ноября
Шрифт:
Я не хочу видеть выражение его лица, когда он увидит, как сильно обгорело моё тело. Почти вся левая половина, если быть точнее. То, что он видит на моей щеке всего лишь малая часть по сравнению с тем, что скрывается за одеждой.
Чувствую, как моя рубашка распахивается и чем больше моего тела обнажается, тем сложнее сдержать слезы. Это самый неподходящий момент, когда я не могу справиться с эмоциями, но думаю, для слез не существует определенного времени.
Я слышу его тяжелое дыхание и резкий вдох, как только моя рубашка полностью раскрывается. Мне хочется вытолкнуть
Бен медленно стягивает с меня рубашку. Тянет вниз до тех пор, пока она не падает на пол. Чувствую прикосновение его пальцев к моим рукам, но я слишком смущена чтобы двигаться, точно зная, что именно он сейчас видит.
Он ведет пальцами вверх от запястий, и по моей щеке стекает первая слеза. Однако, моя слеза его ничуть не смущает. Практически по всему телу меня пробирает озноб, пока Бен продолжает вести пальцами до предплечья. Но на полпути к плечам, Бен останавливается. Я до сих пор не решаюсь открыть глаза.
Я чувствую прикосновение его лба к моему и слышу, что он дышит так же тяжело, как и я, и это единственный факт, который дает мне ощущение комфорта в данный момент.
Мой желудок тревожно сжимается, когда его руки ложатся на край моих джинс.
Мы заходим слишком далеко.
Слишком далеко, слишком далеко, слишком далеко, но все на что я способна, это сделать длинный глубокий вдох и позволить его пальцам расстегнуть пуговицу моих джинс, потому что наравне с желанием остановить его, меня не покидает чувство, что Бен раздевает меня не для получения удовольствия. Не уверена, что он делает, но я слишком неподвижна, чтобы спросить.
Дыши, Фэллон. Дыши. Твоим легким нужен воздух.
Его лоб по-прежнему прижат к моему, и я губами чувствую силу его дыхания. В моем представлении, сейчас он широко раскрытыми глазами наблюдает за своими руками, расстегивающими молнию джинс.
Закончив с молнией, Бен всовывает руки под джинсы, и делает это так небрежно, что я начинаю верить, будто его действительно не беспокоит то, что он прикасается к моим шрамам. Бен стягивает с меня джинсы, и одновременно сам медленно опускается вниз. Его дыхание движется вниз по моей коже, пока он не останавливается на уровне живота, однако он ни разу не прикоснулся к коже губами.
Когда джинсы оказываются у моих ног, я перешагиваю и избавляюсь от них.
Понятия не имею, что произойдет дальше. Что будет дальше? Что. Будет. Дальше?
Мои глаза все еще закрыты, и я не знаю стоит ли он сейчас на коленях или уже ушел.
– Подними руки, - приказывает Бен.
Его грубый голос звучит так близко, что я вздрагиваю от испуга, и невольно раскрываю глаза. Бен стоит прямо передо мной и держит в руках платье, которое недавно отбросил на пол.
Я смотрю на него и встречаюсь с взглядом, который абсолютно не ожидала увидеть. Его глаза неистово горят, как если бы он сдерживается из последних сил, чтобы не сорвать с меня оставшееся белье.
Бен прочищает горло.
– Пожалуйста, подними руки, Фэллон.
Я поднимаю, а он надевает мне на голову платье, и просовывает руки в рукава. Тянет ткань вниз, пока моя голова не высовывается, после чего расправляет складки на моих изгибах. Когда платье наконец на месте, Бен берет прядь волос и откидывает их за спину. Делает шаг назад и оглядывает меня с ног до головы. Он снова прочищает горло, но голос все равно хриплый.
– Чертовски красивая, - произносит он с медленной улыбкой.
– И красные…
Красные?
Я смотрю вниз на платье, но оно черное.
– Твои трусики, - поясняет Бен.
– Они красные.
Я издаю звук, который по идее, должен быть смешком, но больше он похож на всхлип. И только тогда понимаю, что по моим щекам по-прежнему стекают слезы, и я поднимаю руку чтобы стереть их, но они текут без остановки.
Не могу поверить, что Бен одел меня, чтобы просто настоять на своем. Не могу поверить, что позволила ему это. Теперь я точно знаю, что имел ввиду Бен, когда говорил, что не может сдерживать свое возмущение, когда становится свидетелем абсурдной ситуации. Он думает, что моя неуверенность в себе абсурдна и вознамерился доказать мне это.
Бен делает шаг вперед и обнимает меня. Он весь такой успокаивающий и теплый и я не знаю, что ответить. Кладет руку на мой затылок и прижимает мое лицо к его груди. Теперь я смеюсь из-за нелепости своих слез: ну кто же так реагирует? Какая девушка плачет, когда ее впервые раздевает парень?
– Это рекорд, - говорит Бен, отстраняя меня от груди, так чтобы посмотреть на меня.
– Довести свою девушку до слез, меньше чем через три часа после начала отношений.
Я снова смеюсь и обнимаю его, прижимаясь лицом к его груди. Ну почему его не было рядом, в тот момент, когда два года назад я очнулась в больнице? Почему мне потребовалось целых два года, чтобы, наконец, почувствовать хоть капельку самоуверенности.
Спустя минуту или две, я пытаюсь обуздать свои хаотичные эмоции и окончательно прихожу в себя, когда понимаю, что прижимаюсь лицом к рубашке двухдневной свежести, а от Бена не очень приятно пахнет.
Отойдя назад, стираю пальцами слезы. Я больше не плачу, но уверена, что теперь все измазано тушью.
– Я надену это идиотское платье, но с одним условием, - в итоге сдаюсь.
– Сначала ты должен поехать домой и принять душ.
Улыбка Бена становится шире.
– Это уже было частью моего плана.
Мы недолго стоим в тишине, а потом я больше не в силах находиться в этой гардеробной ни секунду больше. Я разворачиваю Бена за плечи и выталкиваю в спальню.
– Уже почти четыре, - напоминаю я.
– Возвращайся к шести, и я буду одета и полностью готова.
Бен идет к двери моей спальни, но прежде чем выйти, оборачивается.
– Я хочу, чтобы вечером ты собрала волосы в хвост.
– Не испытывай свою удачу.
Бен смеется.
– Зачем, черт возьми мне удача, если я не могу ее испытать?