9. Волчата
Шрифт:
Киевское войско могло, вероятно, устроить нормальный бой. Но… Наполеон говорил: «Армия баранов, под предводительством льва, сильнее армии львов с бараном во главе».
Два года назад, на этом же месте под Белгородом, узнав об измене берендеев, Изя бросил армию и убежал в Киев. Судьба сделала круг и снова столкнула его с берендеями на этом же поле. И Изя снова побежал. Только ситуация чуть другая: противник уже ввязался в бой. А разбавленная новобранцами — киевским пополнением — собственная дружина уже не могла плотно прикрыть своего сюзерена.
Карамзин пишет:
«Изяслав бежал
„Вот следствие твоей несправедливости! — сказал первый: — недовольный областию Черниговскою, недовольный самым Киевом, ты хотел отнять у меня и Белгород!“ Изяслав не ответствовал, но просил воды; ему дали вина — и сей несчастный Князь, взглянув дружелюбно на врагов сострадательных, скончался 6 марта 1161 г.
Пишут, что он в битвах обыкновенно носил власяницу брата своего, Николая Святоши, а в сей день почему-то не хотел надеть ее. Разбив Половцев, Олегову дружину, Князя Северского, взяв их обозы, победители отослали в Чернигов тело Изяслава, искренно оплаканного братом Святославом и еще искреннее Иоанном Берладником. Сей злополучный Галицкий Князь, утратив в Изяславе единственного своего покровителя, уехал в Грецию и кончил горестную жизнь в Фессалонике, отравленный ядом, как думали современники».
Пожалуй, нужны несколько комментариев.
Двоюродный брат Святослав (Свояк) оплакивал покойника с удовольствием от всей души — никто не сделал Свояку более зла в жизни, чем его двоюродный брат Изя.
В последних, уже мартовских, их письмах друг другу Свояк отказывался признать Изю Великим Князем, советовал уйти на левый берег Днепра и там ждать суда русских князей. Изя отвечал, что ему лучше умереть, чем идти в голодный Вырь-городок. Если бы Изя победил — туда бы побежал Свояк.
Берладник оставался в голодном Выре с женой Изи, остатками казны и своей малой дружиной. Получив известие о смерти «своего покровителя» он прихватил всё это и побежал на юг.
Изина супруга отнюдь не была простой «детородной машиной». Кстати, детей, кроме единственной дочки, у них не было. Дама была… политически активная. План выкупания пленников у половцев был запущен при её активном участии. Влияние её на Изю было столь велико, что выбитый из Киева он специально остановился ожидать её в Гомеле. Хотя это было весьма рискованно — галичане спешно искали его по всей Руси.
Берладник увёз её в Фессалоники, где в летнее время квартировалась императорская гвардия и размещался двор. Карамзин правильно пишет: Берладник был отравлен. Но не уточняет официальную причину: один из греческих вельмож взревновал его к женщине. Иван Берладник в это время уже не «юноша пылкий со взором горящим», его приставания к чужим дамам — маловероятно. А вот его спутница, княгиня, вдова, умница… вполне могла послужить «яблоком раздора».
Я не зря говорю — «официальная версия». Берладник сдуру позволил себе оказаться в числе врагов Ростика. Который — миролюбив, нетороплив, но вовсе не всепрощающ. А тень недавнего церковного раскола продолжает висеть на Русью. Каждое воскресенье Поликарп, игумен Киево-Печерской лавры, обедает в Великокняжеских палатах, убеждает Ростика восстановить автокефальность Русской церкви. А Ростик — человек очень набожный, к нуждам духовенства всегда прислушивается…. Нет-нет! Как можно! Но сделать что-нибудь приятное столь мудрому государю, который, к тому же, так крепко сидит на троне… А то ведь Клим — Климент Смолятич — отдыхает в монастыре под Киевом и его многие хотят вернуть в митрополиты.
Патриархат многим пожертвовал в эти годы, чтобы сохранить подчинение Русской Православной Церкви. Кажется, и Берладником — тоже. Правда, остался сынок его — Ростислав. С тем же прозвищем — Берладник. Такой же неуёмный искатель Галича. В истории его тоже убьют. Тоже ядом. Но — не пищевым: «Схвативши его израненным, мадьяры приложили к ранам его зелье, отчего он и умер». Но это уже другая история.
После неудачного похода Кобе пришлось уехать в Грузию. Слава его покачнулась. Нужна была новая война для новой славы. В этом, 1161 году, грузинский царь Георгий освободил от сельджуков армянский город Анн. Коба и другие кыпчаки принимали в боях активное участие. Вскоре хан Кобяк вернулся в Степь. С новой славой, с новой богатой добычей, с новыми помощниками, сподвижниками, слугами и рабами. С новыми знаниями в части тактики, осады городов, военных орудий.
Хан Беру удержал свою орду от распада и поглощения соседями. Узнав, о возвращении Кобы в Степь, Беру стал готовиться к войне — удар камчой по лицу забыть невозможно. Стал искать союзников. Посоветовался со старым Боняком. И — нашёл. В 1163 году Великий Князь Киевский Ростислав Мстиславич женил своего третьего сына Рюрика на дочке Берук-хана. Воевать сразу и против половецкой орды, и против русской дружины… Коба рвал дорогие покрывала в своём шатре… Но войну не начал. Отложил. На восемь лет.
Ропака так и не удалось уговорить жениться. Поэтому и играли свадьбу третьего сына для замирения со «степными хищниками». Конечно, Степь никогда не бывает мирной, происходят какие-то набеги, грабят караваны на Днепровских порогах. Но большой войны — нет.
Были и внутренние последствия Изиной смерти. Снова Карамзин:
«Великий Князь…нашел способ дружелюбно разделаться с Андреем (Боголюбским), который добровольно уступил ему Новгород, изведав беспокойную строптивость его жителей. Обузданные согласием двух сильных Государей, они молчали, и Святослав Ростиславич (Ропак) возвратился управлять ими».
Новгородцы не любили брать князей, которые прежде были у них, по очень естественной причине: такой князь не мог установить наряда, доброхотствуя своим прежним приятелям, преследуя врагов, усилиями которых был изгнан. Но что они могли сделать теперь против согласной воли двух сильнейших князей на Руси? Они принуждены были принять Святослава «на всей воле его». Новгородские вольности, данные четверть века назад старшим из Гориславичей — Всеволодом, закончились. Временно.
Шесть лет — с марта 1161 по март 1167 — кажется, последний длительный период мира на «Святой Руси». Ни внутренней большой замятни, ни большого внешнего нашествия. Последнее затишье — вплоть до татаро-монгол.