90-е: Шоу должно продолжаться 10
Шрифт:
Она приблизила лицо, коснувшись губами моей щеки. Планируя, что к концу ее пламенной тирады мы с ней сольемся в страстном поцелуе.
— Какое мудрое рассуждение! — сказал я, тоже добавив в свой голос пафоса и уклонившись от ее губ. — Я должен это записать и обдумать на досуге. Ты позволишь?
Я поднял ее со своих колен и переместил обратно на подлокотник. Поднялся, не обращая внимания на ее растерянное выражение лица. И двинул в прихожую. Типа, блокнот взять. Точнее, на самом деле взять блокнот. Ирония иронией, но сегодня волею цепи случайных совпадений я оказался в другой эхо-комнате. Похожей по вкусам на тусовку вокруг рок-клуба, но пересечений
Тусовочный «флэт» оказался, кстати, весьма даже колоритным и примечательным. В отличие от коммуналки Боржича, находился он в весьма даже приличном доме. Точнее не так. Это в моем прошлом-будущем он станет весьма приличным, когда его выкупит кто-то из олигархов, устроит в этом монументальном доме сталинской постройки крутой ремонт и распродаст ее другим таким же олигархам. Сейчас, в девяностые, он пребывал в довольно грустном состоянии и требовал капитального ремонта. Роскошные квартиры когда-то раздавали интеллектуальной элите, которая со временем измельчала и обеднела. Так что в подъездах… Хотя нет-нет, в этом доме подъезды были такими, что хотелось их назвать по-питерски «парадными». Даже с каким-то подобием грубоватой лепнины и коваными перилами у широких лестниц. И на самом верхнем этаже, седьмом по счету, и находилась конспиративная квартира для этого особо избранного общества.
Хозяина звали Андрей «Вишня» Азаров. Он вел двойную жизнь — был школьным учителем музыки в рабочее время, но в реальности, конечно же, был гением. И работал над книгой, которая, когда будет дописана, потрясет мироздание до самого основания. Это мне сообщили троица его «миньонов» с должным почтением и придыханием, когда я подошел познакомиться. Сам же Вишня на меня произвел приятное впечатление. Ему было, наверное, лет тридцать. Он носил изящную бородку и каре до плеч, лицо интеллигентное и где-то даже просветленное.
— Я могу работать над книгой только по ночам, — говорил он, растягивая гласные. Эта манера была похожа на лениво-неспешный говор Сэнсея. И даже голос немного похож. — Потому что только ночью можно уловить истинные вибрации человеческих чувств. Когда люди спят, они не могут врать, днем же эта реальность заставляет нас носить маски…
«Какой бред он несет…» — подумал я, оглядывая лица кучкующихся рядом с его креслом поклонников. Вот они-то точно не прикидывались, ловили каждое его слово с преданностью ручных собачек.
— Вчера ночью я писал эпизод, в котором мой герой становится пророком, — продолжал хозяин квартиры. — И он смог это сделать как раз именно потому, что не спал по ночам и мог СЛЫШАТЬ, понимаете? Наш мир не случайно устроен так, что любой человек, для которого нормально не спать по ночам, чувствует свою чуждость…
Хрен знает, как этому парню достались четырехкомнатные хоромы с собственным выходом на чердак. Видимо, родители или их родители были из той самой элиты, которым полагалось жить в этом доме, а потом что-то случилось — или они умерли, или переехали куда-то, оставив жилплощадь единственному наследнику. А может он вообще сквоттер. Кто его разберет?
Но квартира была хороша не только своими размерами. В каком-то смысле, она была идеальным «флэтом». Прямо как из какого-нибудь байопика о зарождении культовой рок-группы. Стены в коридоре были от пола до потолка изрисованы картинками и надписями. Концепт был понятен — каждый гость должен
Дверь в одну из спален была сплошняком заклеена этикетками от выпивки. Детально разглядеть у меня пока возможности не было, но там явно были и весьма экзотические.
А стены гостиной, опять-таки, от пола до потолка, были отданы под постеры зарубежных рок-групп. Мебели во всех этих хоромах было не особо много, в основном это были кресла из совершенно неподходящих друг другу гарнитуров. Кажется, хозяин просто притаскивал к себе каждое, которое выбрасывали на помойку.
Вишня поймал мой ироничный взгляд и подмигнул.
— Велиал, правильно? — спросил он.
Я кивнул.
— А вот скажи мне, ты сова или жаворонок? — спросил он. И взгляды его поклонников выжидающе уставились на меня. Готовые немедленно начать осуждать, если я признаюсь, что жаворонок, или одобрять, если скажу, что сова.
— Однажды к великому учителю дону Хуану пришел другой великий учитель, назовем его доном Диего, — многозначительным голосом начал я. — Дон Диего давно хотел попасть в пещеру дона Хуана, но раньше его сюда не пускали, так что в этот раз ему пришлось прикинуться простым паломником и замотать лицо тряпкой. Иначе ученики дана Хуана прогнали бы его ссаными тряпками. И вот затесался, значит, дон Диего в толпу и слушает, как дон Хуан вещает всякие мудрые вещи. А сам незаметно их в книжечку записывает, чтобы потом было что обдумать на досуге. Дон Хуан заметил это дело и спрашивает: «Эй ты, в третьем ряду! С какого конца надо разбивать яйцо?»
Я замолчал, подмигнув Вишне.
— А дальше? — спросила одна из девушек.
— А дальше у дона Диего отобрали его записную книжку и выгнали ссаными тряпками, — усмехнулся я.
— Но что он ответил-то? — не унималась любопытная девушка.
— А ты бы что ответила? — спросил я.
— С тупого, — сказала девушка. — Там такая пустая полость, с нее чистить удобнее.
Все зашумели, кто-то начал с ней спорить и доказывать, что как раз это неудобно, кто-то, что вообще сбоку разбивает, а кто-то вспомнил про лилипутов и Гулливера.
— Прикольно, — сказал Вишня, встал и пожал мне руку. — Нам нужно с тобой выпить.
Мы с ним переместились к столу. Он познакомил меня с еще несколькими местными «функционерами». Тусовка «избранных» была в целом постарше, чем я, в смысле Вова-Велиал. Вузы они уже закончили, у большинства была работа. И в основном — в культурной среде. В музеях, библиотеках, школах и вузах. Все они считали себя невероятно прогрессивными и очень образованными. Обсуждали с огнем в глазах какие-то статьи и книги, о которых я был ни сном, ни духом. Но чтобы высказываться в таких компаниях, далеко не всегда нужно быть в курсе. Достаточно уметь вовремя ввернуть дискуссионную фразочку. И в промежутках записывал контакты тех, кто привлек мое внимание. По своей привычке я прикидывал, чем все эти знакомства могут быть полезными. И пока они спорили об ущербности субъективного идеализма, я обдумывал серию концертов «ангелочков» в разных не очень подходящих для этого местах. Например, в краеведческом музее. Или в том же планетарии. Один из этой компании как раз там работал. И пока он высказывал свое ценное мнение, я представлял, как «ангелочки» поют, а в это время купол планетария бороздят космические корабли и всяческие астероиды. Хм. Или, скажем, библиотека. Рок-концерт среди стеллажей с книгами…