90-е: Шоу должно продолжаться 7

Фишер Саша

— А ты… — Ева завозилась, устраиваясь поудобнее. — Ты видел, как проходят эти самые съемки?

— Нет, конечно, — я покачал головой. — Настолько далеко мое любопытство не простирается. Я всего лишь присматриваю за его актерами в свободное от работы время.

— Он попросил тебя мне ничего не говорить? — спросиля Ева.

— Ага, — кивнул я и поцеловал ее в макушку. Замер, все еще ожидая упрека. Ну не может же быть, чтобы было так все хорошо.

— Знаешь, мы в академии как-то обсуждали секреты и тайны, — задумчиво сказала Ева. — Получается, что тот человек, которому доверяют некий секрет, оказывается под гнетом двойной ответственности. За себя и того парня. И еще и виноватым

перед теми, кому этот секрет не рассказал, хотя мог.

— Надо же, какие мудрые мысли у вас преподают, — удивился я.

— Да нет, это было не на занятии, — улыбнулась Ева. — Это мы просто так болтали, потом. Когда сидели в кафе после. Зашла тема о том, что хранитель тайны — персона со всех сторон уязвимая. И как бы он не поступил, все равно найдется тот, кто посчитает его виноватым.

— Но ты не считаешь? — уточнил я.

— Ни за что, — покачала головой Ева. — Получается, что тебе можно доверить тайну, и ты ее точно никому не расскажешь. Раз даже мне не рассказал про отца.

— Кстати, я же не спрашивал, — оживился я. — А как там вообще твои успехи? Поездка в Питер твои занятия не сильно нарушила?

— Ну, я только одно пропустила, — пожала плечами Ева. — И мне разрешили посетить один внесессионный семинар бесплатно. А вообще — хвалят. Говорят, что после второй сессии меня, возможно, возьмут работать на телефон доверия.

— А тебе самой как, нравится? — спросил я. — В том, что у тебя все получится, я не сомневался ни разу.

— Не знаю, — Ева отстранилась и посмотрела мне в лицо. Взгляд был серьезным. — То есть, в принципе, мне нравится, но кое-что смущает. Помнишь, я говорила, что у меня есть ощущение, что это секта? Наверное, я была все-таки неправа, но все равно… Знаешь, что меня немного настораживает? Вот прошло одно занятие. Мы там учились понимать значение взгляда. Ну, там, если человек смотрит вверх и вправо, то это человек думает о будущем или выдумывает. Вниз влево — проговаривает про себя ответ, прежде, чем сказать его вслух… И мы все вроде как все еще такие же новички, чтобы научиться это все моментальн срисовывать, нужны долгие тренировки. А все прямо сразу надуваются чувством превосходства. И как будто есть мы, и есть все остальные. И остальные эти по определению хуже и тупее.

— Эффект тайненького знаньица, — усмехнулся я.

— Что? — нахмурилась Ева. Но тут же лицо разгладилось. — А, ну да. Наверное. Мы знаем что-то, чего вы не знаете. Но ты же, например, знал про глазодвигтельные реакции?

— Нет, — признался я. Действительно, не знал, во всяком случае, меня специально никто этому не учил. Навык считывания с лиц был исключительно приобретенной штукой. Отточил, когда работал телохраном, а потом, когда стал директором, довернул и усугубил. Плюс — природная наблюдательность. Пожалуй, если сейчас меня взяться чему-то такому учить, то я стану чертовски тормозным. И то, что раньше доходило до меня за какую-то долю секунды, в время беглого взгляда, начнет шевелить скрипящие шестеренки в голове: «Таааак, он смотрит вправо и вниз, а это значит… Хотя стоп, для него же это лево как раз…»

— Но тебя ведь никто не заставляет так думать? — спросил я.

— Дело в другом, — серьезно сказала Ева. — Я всегда считала себя особенной. Единственной и неповторимой, и все такое. А сейчас как будто со стороны смотрю, как все вот так же считают. И мне… не очень.

— Ты и правда особенная, — сказал я, снова прижимая девушку к себе. — Единственная и неповторимая.

— Эй, Вовчик! Ты не спишь еще? — раздался из прихожей голос дяди Гоши. — Выходи давай, прощаться будем!

— Сейчас вернусь, — прошептал я Еве и вышел в прихожую. Дядя Гоша стоял у двери, уже полностью застегнутый и в шапке.

—

Слушай сюда, — доверительно сказал мне он, когда я вышел. — С конопатым проблем быть не должно, он вроде паренек сообразительный, у него дома мамка одинокая и дом покосившийся, так что как только деньги почует, вцепится в работу, как миленький. А вот второй…

— Сева, — подсказал я.

— Ну да, Сева, — кивнул дядя Гоша. — Чую я, с этой маминой конфеткой мы еще хлебнем лиха. Так что приглядывай внимательно, он тот еще жук.

— Есть что-то, что я должен знать? — спросил я.

— Короче, этот Сева — дюже балованный, — хмыкнул дядя Гоша. — Батя у него — председатель колхоза, а мамка — какой-то там депутат. Отправили его в прошлом году в наш универ поступать, так он все деньги пропил, экзамен проспал, а сочинение написал такое, что его преподы друг другу как анекдот зачитывали. Мы ему отказать хотели, но он так умолял, так просил… В общем, веры этому парню нет, и ты приглядывай. Особенно слушай, с кем он по телефону сговаривается и о чем. Ходили слушки, что когда с экзаменов вернулся, он всех девок в деревне триппером наградил. Так вот нам такого допустить никак нельзя, ясненько?

— Понял, — кивнул я.

— Ну вот и ладушки, — дядя Гоша хлопнул меня по плечу. — Я там тебе в блокнот расписание их съемок сунул. Ну, на случай чего, ты понял, да?

— Да понял я, понял, — усмехнулся я. И меня опять разобрал смех. Триппером, значит. Блин, сходить что ли в кожвен, сделать копию с его карточки… Ну так, чисто для прикола. Не будущего шантажа ради, а так, просто.

Наташа всплеснула длинными руками и так резко села на край сцены, что показалось, что она рухнула. Ссыпалась, как скелет, из которого выдернули все «крепежи».

— Что-то не то! — сказала она, уперев в лоб оба кулака. — Чего-то не хватает!

— Да круто все выходит! — возразил Бес, опуская меч. — Мы раньше вообще так не заморачивались, просто мечами махали, и всем нравилось!

— Так потом мы еще и играть будем нормально, — неуверенно сказал Бельфегор. Который на репетиции просто стоял, чуть пританцовывая. А рот его обожаемого поливокса выполняли две поставленные рядом табуретки.

— Но ты же понимаешь, что что-то все равно не то! — Наташа резко повернулась к нему. — Будто чего-то не хватает. Мы вроде все правильно делаем, но получается скучно совсем.

— Мы вообще-то не клоуны, — сказала Эланор.

— А может, зря? — хмыкнул с места я.

— Что? — хором спросили все участвующие в театральном движе толкиенисты.

— Да так, подумалось, что если сделать чуть все шоу чуть безумнее, то может получиться что-то интересное, — я вскочил с первого ряда и запрыгнул на сцену. — Забрал у одного из парней меч, взвесил его в руке. — Бес, вот смотри, какая мысль… Если сначала всем прохожим сделать картонные маски такие плоские с нарисованными лицами. А когда один из них начинает биться с демоном и ему проигрывает, то сначала падает, а потом срывает маску с лица…

— А под ней красный клоунский нос? — прищурилась Наташа, неотрывно наблюдавшая за тем, как я взмахиваю мечом вправо и влево.

— Ну, скажм так, яркий грим, — ответил я. — Нос под картоном сложно спрятать. В общем, Бес, вот смотри. Ты, такой, нападаешь, отскакиваешь, крутишь восьмерку, потом получаешь удар и падаешь…

Я рухнул на дощатый пол сцены, уронив меч.

— Кирюха, играй припев, — сказал я, не поднимая головы. Кирюха ударил по струнам. Я уперся ладонями в пол, дергано поднял голову, сначала выпрямил один локоть, потом второй. Посмотрел в зал и высунул язык. Поднялся, ломано раскачиваясь, как нечто среднее между зомби и механической куклой. И стараясь попадать в ритм.