90-е
Шрифт:
В школе тоже было хорошо — за пару дней после каникул деточки убедились, что их любимый маскот жив, здоров и никуда от них уходить не собирается, поэтому вернули мне право на личное пространство, а количество «приемных перемен» сократили до двух в неделю. Сегодня как раз такой день, поэтому сижу здесь с Нанако и президентом фан-клуба, обслуживая жиденькую очередь из страждущих.
Отец, кстати, в качестве компромисса между моим подростковым бунтом и своей озабоченностью безопасностью любимого сына (что очень приятно!) и не менее любимой дочери (что, почему-то,
— Ой, ты уже восьмой раз приходишь! — Вдруг остановил какого-то второгодку Ямагути-семпай.
— Я не виноват, что у меня много младших братьев и сестер! — Начал оправдываться тот.
Я успокаивающе махнул президенту фан-клуба, и тот пропустил завсегдатая, который шлепнул передо мной десяток моих фоток — ничего особенного, просто стою в школьной форме и улыбаюсь на фоне школьного фестиваля — даже не помню, кто и когда ее сделал.
— Мои младшие братья и сестры без ума от «Покемонов», поэтому, прошу вас, Одзава-сенсей, подпишите!
Хмыкнув, подписал первую и спросил:
— И сколько ты берешь за мои автографы?
Пацан дернулся, и, отводя взгляд (японские дети вообще плохо умеют врать), фальшиво засмеялся:
— Что вы, Одзава-сенсей, как я могу продать что-то настолько для меня ценное!
Показал Нанако и президенту фан-клуба заранее оговоренный жест. Ну люблю я нагнетать драматизм! Девушка подошла к пацану, заняв место за его спиной, привстав на цыпочки, дотянулась до уха и зловеще прошипела с оскалившейся мордахой:
— Ты что, у*бок, собрался на*ебать Иоши-саму?
— Иии! — Не на шутку испугался такого неожиданного наезда пацан и начал было оборачиваться, но…
— Сядь! — Приказал Ямагути-семпай, который успел закрыть дверь и подойти к пацану. Они с Нанако надавили бедолаге на плечи, заставив сесть.
— Я не против торговли автографами! — С безмятежной улыбкой пояснил я напуганному донельзя малолетнему спекулянту (не как что-то плохое, в капитализме живем же!), надежно прижатому к стулу, — Но ненавижу, когда меня держат за идиота!
— Ты ведь не держишь Иоши-саму за идиота? — Наклонившись, прошипела Нанако.
— Нет! Конечно нет! Умоляю, простите меня! — И он бухнулся в большой сорян.
— Ты так и не ответил на вопрос! — Скучающим тоном напомнил я ему.
— На этих каникулах я был на севере Кюсю, там мне удалось продать ваш автограф за тридцать тысяч!
Это, очевидно, в йенах — местные дети не я, поэтому на доллары автоматически цены не переводят.
Мы с Нанако одновременно вздохнули:
— Жадный ты, — Это я.
— Ты продешевил, придурок! — А это она!
— Простите, Иоши-сама! — Поклонилась Нанако.
— Не парься, — Отмахнулся я и вернулся к «пациенту», — Ну-ка рассказывай все, что знаешь про ценообразование!
— Да! — Он вскочил на ноги, отряхнулся и начал вещать, пока я подписывал ему фотки — мне ж не жалко! Пускай пацан купит себе что-нибудь прикольное.
Ожидаемо, стандартного ценника не существовало, но стоимость прямо пропорционально возрастала по мере
Отпустив неплохо пропотевшего от такой эмоциональной встряски пацана с миром и пачкой фоток, улыбнулся президенту фан-клуба и Нанако:
— Спасибо, что подыграли!
— Он позволил себе вопиющее неуважение! — Выдал ожидаемое Ямагути-семпай, и Нанако горячо закивала.
***
— Я думаю, здесь лучше всего подойдет мой хороший товарищ Георгий Францевич Милляр, — Через полтора часа после моего появления в ее квартире решила Елена Николаевна.
Позади остались приветствия, экскурсия (я у нее еще не был) по квартире, чаепитие с вкуснейшими пирожками (пожилая актриса до сих пор не потратила все фрукты, которые надарили ей за время болезни) и подробный пересказ будущего фильма, параллельно с которым Елена Николаевна листала сценарий — он на английском, так что никаких проблем.
— Простите, боюсь совсем ничего о нем не знаю, — Признался я.
— Неудивительно, — Вздохнула Елена Николаевна, — У вас наших сказок поди и не встретишь. Он в детских фильмах злодеев всю жизнь играет.
— Эти типа Кощея и Бабы-Яги? — Предположил я.
— Именно что Кощея и именно что Бабу-Ягу! — Мелодично засмеялась Елена Николаевна, и я невольно хохотнул вместе с ней, — Вот такая карьера, представляешь? А ведь человек всю жизнь мечтал в кино сниматься. Нет, ты не подумай — дети его героев любят всей душой, как и его самого, но… — Она развела руками, — А еще он мне идеально по возрасту подходит — в 1903 родился.
Жесть! 86 (или уже даже 87!) лет!
— Понимаю, — Кивнул я, — У меня нет причин не доверять вашему выбору, Елена Николаевна, только мы его, пожалуй, доктору Сугаваре покажем, вы не против?
— Лишь бы он против не был! — Фыркнула она.
— Вот на себя уговоры и возьмете тогда! — Предложил я, — Если здоровье позволит, сначала фильм, потом — лечение. Нет — наоборот.
— Добрый ты! — Улыбнулась Елена Николаевна.
— Просто не хочу, чтобы во время съемок возникли проблемы! — На чистых рефлексах поцундерил я в ответ.
Глава 24
Большую часть полета (первым классом) меня и Такеши воспитывали, а мы делали вид, что слушаем. Наконец, отец и Ито-сан от такого трудоемкого процесса проголодались и свалили, дав мне возможность поговорить с любимым кумиром:
— Чего это ты такой довольный?
— Моя награда престижнее твоей! — Подмигнул он мне.
— Я могу громко сказать посреди важных индусов, что обожаю говядину, и нас всех отправят домой.
— Ты так не сделаешь! — Не поверил мне Такеши и закурил.