94, или Охота на спящего Единокрыла
Шрифт:
…Старины и Митрича по дневному времени в общежитии на улице Ч-ской не было. Я терпеливо дожидался их, параллельно коря себя за то, что накануне анонсировал им свой утренний визит, прозрачно намекнув, что вскоре, возможно, предстану перед ними в гордом звании штатного работника популярной Радиостанции с окладом согласно должностной инструкции — ну да что уж теперь. Наконец, в дальнем конце коридора нарисовался атлетичный профиль Курбского. Завидев меня, он искренне обрадовался.
— Ну, чего там у тебя? — не сближаясь, выпалил он.
— Да ничего, Серег, — уставшим голосом объявил я, — Я возвращаюсь…
Старик просиял.
— Я знал,
— Да не в этом дело, — сказал я, — Просто оказывается, что в мире есть места еще и похуже нашего!!!
И я вернулся.
Возвращался я медленно. Так оголодавших сперва отпаивают теплым бульоном, дабы не вызвать ненароком заворот кишок. Или обмороженных сначала лишь тихонечко растирают спиртом. Под чутким наблюдением Курбского мы принялись за «месячных». В хорошем смысле слова: то есть за тех, кто когда-то, будучи не в силах сразу от нас отвязаться, попросил перезвонить им через месяц. И теперь их час как раз пробил. Вскорости, кстати, следовало ожидать появления «квартальных» и «полугодовых». Затем, как водится, перешли к «наработкам» Курбского, которые он, сохраняя веру в Лучшее, заботливо все эти дни делал для меня, и так далее. И к концу первого часа в одном месте у меня даже согласились вновь «принять факс»…
Удивительно, но терапия доктора Курбского в сочетании с привычной обстановкой комнаты 1505 дала свои плоды незамедлительно. Когда глубоким вечером я появился дома, мама спросила:
— Ну, как ты съездил на Радио? Получилось что-нибудь? Я лишь махнул рукой.
— А между тем, тебе тут звонили…
— Кто? — спросил я.
— Не знаю, какой-то мужчина. Просил перезвонить. И сказал, что по поводу рекламы…
О! Мне звонили! Вмиг всё во мне затрепетало. «По поводу рекламы…»
— Да, по поводу рекламы, — повторила мама и, еще немного покрутив обрывок газеты со своими записями, добавила, — Вот номер. А, вот и он. Мужчину звали Роберт Аронович…
И, положа руку на сердце — автору было от чего затрепетать. Внимание человека по имени «Роберт Аронович» и само по себе чрезвычайно лестно — а уж «по поводу рекламы»… Надо заметить, что по данному поводу нам не звонил никто и никогда. Да, отксеренные мною в подвале сверхсекретного предприятия прайс-листы, как вы помните, были снабжены нашими телефонами: моим домашним и общажным Старины соответственно (причем старику так понравилось плотно вошедшее в наш лексикон слово «ресепшн», что он порвался было подписать его ко входящему номеру старушки-вахтерши на первом этаже, и нам с Митричем стоило немалых усилий убедить его ограничиться лаконичным «добавочный»). С другой стороны, оригинальный «прайс» содержал на себе, естественно, и четыре телефона истинного отдела рекламы, те самые, по которым мы в случае нужды разыскивали Оборотняна — и именно в них Старина первоначально видел корень всех бед и место, куда безвозвратно уходят все «наши» звонки. Наивный, однажды он даже поделился своими опасениями с Мастером, на что тот, искренне расхохотавшись, заверил, что, буде такое чудо и случится, мы узнаем об этом первыми. С того дня эти номера мы, зная о верности Наставника принятым на себя обязательствам, старательно замазывали. Сперва аккуратно, пытаясь придать зачеркульке вид изящного дизайнерского решения — а затем и практически без стеснения.
Ожидаемых плодов это не принесло. Нам по-прежнему
И вот—звонок. По поводу. Причем, как ни странно, человека с указанными позывными мне отчего-то не припоминалось. Не доверяя памяти, я судорожно перелистал заветный блокнот с рабочими записями. Да, они не отличались свойственными Курбскому четкостью и логикой изложения материала — но кое-что разобрать в них все-таки было можно. Тем не менее, никакого «Роберта Ароновича», или хотя бы чего-то похожего, несмотря на все видовое многообразие, по-прежнему видно не было. Я призадумался — «Это что же за Роберт Аронович такой?..» И тут догадка яркой молнией прострелила мой воспаленный мозг!
«Это ОН!!! Вернее, именно что не он, а… короче — это с Радиостанции!!! Моё яркое выступление не осталось незамеченным!!! И пусть имя-отчество этого хмыря со сцены было иное, тем более, что я его и не запомнил — так оно даже лучше! Значит, кто-то другой, старший по званию, тайно наблюдал за процедурой! Да, именно так! Мои навыки были оценены в полном объеме, ну наконец-то! И теперь они все-таки решили разыскать меня… не, ну а что? Дело было сегодня с утра — с утра. Телефон свой я при записи оставлял — оставлял. Нет, решительно никаких иных вариантов в голову-то и не приходит!»
Я повторно внимательно перелистал блокнот с самого первого трудового дня девятого марта. Роберт Аронович в списках по-прежнему не значился. Немного смущало лишь то, что данный мне номер явно не совпадал с расположением Радиостанции, а имел, судя по всему, своей диспозицией диаметрально противоположную нам рабочую окраину. «Ну, ничего, — успокоил я сам себя, — это просто означает, что Роберт Аронович звонил с домашнего. Учитывая тонкость и некоторую даже конфиденциальность вопроса — это вполне объяснимо и где-то даже логично!» И, едва не затоптав мать, я кинулся к аппарату, буквально на лету вонзая пальцы в отверстия диска…
— Ты куда? — ошарашено спросила та, — Времени давно девятый час, а он просил до семи звонить. Или завтра уже, после десяти…
«После десяти? — озадачился я, — Значит, телефон этот все-таки рабочий… Тогда как объяснить тот факт, что…» Впрочем, искать новых объяснений сил уже не было. Настроение автора вновь летело по привычной уже синусоиде со всё нарастающей амплитудой: «Глубоко девятый час… завтра после десяти… значит, вновь как всегда: впереди тринадцать с небольшим бессонных часов…»
Ровно в 10.01 следующего дня я остервенело накрутил заветные семь цифр. Последовало несколько мучительно длинных, практически бесконечных гудков, вслед за чем раздался наконец-то заветный щелчок снимаемой трубки.
— Добвый день, я вас вниматевьно свушаю!
— Добрый день! — произнес я срывающимся голосом, — Могу я услышать Роберта Ароновича?!
— Это я, — раздалось в ответ (ну, кто бы сомневался — прим. авт.) — Свушаю, гововите…
— Роберт Аронович, это Михаил, Вы звонили мне вчера, — затараторил я.