А чего дома сидеть? Том 4: Россия, Афганистан и Иран

Смолина Анна

Несмотря на то, что на главном острове Сахалина огромное количество интересных мест, которые определенно стоило бы посетить, нам больше всего хотелось побывать именно на Курильских островах, особенно на Итурупе. Однако сначала мы узнали, что для посещения Курил требуется пропуск (пограничная зона), который оформляется в течение тридцати дней, а вернуться с Итурупа на главный остров региона еще сложнее, чем с Сахалина на материк. В те же дни на меня в социальных сетях вышли представители сахалинской администрации с предложением выступить на молодежном форуме. Узнав о наших трудностях с пропуском, они предложили помощь в его ускоренном получении, но вот помочь с логистикой на Итуруп и обратно не могла даже администрация. Места на эти паромы выкупаются заранее, на

них большие очереди, и никто не мог предсказать, когда у нас получится оттуда выбраться. Мы, конечно, не были готовы к такой информации и поняли, что все это очень плохо вписывается в наши планы. Поэтому просто решили, что все, что мы можем взять от Сахалина в этот приезд, – одной ногой погулять по острову несколько дней и второй сразу же возвращаться на материк.

На «ход первой ноги» мы объехали несколько пляжей в поисках местного янтаря, в простонародье именуемого сахалинитом. Дальневосточный янтарь имеет цвет крепкого, густого чая с вишневым оттенком. Он старше балтийского собрата почти на 15 миллионов лет и лежит прямо под ногами на побережье, среди кучек природного мусора из деревяшек и мелких угольков, выброшенных приливами Охотского моря. Черный уголь и сахалинит здесь на берегу всегда рядом, как верные спутники друг друга, дожидаются своих искателей, оседая на уютных песчаных просторах.

Мы возились палочками в песке, выковыривая камушки с ракушками, раскапывая янтарь, а после полезли и в воду, копошиться с водорослями. Пока их вылавливали, заметили, как к берегу подъехал мужчина, надел высокие рыбацкие сапоги и зашел по пояс в воду, тоже собирая водоросли. По камням, торчащим из воды, я подобралась к нему поближе и стала расспрашивать. Оказалось, что мужик набирал их для супа. А если нужны водоросли для салата, то он рекомендовал перебраться на берег к соседнему селу.

– Ух, – восхитилась я, – обожаю, когда вот так еду можно раздобыть своими руками. Там же, рядом с нами небольшой компанией лежали на камнях тюлени. На них никто не обращал внимания, местные жители занимались своими делами на берегу, и только мы с Валерой и нашими собаками завороженно замирали и приглядывались. Такой Россию мы еще не видели. Сахалин – особенное место, и сюда, без сомнений, точно хочется вернуться – спокойно, со всеми разрешениями и кучей времени, чтобы снова покопошиться на самых необычных островных пляжах и понаблюдать за жизнью морских зверей.

«Второй ногой» мы отправились добывать билеты на обратный паром, и вся эта паромная головоломка заиграла новыми красками. Публикация о нашем опыте поездки на пароме в моих социальных сетях вызвала резонанс – новостные сахалинские паблики активно распространяли ее, а главный медиахолдинг острова на основании этого материала опубликовал статью. Нам стали писать местные телеканалы с просьбами о комментариях и развернутых интервью, а одно из самых крупных федеральных СМИ предложило опубликовать мою заметку на их платформе. Я же, выкладывая материал о пароме, думала, что эти скучные подробности про блох и отвратительный сервис будут никому не интересны, и, когда в мой блог посыпались комментарии в духе «спасибо, что не замалчиваете проблему», – искренне удивлялась. С каких пор описывать свои впечатления о поездке в общественном транспорте стало чем-то вроде смелого поступка? А когда еще и на обратном пути к нам на пароме подошел персонал выяснять отношения, стало окончательно понятно, что я, того не желая, разворошила осиное гнездо. Вот что происходило дальше.

Мы позвонили на кассу, внесли себя в бронь и запросили двухместную каюту класса «люкс». На пароме их всего две. Поздно вечером следующего дня, когда открылась продажа билетов, приехали в кассу с вещами, и, к нашему удивлению,

выяснили, что нам могут предложить только общий восьмиместный номер на нижней палубе.

– Погодите, но мы же бронировали «люкс», – настаивала я.

– «Люксы» уже заняты, – резко ответили в кассе без возможности к обсуждению.

– Какое гнусное бронирование! За него же перевозчик взымает плату, – начала бурчать я. Но кассир была надрессирована и на возмущения не реагировала. Но и я не остановилась.

– С нами две собаки и, если мы окажемся в одной каюте с посторонними людьми, это никому не понравится. Собаки будут гавкать.

Кассир внезапно оживилась.

– Могу предложить вам подождать ровно час, если какие-то пассажиры с бронью на «люкс» или двухместную каюту не явятся, эти места я смогу отдать вам.

– Хорошо, давайте так и сделаем, – подобрела я и вернулась к месту ожидания.

Час длился долго, но на рейс действительно не явился кто-то из пассажиров, и нам досталась обычная двухместная каюта на верхней палубе. А в одном из «люксов» разместилась семейная пара, с которой мы немного подружились еще во время первого заплыва. Они возвращались этим же рейсом. Мужчина, водитель грузовика регулярных почтовых рейсов на Сахалин, рассказал, что для водителей, плывущих вместе с машиной, существуют привилегии на бронь лучших номеров. Именно поэтому паромы перед рейсом часто приходят с заранее выкупленными каютами.

Спустя пять часов пассажиров обратного рейса отправили на посадку, и когда мы зашли в свою двухместную каюту, приятно удивились. На этот раз, несмотря на все ту же простоту, она выглядела гораздо уютнее: чистые подушки и одеяла, аккуратные матрасы. Окна приведены в порядок, не было ободранных стен и мебели. Мы остались довольны и, пока паром наполнялся пассажирами, в общей суете прошмыгнули поразглядывать каюту класса «люкс». В «люксе» пышности тоже не наблюдалось, но номер оказался существенно просторнее: кроме двух комнат, в нем были туалетные удобства и некоторая техника. Возвратившись к себе в каюту, мы размышляли, что, видимо, та неликвидная запасная каморка с блохами, которую нам выдали за доплату в прошлый раз, была всего лишь способом дополнительного заработка для персонала.

В самом конце заплыва, когда судно уже приближалось к материковой части и интернет снова появился, к нам вдруг постучалась перевозбужденная старшая бортпроводница. Персоналу кто-то передал о моей публикации.

– Ребята, я все понимаю, но почему, если вы остались недовольны предыдущей поездкой, вы не пошли с этим отзывом к капитану, а написали в интернете?

– А какой в этом смысл, разве капитан не знает, что происходит на его судне? – возразила я, не понимая, к чему все это.

– Из-за вас теперь будет хуже всем. Вы это понимаете? – продолжала она, и в ее голосе звучала настойчивость.

– Кому всем?

– Всем. Пассажирам, – ответила женщина. – Теперь людям из-за вас будут отказывать.

– Это не так, – вмешался Валера. – Через кризис вы придете к улучшению. Так же тоже нельзя, мы написали, как было, ничего от себя не придумывали.

– Хорошо, ребята, я вас поняла, – сказала женщина и так же резко исчезла, как и появилась.

Через несколько минут мы прибыли в порт и, направляясь к трапу, слушали, как, пробегая мимо нас, другая бортпроводница демонстративно возмущалась: «Поназаводили свои каналы, рассказывают они там». Мы не реагировали. Люди старшего поколения были приучены молчать, еще несколько десятилетий назад голос человека заколачивался глубоко внутрь. Но сейчас другая эпоха – время говорить.

Позже, в толпе у трапа, когда пассажирам разрешили спускаться, мы увидели, что внизу на земле стоит капитан. Он всегда спускается в числе первых, сопровождаемый своим шпицем. Когда капитан заметил нас в толпе, в его взгляде сверкнули молнии. Валера на него не смотрел, а я сделала безразличный вид.

– Толя, вон они! – прогремел капитан, обращаясь к мужчине, который пропускал пассажиров по трапу.

Толя начал разглядывать толпу перед собой.

– Да не там ты смотришь, они сзади, – не унимался он.