А что же будет со мной?
Шрифт:
Где-то рядом раздался оглушительный взрыв, от которого я вздрогнул.
О’Брайен улыбнулся.
– Взрываем, – сказал он. – Там дальше полно скальной породы.
Ольсон похлопал меня по руке:
– Мне пора, Джек. Увидимся через три дня. Тим о тебе позаботится.
Он развернулся и двинулся обратно к «ягуару».
О’Брайен взглянул на часы:
– Дайте мне десять минут, мистер Крейн, а потом мы вернемся на аэродром. Я только прослежу, чтобы парни получили обед. – И он отошел, а я остался торчать
Я огляделся. Работа по расчистке территории шла полным ходом. Асфальтоукладчик уже проложил двести ярдов взлетной полосы. Снова громыхнуло, когда взрыв разорвал скалы впереди, а потом десяток бульдозеров взревел, приступая к работе. «Какого черта я здесь забыл?» – спрашивал я себя. Организовать работу лучше просто невозможно. При той скорости, с какой вкалывают эти люди, полоса будет готова не через три месяца, а через два.
Я стоял в ожидании под палящим солнцем, когда кто-то дунул в свисток. Машины замерли, и всякий шум утих. Люди побросали лопаты, и все потянулись к трем большим грузовикам, с которых негры принялись раздавать бутылки с водой и контейнеры с едой.
В открытом джипе ко мне подъехал О’Брайен.
– Запрыгивайте, мистер Крейн, – сказал он. – Я отвезу вас к вашему коттеджу. Вам не помешает принять душ. Мне-то уж точно не помешает! – Он засмеялся. – А потом мы можем вместе перекусить у меня. Мы с вами соседи.
– Отлично. – Я уселся рядом с ним. – Слушайте, Тим, может, нам перейти на «ты»?
Он поглядел на меня и кивнул:
– Запросто.
Он быстро проехал по взлетной полосе, свернул с нее и направился к длинному ряду небольших домиков недалеко от диспетчерской вышки.
Он остановился у начала ряда, вышел и подошел к коттеджу с номером пять.
– Это твой. Располагайся. Заходи ко мне в шестой номер, скажем, через полчаса. Идет?
– Отлично.
Забрав из машины сумку, я открыл дверь коттеджа и шагнул в благословенно прохладный, кондиционированный воздух. Закрыл дверь и огляделся. Большая гостиная была обставлена по высшему разряду. Четыре кресла-шезлонга, битком набитый бар-холодильник, цветной телевизор, книжная полка, полная книг, ковровое покрытие под ногами, похожее на траву, а у дальней стены – стереосистема и приемник. К гостиной примыкала спальня с двуспальной кроватью, шкафами, ночным столиком с лампой, дверь из спальни вела в ванную, где имелось все, о чем только можно мечтать.
Я сбросил с себя одежду, принял душ, побрился, надел рубашку с коротким рукавом и льняные брюки, вышел в гостиную.
Меня так и подмывало выпить, но я воздержался. Я посмотрел на часы: оставалось еще пять минут, поэтому я закурил и принялся ждать. Ровно в половине первого я подошел к коттеджу номер шесть и постучал.
О’Брайен, уже не такой потный, но в той же одежде, открыл дверь и замахал, приглашая меня войти. Я оказался в точной копии домика, из которого только что вышел. В воздухе стоял запах жареного лука, от которого у меня потекли слюнки.
– Обед вот-вот принесут, – сказал он. – Что будешь пить?
– Ничего, спасибо.
Я опустился в один из шезлонгов.
Девушка в бутылочно-зеленой блузе и бутылочно-зеленых брюках в обтяжку вошла в комнату с подносом в руках. Она быстро накрыла на стол, поставила две тарелки и вышла.
– Давай перекусим, – сказал О’Брайен, усаживаясь за стол.
Я присоединился к нему.
У меня на тарелке лежали толстый стейк, фасоль и картошка фри.
– А у вас тут неплохо кормят, – заметил я, нарезая стейк.
– Здесь все по высшему разряду, – сказал О’Брайен. – Мы ведь работаем на Эссекса.
Примерно минуту мы ели молча, а потом О’Брайен сказал:
– Я так понял, вы с Ольсоном во Вьетнаме дружили?
– Он был моим командиром. Я обслуживал его самолет.
– И как оно было во Вьетнаме?
Я отрезал еще кусочек стейка, намазал горчицей и уставился на мясо.
– Мне-то было неплохо, но в меня не стреляли. – Я сунул стейк в рот и прожевал.
– Да, это меняет дело.
– Точнее и не скажешь.
Мы принялись за еду, а потом О’Брайен спросил:
– И у тебя большой опыт в строительстве взлетно-посадочных полос?
Я перестал жевать и посмотрел прямо ему в лицо. Он смотрел на меня. Мы изучали друг друга, и я просто не мог не ощущать симпатию к этому грузному толстяку, жующему стейк и глядящему мне в глаза своими честными голубыми глазами.
– Я авиамеханик, – сказал я. – Я разбираюсь во внутренностях большинства самолетов, но я понятия не имею, как строить взлетно-посадочные полосы.
Он коротко кивнул, затем намазал кусочек мяса горчицей.
– Ясно. Что ж, Джек, спасибо за откровенность. Давай сразу все проясним. Ольсон сказал, что хочет курировать мою работу. Он опасается, что полоса не будет построена за три месяца. Он сказал, у него имеется эксперт, который будет надзирать за мной. Я согласился, потому что деньги платят отличные. А Оль-сон до одури боится Эссекса. Когда один человек боится другого из опасения потерять работу, мне жаль его, и я хочу ему помочь.
Я немного посомневался, но все-таки сказал:
– Я знал Ольсона тринадцать месяцев назад. Сегодня впервые увидел после долгого перерыва. Он чертовски сильно изменился.
– Правда? Я на этой работе всего-то пару недель, но испуганного человека видно сразу. – О’Брайен покончил с обедом и откинулся на стуле. – Итак, Джек, чем же ты собираешься заниматься? Я могу с уверенностью сказать, что полоса будет готова через полтора месяца. Со мной работает отличная бригада, и я знаю, что могу положиться на этих людей.