А дальше – море
Шрифт:
А отец все протирает очки. И не произносит ни слова. Уильям откашливается.
– Бобби уже сказал своим родителям, – сообщает он. – Комната Дэвида свободна, с тех пор как он уехал в Европу. Их родители будут рады приютить меня.
Отец смотрит сначала на маму, а потом обращает взор к Уильяму, поверх очков.
– Нет, – тихо говорит он. – Это не вариант.
– Но, папа, – голос Уильяма звучит пронзительней, чем ему хотелось бы, – я хочу заработать денег летом. Хочу продолжать помогать в войне. Ехать сейчас в Мэн – это просто, не знаю, легкомысленно.
–
– Я уже не ребенок, мама. Летом мне исполняется пятнадцать. Через три года меня могут призвать в армию. Ехать в Мэн – легкомысленно, – повторяет он. – Напрасная трата времени. – Он встает, резко отодвигает стул. – Вы не понимаете. Никогда ничего не понимаете. – Он старается не кричать. – Я не голоден. Могу я выйти из-за стола?
Мать смотрит на него, и в глазах у нее безмерная усталость.
– Да, – отвечает она.
– Нет, – говорит отец. – Сядь за стол и закончи ужин.
– Позволь ему уйти, – говорит мама. – Оставь его в покое. – Тон решительный и твердый, какого Уильям, пожалуй, прежде не слышал.
Краем глаза он замечает, как отец мотает головой, но не произносит ни слова. Джеральд мгновенно затихает. Беа наконец решается поднять голову и взглянуть на него, но он не может понять выражения ее лица. Разочарование? Уильям выходит из столовой и отправляется в свою комнату.
Позже мать приносит ему ужин на голубом деревянном подносе со складывающимися ножками. На этом подносе она всегда подавала им еду в постель, когда они болели.
– Дорогой. – Она садится на край кровати. – Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы радовался тому, что имеешь.
– Да, мам. И что я буду делать целое лето в Мэне?
– Ты можешь косить там газоны. В городе живет масса народу. Я могу найти тебе работу, за которую будут платить. (Уильям покорно кивает.) Уверена, там ты тоже сможешь делать что-нибудь полезное для фронта. В конце концов, там рядом океан. – Она целует его в макушку и встает, собираясь уходить. Он замечает слезы на глазах матери.
И когда она уже в дверях, он вдруг выпаливает, не успев подумать:
– Почему отец всегда отвечает «нет», что бы я ни предложил? Почему он все время придирается ко мне?
Мать оборачивается, пожимает плечами.
– Потому что он такой, Уильям. Не забывай, вы же почти во всем похожи. Именно поэтому вы вечно сцепляетесь, но попытайся хотя бы иногда взглянуть на вещи его глазами. Он ведь с радостью помог бы тебе с домашними заданиями. Хотел бы играть с тобой в шахматы.
Уильям сдерживается, чтобы не закатить глаза. Ни за что, думает он.
– Я понимаю, – говорит он. – Спасибо за ужин.
Мама тихо прикрывает за собой дверь.
Беа сидит на кровати, раскрыв на коленях тетрадь с домашним заданием по английскому, но прислушивается к разговору в соседней комнате. Ужин был кошмарным. В этой семье редко случаются скандалы. Вот ее родители, наоборот, ругались довольно много. Иногда они старались
– Твои родители вообще когда-нибудь кричат? Спорят о чем-нибудь?
– Нет, – удивленно ответил Джеральд. – Они отлично ладят друг с другом. А вот мы с Уильямом цапаемся.
Первый год она вообще считала их идеальными. Но потом начала замечать разные мелочи: как они порой демонстративно не обращают внимания друг на друга или, наоборот, обмениваются выразительными взглядами. Вот как сегодня вечером, когда миссис Джи разрешила Уильяму выйти из-за стола. Во взгляде, которым она наградила мистера Джи, была такая ярость, что Беа сразу вспомнила о матери, но миссис Джи она редко видела в таком состоянии. И мистер Джи промолчал. Если бы ее мама так посмотрела на папу, тот бы немедленно взорвался.
Уильям должен был поделиться с ней своими планами. И тогда она подсказала бы, как лучше действовать, хотя и знала, что мистер и миссис Джи все равно не позволят ему остаться. О чем он вообще думал, выкладывая все вот так прямо за ужином, перед всеми? Он, конечно, не такой уж эгоист, просто совсем не думает о последствиях. Неудивительно, что ему так ответили. Надо же соображать, что ничего хорошего не выйдет от громких заявлений за семейным столом. Ужин – это территория мистера Джи. Он любит направлять беседу, выслушивать новости дня от каждого члена семьи, строить планы. Впрочем, Беа стало полегче, когда Уильяму не позволили остаться дома. Что за Мэн без него? Джеральд милый и все такое, и у него полно идей, и с ним спокойно, но все равно центр всего – Уильям. Именно благодаря ему жизнь вертится.
Беа слышит, как миссис Джи выходит из комнаты Уильяма. Ждет пять минут, а потом стучит в стенку условным стуком, который Джеральд придумал еще в Мэне. Три двойных удара означают вопрос, можно ли войти. Пауза, потом ответ: один удар. Она открывает дверь его комнаты, Уильям сидит на кровати, ужинает.
– Я знаю, – говорит он. – Не начинай. Это была глупая затея.
– Нет, – отвечает она, усаживаясь на вертящийся стул перед письменным столом. – Вовсе не глупая. Но не надо было заявлять о ней таким образом. И потом, я думала, тебе нравится в Мэне.
– Нравится. Но разве ты не чувствуешь, Беа, – он выпрямляется, подается вперед, и она перестает крутиться на стуле, внимательно слушая, – что мы просто теряем время? Просто ждем, пока что-нибудь произойдет? Я хочу делать что-то важное, что имеет смысл. Плавать в город, рыбачить, собирать ягоды – это ведь неправильно, когда идет война?
Беа кивает и опускает голову. Ей нравится, что Уильям доверяет ей. Но это она должна делать больше, это она не должна наслаждаться безмятежной жизнью. Дня не проходит, чтобы она не думала о родителях. Ей всякий раз становится не по себе, когда она вспоминает, где они и что сейчас с ними. Даже несмотря на введение карточек, здесь война кажется такой далекой.