А единороги будут?
Шрифт:
Где-то в отдалении я ощутила чужую вину и волнение. Отлично! Блок начинает истончаться!
Слевитировав на Грыфа, слегка удивленного случившимся, я перенесла к себе еще более удивленного гнома, которого даже на время из тоскливого транса вышибло.
– Эй, элгкарес, с чернозадым уже натискалась? А чего меня схватила, а не к рогатому перепрыгнула?
– О, смотрю, ты оживился? – ехидно уточнила я, внутренне радуясь тому, что мальчишка перестал плакать, и в ужасе вспомнив, что впереди двенадцать… ДВЕНАДЦАТЬ часов
– Рогатый не в моем вкусе, - ухмыльнувшись, я подмигнула обернувшемуся в нашу сторону Нибрасу. – Люблю невысоких и рыжих. Говорят, они ужасно темпераментные.
Гномик застыл, потом вдруг засмеялся, только как-то с надрывом и, действительно, вскоре смех перешел в плач. Обняв и скрестив свои руки у него на груди, я прижала мальчишку к себе, представляя, что мы в коконе, теплом таком, огороженном от всех и вся. Только мы вдвоем, и никто не видит этой истерики, и только я чувствую, как вздрагивает тело в моих практически материнских объятиях. Дожила: замужем за дроу, любовница вампира, усыновила гнома…
– Никогда не думал, что отправлюсь в то же самое путешествие, что и прадед. Только у него уже тогда дети были, а у меня нет никого…
– Ну, мало ли, может, есть, а ты не знаешь, - попыталась я утешить ребенка. Мы так и ехали, прижавшись друг к другу, поэтому я сразу почувствовала, как он напрягся, дернулся, потом расслабился, снова всхлипнул…
– Ты только не позволяй себе впадать в тоску и отчаяние, хорошо? Лучше злись! – попросила я, прижимая мальчишку к себе покрепче.
– Глупо…
– Что «глупо»? – не поняла я.
– Глупо злиться. На мне городские девчонки сначала гроздьями висели, а я все выбирал, выбирал… И вот, еду с вами, так и не выбрав ни одной, - пробурчал гном.
– То есть ты ни разу… - не удержавшись, я все же ляпнула это вслух и просто услышала, как затрещал хрупкий и ненадежный мостик доверия между нами. Но я быстро сориентировалась и все починила: - Ну, ничего, зато потом выберешь уж точно самую лучшую!
– Если выживу…
– Куда ты денешься? – одной рукой я потрепала мальчишку по рыжим вихрам и снова прижала к себе.
– Ты в голове шелестящий голос слышал? – спустя пару минут поинтересовалась я таинственным шепотом. Интуитивно я ощущала, что надо постоянно общаться, не давая себе проваливаться в пучину печали.
– И сейчас слышу, - горестно вздохнул Ярим.
– И что он говорит? – понятное дело, чушь какую-нибудь, но зато, если этой чушью поделиться, то, может, и полегчает.
– Обещает мне любовь красивых эльфиек и карту в драконову пещеру с золотом.
– Наплюй, эльфийки тебя и так полюбят, - улыбнулась я, снова растрепав огненную шевелюру. – Дочери лесов и солнца не смогут устоять от внимания такого яркого и светлого парня, как ты.
– Да не сдались мне эти эльфийки. Выскочки самовлюбленные, - буркнул ксенофобный горшочек с ядом. –
– Ну, эльфийки же невысокие, - провокационно заступилась я. – И красивые.
– Чего бы ты в женской красоте понимала?! Они дуры замороженные! Вот у свирфнеблинов или гномов женщины – красивые. Сильные, выносливые…
– Даст сковородой по лбу, сразу к ее мнению прислушаешься, - подколола я мальчишку.
– Мать отцу иногда давала… помогало, - хмыкнул он в ответ. – И тебе вон сковородой махать научиться не помешает.
Иех, зря он на любимую мозоль наступил. Но ничего, сейчас соберемся…
– Хочешь, я все тебе расскажу про твоего Рикиши? – прошелестело в голове. – Все его тайны тебе выдам…
Я даже отвечать не стала, просто представила мысленно не очень пристойный для настоящий леди жест. Раз гном его вчера использовал, значит, и туннельные жители поймут.
– Понимаешь, Ярим, когда изредка надо на верный путь направить, то можно и сковородой. А когда надо ежедневно, да не один раз, то лучше…
– Ремнем? – гномик как-то нахохлено-возмущенно зыркнул на меня, обернувшись вполоборота, и явно надулся.
Тут я вспомнила об одном насторожившем меня моменте и решила уточнить:
– Слушай, а чего ты на ремень Чхара так странно смотрел? Тебя раньше часто таким били?
– А то! У отца такой был, он им очень помахать любил. И дядя иногда выписывал. Пока я помладше был.
– Отец? Ремень-то дроувский, я думала…
– Дроу своих рабов кнутом или магией лупят. А ремень – это индивидуальный подход к воспитанию, - мальчишка сначала снова развеселился и потом опять расплакался.
Как бы мне его от этих шелестящих уродов заблокировать?
– С чего ты взяла, что мы уроды? Может, мы красивые!
Я вновь мысленно повторила некультурный жест, прижав мальчишку к груди и гладя его по голове.
– Индивидуальный – это же хорошо, да?
Никогда раньше не утешала парней, плачущих от магически нагнанной тоски. Главное – не жалеть и не подкалывать, потому что первое только усилит эту самую тоску, а второе он мне припомнит, когда оклемается. Да и первое тоже припомнит… Но не оставлять же его один на один с этими шелестящими монстрами и собственными переживаниями?
– Ну да, - гном шмыгнул носом и снова посмотрел на меня вполоборота. Убедился, что я не смеюсь над ним, и выдал: - Ремень только те, кто любил, использовали, понимаешь? Мне на благо, типа.
– Ну, так и я тебе на благо… - тут я позволила себе немного улыбнуться, чтобы спровоцировать очередную истерику.
– Еще скажи, что от любви, - пошмыгал носом мальчишка, когда немного успокоился.
Ох, кажется, я знаю, куда именно бьют с ноги эти шелестящие твари.
– Ярим, как бы это не пафосно звучало, но ты для меня, как член семьи. Ведь нам столько ехать вместе…