А если снова с чистого листа
Шрифт:
– А я её уважала. Ну, что ж, ошиблась. Делаем так. Как только он будет готов, звони мне. Мы с тобой заберём его, брак ваш я зарегистрирую прямо в машине на коленке и довезу до Маши. Сдашь ей свой паспорт, и несколько дней он проживёт на её даче, там печка, продержится. Пишешь заявление на отпуск, а из него плавно уйдёшь в декрет. Ну, и ищи жильё.
Назавтра она уже сдавала материальные ценности по описи. Анастасия Ивановна очень возмущалась тому, что Альбина покидала интернат в трудную для него минуту, но та отрезала: «Не люди для интерната, а интернат для людей. И то не для всех, как оказалось». Подгоняло её то, что на местном коммерческом канале, оказывается, накануне передача прошла. Там Альбину показали
Когда он позвонил, Альбина даже почувствовала облегчение, хотя жилья она покуда не подобрала. Перезвонила Саше и пошла на остановку, чтобы автобусом доехать до города. Дрожащий Володя уже сидел на заднем сиденье Сашиного автомобиля.
– А коляска-то где?
– В багажнике.
– Ты замёрз?
– Нет… переволновался…
– Нет оснований для волнений, братишка.
– Ничего себе братишка, – захохотала Саша. – Я же вас только что собралась провозгласить мужем и женой, мысленно, правда. Привыкай, а то сейчас всю заздравную речь произнесу: «Именем Российской Федерации…», да ещё целоваться заставлю.
Они уже собрались оформлять бумаги, когда вдруг у Альбины болью скрутило живот. Он и до этого у неё побаливал с тех пор, как поселилась на даче, и она понимала, что надо бы к врачу, но всё надеялась отлежаться.
– Э-э, – испуганно заблеял новобрачный.
Саша поглядела на неё, матюгнулась и, бросив папку, схватилась за руль:
– Ближе всего тут больница скорой помощи!
Когда её, уже почти пришедшую в себя, привезли на каталке из операционной, палатная врачиха прослушала её живот и сказала:
– За беременность не волнуйся, ты просто в рубашке родилась, что сюда попала. У нас врач, что тебя принимал – у него чуйка, да ещё на той неделе был подобный случай, тоже аппендицит, и тоже на третьем триместре. Только у той не сразу разобрались, и всё хуже кончилось. А у тебя всё вовремя, лапаротомией обошлись. Так что полежишь у нас в патологии, и к концу недели выпишем.
Как только её оставили в покое, она схватилась за телефон. Саша ответила спокойно, что оформляет Бережкова в санаторий, находящийся в черте города. На благодарности и обещание сразу расплатиться, грубая Саша буркнула, что не одна Альбина хорошее помнит. Пусть радуется, что скрутило её сейчас, а не несколькими часами раньше, когда она одна-одинёшенька сидела в дачном посёлке.
– Ох, за последние месяцы я в такие пертурбации попадала, но спасалась, и каждый раз мне говорили, что в рубашке родилась. Может, всё обойдётся? Может, рубашек этих на мне слоями как на капусте?
Но рубашки кончились.
– Всё, Альбина, беги, – сказала ей Саша по телефону через пару дней. – Мне Володя Бережков позвонил из санатория. Был у него кто-то, и, судя по описанию внешности, твой Смирнов. А значит, продала тебя Анастасия Ивановна, потому что о твоём решении забрать его больше никто не знал. Бережков не рискнул позвонить тебе, потому что технических возможностей твоего бывшего не знает. Мне приехать за тобой?
– Нет, не успеешь, уходить надо немедленно. Если удастся, я тебе знак подам и Володю заберу.
Придерживая свой огромный живот двумя руками, она зашла в ординаторскую. Пусто. Подошла к рабочему столу, прислонилась животом к нему и принялась перебирать истории болезни. Почти сразу наткнулась на свою, пролистала и оторвала с последнего листа квитанцию на сданные в приёмном покое вещи, сунула в карман казённого халата и поплелась к двери, чуть не попав под её удар.
– Что вы здесь делаете?
– Мне нужно выписаться… срочно…
– Об этом
– А пораньше?
– Идите, Смирнова, не мешайте работать.
Ну, не мешать – так не мешать. Вернулась в палату, запихнула в пакет сумочку и прочие вещи и двинулась на выход. На вопрос соседки, куда намылилась, ответила, что к ней пришли проведать. Спустилась в приёмный покой, забрала одежду и спряталась за лифт, чтобы одеться. Хотела выйти по пандусу, по которому подъезжали машины скорой помощи, но увидела с него, что у ворот стоит полицейская машина, и рядом с ней Артур. Ишь, какие силы привлёк! Может, стоит пообщаться, не будет же он убивать её в присутствии должностного лица? Нет, он совсем псих в последний год, не стоит рисковать здоровьем своим и малыша. Вернулась к лифту, поднялась на второй этаж, повернулась к выходу в холл, где пациенты общались с посетителями, но потом раздумала. Лучше выйти через поликлинику, там сейчас столько народа, что затеряться не составит труда. Так и оказалось. Спустилась с широкого заснеженного крыльца и увидела, как из такси женщина помогает вылезти старушке.
– Вы свободны? – спросила таксиста.
– Куда поедем?
– На автовокзал.
– Вообще-то… а, ну ладно, – промямлил он.
Она сообразила, что такси не местное и спросила:
– А вы откуда?
– Из Ефимовска.
– А мне туда и надо, – ответила не задумываясь. – Точнее, в район, деревня Бережки.
Решила, что так распорядилась судьба. Уезжать надо из города, а куда – ей всё равно. И таксист обрадовался, сказав, что на автовокзал тогда ехать не стоит, попутчиков можно взять у трамвайного кольца. Назвал цену поездки с тремя или двумя попутчиками, её устроило. Предложил пересесть на переднее сиденье. Альбина согласилась, смеясь, что сзади двое к ней не втиснутся, даже если особо худенькие попадутся. И по дороге болтала с попутчиками, сообщив, что в большом городе замучили аллергии, поэтому решили с братом-инвалидом месяц-два пожить в этой деревне, откуда родом её отец, на что неожиданно получила от попутчицы предложение снять дом её тётки, который после её смерти пустует.
Попутчица жила в центре деревни, куда их довёз таксист и, развернувшись, повёз остальных попутчиков дальше, а райцентр, и уже через полчаса она, заплатив какие-то смешные деньги и познакомившись с правилами эксплуатации газового отопления, оказалась в маленьком домике, зажатом между двумя большими зданиями красного кирпича. Всё это относилось к бывшей школе, «оптимизированной» много лет назад, и переделанной под жильё. Этот самый домик был прежде школьными мастерскими.
Жизнь в деревне оказалась занятной. Если в большом городе, живя в собственном доме, соседей знала в лицо и только здоровалась при встрече, никогда не вступая в разговоры, а в многоквартирном доме на соседей вообще внимания не обращала, то тут все знали всех, и не только соседей. Поразила Альбину одна бабка, которая даже не из соседнего дома. Она заявилась на следующий день после заселения, без стеснения расспросила обо всём, гаркнула через забор:
– Вась, картошки подкинь ведро, не тащить же беременной от меня!
Удивительно, но буквально через десять минут сосед ведро картошки принёс, категорически отказавшись от денег, сказал, что почти родственник хозяйки этого дома, которая умерла недавно, что рад знакомству и вообще тому, что не молодняк рядом будет жить, от которых только громкая музыка. На вопрос, откуда в деревне молодняк, ответил: «А как же, в фермерском хозяйстве только молодые работают». Он попрыгал на крыльце и пошёл домой за доской, которую пришпандорил на крыльцо взамен той, которая прогибалась: «У тебя вес, знаешь ли». Ещё больше он обрадовался привезённому через неделю Машей Володе и за двадцать минут соорудив пандус на том же крыльце для его коляски.