А ЕСТЬ А

Рэнд Айн

– Мне кажется… у нас нет выбора… – почти прошептал Мауч.

Все молчали; мистер Томпсон старался не замечать, что все взгляды устремлены на него.

– Ну что ж, поступайте как знаете. Я не могу мешать. Делайте что хотите!

Доктор Феррис повернулся к Лоусону.

– Джин, – напряженно, все еще шепотом произнес он, – беги в радиорубку. Распорядись, чтобы все станции приготовились. Скажи, что я подготовлю мистера Галта к выступлению в течение ближайших трех часов.

Лоусон вскочил и с неожиданно радостной ухмылкой выбежал из комнаты.

Она поняла. Поняла,

что они собираются делать и каково внутреннее состояние, позволившее им прийти к этому решению. Они не надеялись, что задуманное приведет к успеху. Они понимали, что Галт не сдастся; они и не хотели, чтобы он сдался. Они знали, что ничто их не спасет; они и не желали, чтобы их спасли. Ими руководила паника безрассудных эмоций, всю свою жизнь они боролись с реальностью и теперь достигли того состояния, когда наконец почувствовали себя как дома. Их даже не волновало, откуда У них это чувство; их сущность сводилась к тому, чтобы никогда не задумываться, что и как они чувствуют, к ним просто пришло осознание, что именно к этому они стремились, что это как раз и есть та реальность, которая составляет смысл их чувств, действий, желаний, их устремлений и выбора. В этом и заключались суть и характер их бунта против жизни и не имевшего названия поиска безымянной нирваны. Они не хотели жить. Они хотели, чтобы умер он.

Ужас, который она ощутила, был подобен внезапному удару хлыстом; она поняла, что предметы, которые она воспринимала как людей, таковыми не являются. Ей стало ясно все, пришла пора действовать. Он в опасности; в ее сознании не было ни места, ни времени для эмоций по поводу действий недочеловеков.

Надо сделать все так, – шептал Висли Мауч, – что бы никто никогда не узнал…

Никто и не узнает, – ответил Феррис; в их голосах слышалась осторожность заговорщиков. – Это секретное место, отдельное строение на территории института… Зву конепроницаемое и стоящее на достаточно безопасном рас стоянии от всего остального… Лишь немногие работающие там имели туда доступ…

Если бы мы полетели… – произнес Мауч и внезапно умолк, будто заметил на лице Ферриса предостережение.

Дэгни увидела, как Феррис остановил на ней взгляд, внезапно вспомнив о ее присутствии. Лицо ее не дрогнуло, всем своим видом она выказывала полнейшее безразличие, словно ничего не понимала и ничто ее не волновало. Затем, будто осознав, что разговор здесь ведется секретный, она повернулась, слегка пожав плечами, и вышла из комнаты. Она знала, что они уже перешагнули ту черту, когда стали бы волноваться из-за нее.

Она так же неторопливо, с видом полного безразличия шла сквозь залы отеля к выходу. Но, когда она прошла квартал и свернула за угол, голова ее внезапно дернулась вверх, складки вечернего платья подобно парусу с шумом забились об ноги от неожиданной стремительности движений.

И теперь, мчась в темноте, думая только о том, как поскорее добраться до телефонной будки, она чувствовала, что в ней неуклонно растет новое ощущение, вытесняющее напряжение страха и опасности; ощущение свободы мира, которому никто и ничто не помешает.

Она заметила полоску света на тротуаре, которая пробивалась из окна бара. Никто

не обратил на нее внимания, когда она прошла через полупустой зал, – немногочисленные посетители все еще напряженно перешептывались перед потрескивающей пустотой телеэкрана.

Стоя в тесном пространстве телефонной будки, как в кабине корабля, готового к полету на другую планету, она набрала номер ОР -.

Ей тут же ответил голос Франциско:

Слушаю.

Франциско?

Привет, Дэгни. Я ждал твоего звонка.

Ты слушал радио?
– Да.

– Они намерены силой заставить его сдаться. – Она старалась говорить так, будто просто излагала факты. – Они собираются пытать его. На территории ГИЕНа есть какая-то машина, которую они называют «увещевателем Ферриса». Это в штате Нью-Гэмпшир. Они упоминали о самолете. Сказали, что заставят его выступить по радио в течение ближайших трех часов.

Понял. Ты звонишь из телефонной будки?
– Да.

Ты все еще в вечернем туалете?
– Да.

Слушай внимательно. Иди домой, переоденься, упакуй самое необходимое, возьми драгоценности и дру гие ценные вещи, которые сможешь унести, надень что– нибудь теплое. У нас не будет времени на это позже. Встретимся через сорок минут на северо-западном углу, в двух кварталах к востоку от главного входа в терминал Таггарта.

Хорошо.

Пока, Слаг.

Пока, Фриско.

Меньше чем через пять минут Дэгни стояла в спальне своей квартиры и срывала с себя вечернее платье. Она оставила его на полу посреди комнаты, как ненужную форму армии, в которой она больше не служила. Она надела темно-синий костюм и – вспомнив слова Галта – белый с высоким воротом свитер. Упаковала чемодан и сумку с ремнем, которую могла повесить на плечо. Драгоценности она засунула в самый угол сумки, включая пятидолларовую золотую монету, которую заработала в той долине, и браслет из сплава Реардэна, полученный ею за пределами долины.

Она легко вышла из квартиры, заперев дверь, хотя понимала, что, возможно, больше никогда в нее не вернется. На мгновение ей стало труднее, когда она пришла в свой кабинет. Никто не видел, как она вошла; в приемной никого не было; огромное здание Таггарта казалось необычайно тихим. Она стояла и смотрела на свой кабинет, вспоминая обо всех годах, проведенных здесь. Потом она улыбнулась; нет, не так уж и трудно, подумала она, открыла сейф и достала документы, за которыми пришла. Ничего другого брать из своего кабинета она не хотела – кроме портрета Натаниэля Таггарта и карты трансконтинентальных дорог Таггарта. Она сломала рамы, свернула в трубочку портрет и карту и сунула их в чемодан.

Она как раз запирала чемодан, когда услышала чьи-то поспешные шаги. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел главный инженер; он весь дрожал, лицо его было перекошено.

– Мисс Таггарт! – вскричал он. – О, слава Богу, мисс Таггарт, вы здесь. Мы искали вас повсюду!

Она не ответила, лишь вопросительно посмотрела на него.

Мисс Таггарт, вы слышали? \

Что?

Значит, не слышали! О Господи, мисс Таггарт, это… ке могу поверить, но… Господи, что делать? Мост… моста Таггарта больше нет!