А ЕСТЬ А
Шрифт:
– Единство действий и цели, – говорил Мауч, – при ведет нас к лучшей жизни…
Мистер Томпсон склонился к Га лгу и прошептал с дружеской улыбкой:
– Вы должны будете сказать несколько слов согражда нам, немного позже, после меня. Нет, нет, не нужно речи, всего одну-две фразы, не больше. Просто «привет, сограж дане» или что-то в этом роде, лишь для того, чтобы они узнали ваш голос.
Слегка усиленное давление «секретарского» дула на ребра Галта добавило еще один молчаливый абзац. Галт не ответил.
– План Джона Галта, – говорил Висли Мауч, – урегу лирует все конфликты. Он защитит собственность богатых и многое даст бедным. Он облегчит бремя налогов и обеспе чит увеличение государственных пособий. Он снизит цены и поднимет
Дэгни осмотрела несколько лиц – ей потребовалось некоторое усилие, чтобы поверить, что такое возможно, – которые смотрели на Галта с ненавистью. Она заметила, что Джим был одним из них. Когда на телеэкране маячила фигура Мауча, эти лица оставались скучающе спокойными, они не выражали удовольствия, но на них лежала печать утешительного знания, что от них ничего не требуется и что ничто не является прочным и неизменным. Когда на экране появлялась фигура Галта, губы их сжимались, а лица вытягивались, во взглядах появлялась напряженность. Внезапно Дэгни ясно ощутила, что они боятся четкости его лица, ясности его черт, ощущения реальности его бытия, объективного существования. Они ненавидят его за то, что он такой, какой есть, подумала она и почувствовала жуткий ужас, поняв суть их души; они ненавидят его за способность жить. А хотят ли жить они! – с усмешкой подумала Дэгни. Несмотря на оцепенение, охватившее ее сознание, она вспомнила его высказывание: «Желание быть никем – это желание вообще перестать быть».
Теперь мистер Томпсон суетливо кричал в микрофон, взяв бодрый «народный» тон:
– Это говорю вам я: дайте по зубам тем сомне вающимся, которые стремятся к расколу и сеют страх! Они говорили вам, что Джон Галт никогда не объединится с нами, не так ли? И что? Вот он здесь, лично, по собственно му желанию, за этим столом и во главе страны! Он хочет, готов и может служить на благо своего народа! И ни один из вас никогда больше не должен сомневаться или сдаваться! Завтрашний день уже наступил – и какой день! Еда три раза в день для каждого, и так каждый день, машина в каждом гараже, бесплатное электричество, производимое каким-то хитрым мотором, подобного которому мы с вами никогда еще и не видели! Все, что от вас требуется, – это потерпеть еще немного! Терпение, вера и единство – вот рецепт прогресса! Мы должны жить в согласии друг с другом и с остальным миром, как одна большая, дружная семья, все должны работать на благо всех! Мы нашли лидера, который побьет все рекорды нашей богатой истории! Его заставила прийти сюда любовь к человечеству – чтобы служить вам, защищать вас и заботиться о вас! Он услышал ваши мольбы и с готовностью вызвался исполнить наш общий человеческий долг! Каждый из нас – сторож своему брату. Нет человека, который был бы как остров, сам по себе! А сейчас вы услышите его голос, услышите его обращение к вам!.. Леди и джентльмены, – произнес он торжественно, – Джон Галт обращается к большой семье рода человеческого!
На экране появился Галт. Мгновение он не двигался. Затем быстрым отточенным движением, так, что рука «секретаря» не успела за ним, поднялся с места и отклонился в сторону – направленное на него дуло револьвера предстало взорам всего мира; некоторое время он стоял лицом к телекамерам, глядя в лицо невидимым зрителям, затем произнес:
– Убирайтесь с дороги!
Глава 9 . Генератор
«Убирайтесь с дороги!» Доктор Стадлер услышал это по радио, сидя в своей машине. Он не понял, исходил ли сле дующий звук – полувопль, полусмех – от него, или он услышал его по радио, раздался щелчок, и все смолкло. Радио замолчало. Никаких звуков из отеля «Вэйн-Фолкленд» не раздавалось.
Он переключал кнопки под освещенной шкалой приемника. Все было мертво,
Его передернуло, он вцепился в руль, навалившись на него всем телом, как жокей в конце заезда, нога его нажала на акселератор. Небольшой отрезок автострады, казалось, подпрыгивал вместе со скачками фар. За пределами этой освещенной полосы простирались лишь прерии Айовы. Он не знал, почему слушал радиопередачу; а теперь не понимал, почему дрожит. Внезапно он фыркнул – это прозвучало как злобное рычание, адресованное то ли радио, то ли тем людям в городе, то ли небу.
Он следил за номерами дорог на редких помильных столбах вдоль автострады. Ему незачем было смотреть на карту: за четыре прошедших дня эта карта отпечаталась в его сознании подобно вытравленным кислотой линиям. Этого они у меня не смогут отнять, думал он; они не остановят меня. У него возникло ощущение, что его преследуют; но позади него на целые мили не было ничего, кроме света задних фар его машины – двух маленьких сигналов опасности, бегущих во тьме прерий Айовы.
Он двигался уже четыре дня. Причиной послужило и лицо человека, сидящего на подоконнике, и лица тех, кого он встретил, выскочив из комнаты. Он крикнул им, что не договорился с Галтом и что и им не удастся, что Галт уничтожит их всех, если они первыми не уничтожат его.
– Не набивайте себе цену, профессор, – холодно ответил ему мистер Томпсон. – Вы достаточно вопили, что ненавидите его со всеми потрохами, но, когда пришло время действовать, вы совсем не помогли нам. Я не понимаю, на чьей вы стороне. Если он не пойдет на уступки мирно, мы, возможно, будем вынуждены оказать на него давление, ну, например, использовать заложников, которым он не хотел бы, чтобы причинили боль, – и вы первый в этом списке, профессор.
Я? – вскрикнул он, задрожав от ужаса и горького, отчаянного смеха. – Я? Да он проклинает меня больше, чем кого бы то ни было!
Откуда мне это знать? – отозвался мистер Томпсон. – Я слышал, что когда-то вы были его учителем. И не забывайте, вы единственный, с кем он согласился встретиться.
Казалось, ум его плавится от ужаса, у него было ощущение, что он вот-вот будет раздавлен двумя стенами, приближавшимися к нему: у него не оставалось шансов на спасение, если Галт откажется сдаться, и еще меньше, если он присоединится к этим людям. Именно в тот момент начал формироваться и приобретать четкие очертания образ грибообразного сооружения посреди прерий Айовы. Позже все образы стали сливаться в его сознании.
Объект "К" – подумал он, не отдавая себе отчета, вид ли этого строения, или феодального замка, возвышающегося над равниной, способствовал его осознанию, в какое время и к какому миру он принадлежал… Я Роберт Стадлер, думал он, это моя собственность, она появилась благодаря моим открытиям, мне говорили, что я изобрел это… Я покажу им! Он не понимал, имел ли в виду человека на подоконнике, или тех, других, или вообще все человечество… Его несвязные мысли уподобились плавающим в воде щепкам. Взять все под контроль… Я покажу им!.. Контролировать все, заставлять… Другого способа жить на земле нет…
Именно эти высказывания словесно обозначили план, заполнивший его сознание. Он чувствовал, что все остальное ему понятно – понятно благодаря дикому чувству, яростно вопившему, что других пояснений не требуется. Завладев объектом "К", он будет управлять частью страны как феодальной вотчиной. Каким образом? Ответ давали его чувства: как-нибудь. По какой причине? Сознание его постоянно повторяло, что основной причиной служил ужас, который он испытывал по отношению к банде мистера
Томпсона, что находиться среди них для него небезопасно, что его план – вынужденная необходимость. В глубине его затуманенного сознания таился и ужас другого характера, но он был подавлен и утоплен вместе со связками между отдельными щепками слов.