А ЕСТЬ А
Шрифт:
– Ладно, – сказала она, – теперь я представляю, каким спектаклем вы хотите поразить меня.
Но в его лице не было ни жестокости, ни жалости, только спокойное сознание правоты.
– Мисс Таггарт, у нас здесь первое правило, что каждый должен сам все увидеть и понять.
Машина остановилась у обособленно стоящего здания. Дом был сооружен из грубо отесанных гранитных глыб, большую часть фасада занимало огромное сплошное окно.
Я пришлю вам доктора, – сказал Маллиган и уехал, а Галт понес Дэгни к входу.
Это ваш
Мой, – ответил он и ударом ноги открыл дверь.
Он перенес ее через порог в сверкающее пространство комнаты, где потоки солнечного света омывали полированную поверхность сосновых стен. Там стояла немногочисленная мебель ручной работы, потолок был из простых балок; арочный проем вел в небольшую кухню с грубыми посудными полками, там стоял непокрытый деревянный стол и, что удивительно, сверкала никелем электрическая плита. Дом отличала первозданная простота хижины первопроходца: только самое необходимое, но с учетом возможностей сверхсовременной технологии.
Он пронес ее через поток света в небольшую комнатку Для гостей и опустил на кровать. Из открытого окна виднелись каменистые ступеньки, спускавшиеся далеко вниз, а навстречу им, вонзаясь в небо, поднимались сосны. Она заметила, что на стенах там и сям виднелись какие-то врезанные в дерево мелкие письмена, сделанные, похоже, разными людьми. Разобрать слова ей не удалось. В комнате имелась и другая дверь, она была полуоткрыта и вела в его спальню.
Я здесь гостья или узница? – спросила Дэгни.
Выбор вы сделаете сами, мисс Таггарт.
Какой может быть выбор, ведь я имею дело с незнакомым человеком.
Неужели? Разве вы не назвали моим именем свою железнодорожную линию?
А, это… Да. – Еще одна маленькая деталь пополнила картину. – Да, я… – Она смотрела на стоящего перед ней высокого мужчину с выгоревшими на солнце прядями золотистых волос, он гасил улыбку в своих беспощадно всепонимающих глазах. Ей вспомнилась борьба за открытие линии, ее линии, и летний день, когда был пущен первый поезд. Ей подумалось, что если бы было можно выразить символ этой линии в образе человека, то надо было бы выбрать Галта. – Да, назвала… – И, вспомнив то, что произошло потом, она добавила: – Но я дала ей имя врага.
Он улыбнулся:
Это противоречие вам рано или поздно пришлось бы разрешить, мисс Таггарт.
Но ведь именно вы разрушили мою линию?
О нет. Ее погубило противоречие.
Она на минуту прикрыла глаза, затем спросила:
Все эти истории, которые я слышала о вас, – что в них правда?
Все правда.
Их распространяли вы сами?
Нет. Зачем? Мне вовсе не хотелось, чтобы обо мне говорили.
– Но вам известно, что вы стали легендой?
– Да.
Молодой изобретатель из компании «Твентис сенчури мотор» – это правдивая версия легенды?
В ее конкретном смысле – да.
Произнести это безразличным тоном Дэгни не смогла, горло у нее перехватило, и, невольно перейдя
– Двигатель, который я нашла, его создали вы?
– Да.
Она не могла скрыть вспыхнувший интерес, глаза ее загорелись.
Тайна преобразования энергии… – начала она и за молчала.
Я мог бы изложить ее вам за четверть часа, – сказал он в ответ на ее страстное, хотя и невысказанное желание, – но на земле нет силы, которая заставила бы меня раскрыть этот секрет. Если вам понятно это, вы поймете все, что вас озадачивает, оставляет в недоумении.
Та ночь… двенадцать лет назад, весной, когда вы по кинули сборище шести тысяч убийц, – тоже правда?
– Да.
Вы сказали им, что остановите двигатель мира.
Сказал.
И что вы сделали?
– Я не сделал ничего, мисс Таггарт. И в этом весь секрет. Она долго молча смотрела на него. Он ждал, словно читая ее мысли.
Разрушитель… – беспомощно и удивленно произнесла она.
…исчадие ада, какого не знал свет, – сказал он, как будто цитируя, и она узнала собственные слова, – человек, который лишает мир разума.
Как пристально вы следили за мной? – спросила она. – И с какого момента?
В последовавшую секундную паузу его взгляд не шелохнулся, но ей показалось, что он наполнился большим значением, Галт как будто увидел ее по-другому, и в его голосе, когда он спокойно ответил, ей почудилось особое напряжение:
– Много лет.
Она прикрыла глаза, расслабившись и прекращая расспросы. В ней появилось странное, легкомысленное равнодушие, словно ее внезапно оставили все желания, кроме желания отдаться успокаивающему ощущению полной беззащитности.
Прибыл врач, седой мужчина с приятно-озабоченным лицом и ненавязчивыми, но твердыми и уверенными манерами.
Мисс Таггарт, познакомьтесь – доктор Хендрикс, – сказал Галт.
Уж не доктор ли Томас Хендрикс? – воскликнула она с непроизвольной прямотой ребенка. Так звали знаменито го хирурга, который лет шесть как отошел от дел и исчез с горизонта.
Он самый, – ответил Галт.
Доктор Хендрикс ответил на ее восклицание улыбкой:
Мидас сказал мне, что мисс Таггарт необходимо вы водить из шока, не того, который она испытала, а того, который ее ожидает.
Вот и займитесь этим, а я отправлюсь на рынок купить продуктов к завтраку.
Рассказывая хирургу о симптомах и болях, Дэгни следила за его уверенными быстрыми движениями. Он привез с собой аппарат, которого ей раньше не доводилось видеть, – переносной рентген. Вскоре выяснилось, что у нее сломаны два ребра, растянута лодыжка, содрана кожа на колене и локте, а ко всему этому еще несколько ушибов, которые обнаружили себя лиловыми пятнами. Под умелыми, опытными руками, которые уже бинтовали и накладывали пластыри, она чувствовала себя механизмом, который осматривает компетентный механик, способный полностью восстановить его рабочее состояние.