А есть ли у вас план, мистер Фикс?
Шрифт:
Но Мак отрицательно замотал головой: не для того он сюда приехал, чтобы общаться с русскими. Не русский же язык учить – английский. И ушел к себе, не произнеся ни слова. И Петрович ушел. А санузел починили без них спустя пару часов.
На следующее утро Петрович пришел на занятия первым. Сказывались привычки всей жизни: подняться на мостик пораньше, проверить, проконтролировать. Мало ли что вылезет в последний момент. А так оно всегда и бывает. Еще учителей не было, а он уже огляделся, проверил, уточнил. Те же запасные выходы. Мало ли что. На всякий случай. Привычка у него такая.
Следом за ним подтянулись ученики. Некоторые
Группа набралась кто откуда: венгр, индус, пара австрийцев, француженка, кто-то из Бенилюкса, какие-то братья-славяне то ли из Польши, то ли из Чехии – всего человек двенадцать.
Последним вошел Мак. Он даже здесь не торопился прийти вовремя. Проснулся за шесть минут до появления в классе. Позавтракать не успел. И вообще был не в духе.
Вошел, оглянулся. Сразу увидел два свободных места. Одно – рядом с девушкой, которая в этот момент говорила, что она – из Парижа. Второе – рядом с капитаном.
Девушка прервала свой рассказ и посмотрела на Мака. Он – на неё. И так она ему понравилась – сразу ведь видно – француженка, что в миг застеснялся и сел от неё куда подальше. Получилось – к тому самому странному русскому. Короче, не повезло прямо сразу.
Когда они все представились, тут-то и вскрылось, что они с ним вдвоем из России. И ничего хорошего в этом не было. Уехать за тридевять земель, забраться в британскую глушь и усесться рядом с соотечественником, который к тому же тебе в отцы годится! Даже ведь в Турции хочется залечь подальше от русской речи, а уж тут – тем более. Ты же не русский сюда приехал учить – как-никак английский. Впитывать их культуру, образ жизни и мыслей, а тут такая неприятность! Отечество, как всегда, напомнило о себе в ненужный момент.
– А оно так всегда и бывает, – неожиданно произнес Макар Петрович, глядя на своего соседа. Мак заволновался и внимательно посмотрел в глаза капитану:
– Это что же – я всё вслух произнес? – удивленно спросил подросток.
Капитан улыбнулся и подмигнул ему:
– Это у тебя на лице было написано…
– Я просто хотел совсем погрузиться в английскую среду… – смущенно произнес Мак.
– Ну, кто ж этого не хочет, – спокойно ответил ему Петрович.
И прозвучало это как-то слишком спокойно, можно сказать, равнодушно.
Глава 6. Английский как китайский
Ну, а дальше всё пошло своим чередом. Занятия, то есть lessons, «What is your name?», «How are you?» и все такое прочее.
Сказать по правде, уровень английского у капитана был ниже всех. С чтением еще куда ни шло. Ну, этакий русский вариант английского. Даже без какого-то намека на изящную английскую кашу во рту. Впрочем, Петровича это ничуть не смущало. Старый он, чтобы чересчур усердно играть в другую жизнь и коверкать привычную ему речь. Потому говорил так, как ему было удобно.
Ана слух он вообще не понимал и половины того, что звучало, а то и больше.
Говорят: «Аnd now – listen», типа: «А сейчас – слушаем», а он решает, что конец лекции «end of lesson» и сейчас перерыв на обед. Встает и собирается идти подышать свежим воздухом. Народ говорит про медведя, про «bear», а он выруливает на пиво, на «beer». И так постоянно. Но капитана это вроде как не
Он вообще все время попадал в дурацкие ситуации из-за того, что был словно с далекой планеты. Вот, например, у него спрашивают про самое интересное путешествие или запомнившегося человека, и он начинает вспоминать, как это было на самом деле. Время идет, а он мысли и слова подобрать не может. Народ уже хихикает вокруг, а он все думает. И в итоге выдает что-то из разряда «fool emotions». Типа собор какой-то красивый посетил, или человека какого-то стоящего встретил. Много ли таких людей вокруг, а он вспоминал. Не знает, что тут не надо правду говорить, нутро выворачивать. Тут надо бойко на вопрос ответить и на экзамене оттарабанить. А что у тебя на самом деле – никому здесь неважно. Мак об этом знал ещё с первых английских уроков. Главное, чтобы уверенно и бойко. И за соотечественника ему, как всегда, было стыдно.
Молодежь из группы всё больше и больше начала подсмеиваться над стариком. А для них-то он – действительно старик. И каждый, кому за тридцать. Маку было из-за этого неловко, но уж не настолько, чтобы как-то влезать. Хоть и соотечественник, так ведь все равно не его это дело. А может, и тем более, что соотечественник. Сам ведь сюда приехал этот капитан. Понимал, куда едет. В его-то возрасте.
Так рассуждал Мак и в конце концов убедил себя, что не его это дело. Держался сам по себе и чуть иронично улыбался в адрес тезки.
А тут ещё эти братья-славяне любили подбрасывать огонька на отвлеченные темы. Вот учитель задает какой-нибудь вопрос, типа как вы свободное время проводите, а они хихикают и чего-то там говорить начинают. Английский у них тоже еще тот, но трындят что-то про коммунизм, социализм, капитализм, оккупацию. И на Мака с Петровичем поглядывают, словно они вместе за все эти «измы» отвечают.
«Видать, от этого нам никогда не отделаться», – с раздражением подумал Мак. Он, конечно, любую оккупацию и сам осуждал, но отчего-то всё это ему было неприятно. При чем тут он и оккупация?
У Петровича были другие мысли. Ему было не до отвлеченных рассуждений. Он все про этот английский думал, и понял, что это – та ещё засада.
Это ж какую надо иметь историю нации, чтобы так запутать всех во временах, намерениях и условиях. Там, где у всех настоящее, прошедшее и будущее, у них – настоящее как настоящее, прошедшее в процессе или будущее не пойми какое. Идеальный вариант, чтобы замести следы и скрыть свои планы. Но ведь как-то же эти британцы живут со своим языком. И живут-то вроде неплохо. И оттого английский раздражал его ещё больше.
– Они же мыслят клише! – возмущался он в пустоту. – Такие иероглифы как целое предложение! В Китае и то, наверное, проще. Вот у нас – «однажды». А у них – «once upon a time». Четыре слова, каждое из которых по отдельности означает что-то свое! А вместе ни с того ни с сего – «однажды». Как говорится, suddenly. Или даже не «однажды», а «давным-давно». В каждом словаре – по-своему. Вот и думают они корпускулами. А по отдельности не понимают. Мозги у них так устроены! Зажаты они больно!
Так рассуждал Петрович каждый вечер после занятий. Хотя и сам понимал, что еще непонятно, кто более зажат – они или он. А впрочем, из-за филологии он особо переживать не собирался. В конце концов, каждый имеет право на свой английский. Тем более что были у него здесь дела и поважнее.