А где-то есть жизнь под № 2
Шрифт:
холодок неуверенности и сомнений, в правильности затеянного, все же посещает красиво уложенную голову дамы за рулем. Но раз она решила до конца разобраться со всем этим, значит этого будущего ей уж никак не миновать.
Данный заштатный городишко, куда сейчас мчит «Ауди», имел довольно запущенный вид, где градообразующими предприятиями являются крупный мясокомбинат и завод метизов, а из культурно-спортивных достопримечательностей следует отнести краеведческий музей, да ипподром дореволюционной постройки. А из Аниных расплывчатых воспоминаний про это захолустье остались некоторые подробности о давней и единственной школьной экскурсии сюда. И пока всю
По предрассветному ноябрьскому небу ветер гнал клочковатые облака цвета асфальта….
–– «–
А теперь попробуем перенестись в другую некую «параллельную» действительность этого персонажа. Допустив, что никакой аварии не случилось и Анна Юрьевна все-таки, без каких-либо осложнений, добирается до конечного пункта, куда и направлялась.
–– «–
И тогда, при таком раскладе, она наконец попадает на главную площадь того райцентра, традиционно носящее название имени Ленина, в непосредственной близи припарковав свою машину. Был будний день и народу здесь почти никого. Только кружат остатки листвы, да еще сверху посыпалась мелкая ледяная «крупа», предвестница скорой зимы.
– Кажется, на первый взгляд, тут мало, за тридцать с небольшим лет, что-либо изменилось – та же общегородская неухоженность и почти не видно новостроек. Другими словами: сплошная патриархальность российской глубинки, сохранившаяся с советских времен, а от 21 века, как и везде в провинции – обилие рекламных щитов, да одежда на людях теперь поярче.
Не выходя из автомобиля и слушая любимый «Bee Gees», Заболотная дожидается, когда с ней поравняется идущий навстречу благообразный старичок в брезентовой накидке с капюшоном, а в руках прикрытая крышкой плетеная корзина. Через слегка опущенное стекло она спрашивает его про улицу Февральскую, которая, почему-то, совсем не определилась в ее «навигаторе». Дед оказался приветливым и не в меру словоохотливым. И вместо того, чтобы сразу ответить на прямой вопрос, бодренько так заявил, наклонившись к ней и дыхнув в салон легким перегаром:
–Здравствуйте, милая барышня! Хочу предложить Вашему вниманию ряд собственных соображений. Извольте, пожалуйста, выслушать. Надеюсь, будет небезинтересно!
Голос этого случайного прохожего на удивление завораживает и даже заставляет женщину выйти из машины. Ради чего, непонятно.
– О чем же таком желаете поговорить со мной, уважаемый? – старается быть повежливее с ним.
А у него выцветшие глаза с этакой веселой хитринкой, и он как-то довольно по-панибратски хватает Анну за локоть. Подобное поведение местного жителя совсем не нравится ей, но что-то останавливает Заболотную от грубостей. Она лишь чуть отстраняется, смотря куда-то в сторону:
– Извините, конечно, но может все-таки сначала скажете, где Февральская?
И с аккуратно подстриженной чеховской бородкой ошарашивает ответом:
– А такой улицы у нас нет, и никогда не было, – и зашелся мелким смехом, – уж поверьте старожилу, – продолжает трясти его.
– Что Вы здесь нашли радостного? – раздражение накапливается.
– Особо ничего, если только Вас не величают Анной Юрьевной? – вместе с полувопросительным тоном с лица старикана исчезает и улыбчивость.
– Мы разве знакомы? – законно и с некоторым теперь испугом удивляется собеседница. При этом возникает желание срочно сесть за руль и рвануть отсюда
Но тут непонятный дедок, похоже предвидя порыв приехавшей, вдруг объявляет:
– А я ведь именно тот самый Александр Аркадьевич, ради которого Вы здесь и появились. Не так ли? – стальной прищур, и крепкая рука перехватывает ее движение к дверце «Ауди».
– Какая-то чертовщина! – еще подумалось ей, и сознание поплыло в туманную даль….
Пришла в себя, лишь когда услышала отдаленный голос того старого «гриба», кто назвался Трошиным. Кругом абсолютная темень и пахнет затхлой сыростью, а слова доносятся откуда-то сверху, словно она в подвале и лежит на чем-то мягком. Приподнявшись, шарит вокруг рукой – под ней матрац, воняющий плесенью. И главное, ничего вроде особо не болит, разве что немного подташнивает. Наконец нащупывает рядом с собой металлическую лестницу, круто ведущую к потолку. Анне еще четко представилось – это просто сон. Но все оказалось с точностью до наоборот, то есть самая настоящая явь…
–– «–
Теперь к прерывистому бормотанию, якобы Александра Аркадьевича, присоединился некто, чей полузнакомый тембр сразу заглушил неразборчивую речь первого.
И конечно в голове ее заметался основной вопрос – каким образом попала сюда, и сколько сейчас времени (сумочка с мобильным осталась в машине)? Но как бы ей в данный момент не было страшно, на грани настоящего помешательства, она все же решает пока не обнаруживать себя, а попытаться самой разобраться во всех этих перипетиях, подслушав тех двоих.
Стараясь ничем не скрипеть, Заболотная осторожно разувается, бесшумно освобождается от плаща и поднимается на четыре ступеньки, чуть коснувшись головой люка. Разговор приблизился, правда не настолько, чтобы разобрать хотя бы отдельные фразы говорящих там, наверху. Вдруг все резко стихло, будто там наступила негласная команда замолчать. Так прошло с пару минут. Никто не выдал себя ни единым звуком.
От напряжения у Анны стало сводить судорогой ноги, и мигренью застучала в висках мысль – вот, наверное, и наступил мой конец?! И холодный пот потек по спине….
2.
Из созерцательного и в меру лаконичного…
Мечта живет на небе,
И взгляд наш часто устремлен туда,
Но опусти глаза…
– – «–
Солнце бликами отражается в воде,
А ты сейчас уже немощен,
Согласись же с таким противоречием….
II.
Женщина, по внешности лет 45, одиноко сидит в небольшом, почти пустом, зале ожидания какой-то пригородной железнодорожной станции. Одета дорого и даже изысканно для данной местности. Глаза устремлены в точку перед собой, ни на что особо не реагирует. Такая тяжелая неподвижность у нее где-то уже часа три, не меньше. На этакий ступор дамы обращает внимание уборщица, заметившая эту необычность:
– Вам плохо? Может врача вызвать? – аккуратно трогая за плечо.
Та вскидывает почти обезумевший взгляд на подошедшую к ней:
– Пожалуйста, отойдите от меня! Вы мне мешаете вспоминать, понятно.
Специалистка по швабре прямо-таки отпрянула от этой странной, зло проворчав:
– Да ради Бога. Вот и заботься потом о людях, – и обиженно пошаркала себе дальше, по ходу затирая пассажирскую осеннюю грязь на кафельном выщербленном полу.
Но, как только она отошла к входной двери, ведущей на платформу, с той, к кому минутой назад обращалась, случается типа припадка со всеми для этого медицинскими атрибутами: закатывание глаз, дергание конечностей и обильная пена изо рта….